В степях Зауралья. Трилогия
Шрифт:
Василий, овладев собой, мягко отвел ее руку. Нетвердой походкой женщина подошла к столу и молча налила в стакан самогон, выпила залпом, с силой бросила пустой стакан. Раздался звон разбитого стекла.
— Любуешься пьяной бабой, командир? — зло усмехнулась она. — Ничего, мы еще заставим кое-кого поплясать под свою дудку.
— Кто это «мы»? — сдержанно спросил Василий.
— Придет время — узнаешь!
ГЛАВА 6
В кабинет Усть-Уйского военкома Новгородцева вошел молодой человек в военной
— По распоряжению начальника продотряда младший политрук Третьяков прибыл в ваше распоряжение, — и пристукнул каблуками.
Прочитав письмо Шемета, Новгородцев поднял усталые глаза:
— В разведке служил?
— В девятнадцатом году в отряде «Седого», у Григория Ивановича Русакова.
— Дельную школу прошел. Что ж, давай устраивайся с жильем, — Новгородцев вызвал дежурного по военкомату.
— Скажите начхозу, чтобы выдал товарищу на два дня провиант и обеспечил квартирой. А вас прошу зайти ко мне пораньше с утра.
Спустившись с крыльца и подойдя к своему коню, Третьяков погладил его пышную гриву. Чувствуя ласку, конь повернул голову и дотронулся губами до плеча хозяина. Дороне стало грустно: надо расставаться. Надолго ли? Тяжело вздохнув, ввел коня во двор военкомата, расседлал и передал конюху. Утром он явился к Новгородцеву.
— Как спалось? — приветливо спросил тот.
— Хорошо, — бодро ответил Дороня и, помолчав, добавил: — Вот только о коне забота.
— Лошадь будет в надежных руках. Конюхом у нас старый кавалерист. Свое дело любит. Садитесь, поговорим о деле. — Новгородцев вышел из-за стола, проверил, плотно ли закрыта дверь.
— Узнать место, где скрывается голубая банда — задача не из легких, — начал он не спеша. — Они, как волчья стая, рыскают повсюду. Но волки имеют логово, а бандиты — свою базу. Нам нужно ее найти во что бы то ни стало. Есть сведения, что кулак Дорофей Толстопятов тесно связан с бандой. С него и начинать. План таков: явишься к Толстопятову под видом дезертира. Ухо с ним держи востро. Он как налим. За жабры не скоро возьмешь.
— Попытаюсь удержать, — улыбнулся Дороня.
— Дальше. Толстопятов, очевидно, поставит тебя на «карантин». Вот тут-то и будут нужны сноровка и терпение. Срок возвращения я сейчас не предрешаю, все будет зависеть от обстоятельств. — Новгородцев выдвинул ящик письменного стола, достал револьвер и патроны.
— Это вы захватили, когда бежали из воинской части, — переходя на «вы», насмешливо улыбнулся военком. — Форменное обмундирование променяли на английское, которое лежит там, — Новгородцев кивнул в сторону небольшой ширмы. — Документов у вас нет. Дезертиру их иметь не полагается. Ваше имя Сергей. А теперь прошу переодеться.
Через несколько минут Дороня появился из-за ширмы в новом английском френче, плотно облегавшем стройную фигуру. На ногах — добротные ботинки с обмотками цвета хаки, на голове — пробковый шлем.
Новгородцев внимательно осмотрел его и, довольный, похлопал по плечу:
— Английское обмундирование вы достали у приятеля-колчаковца. Револьвер спрячьте подальше… Чуть не забыл, вы кушали?
— Спасибо, сыт.
— Хорошо. Заимка Толстопятова стоит вот здесь, — военком подошел
Новгородцев открыл дверь кабинета и крикнул в соседнюю комнату:
— Позовите дежурного с подводой!
Через несколько минут вошла немолодая казачка.
— Вот что, Марфа Даниловна, отвезите этого товарища на Краснопеевскую мельницу!
— Что ж, можно отвезти. Лошадь застоялась. Ты готов? — спросила подводчица.
— Так точно, — ответил бодро Дороня.
Марфа Даниловна вышла.
— Если недели через две не вернусь, сообщите начальнику продотряда. — Глаза Дорони посуровели. Крепкое пожатие руки было ответом Новгородцева.
Когда Дороня вышел, военком опустился на стул и долго сидел в глубокой задумчивости. Перед ним мелькали картины прошлого: Челябинская тюрьма, таежные урманы Сибири. Иркутск, возвращение домой. «Борьба продолжается. На смену пришли другие, сильные духом бойцы. Им суждено продолжать наше дело — строить новый мир».
Через час в кабинет ворвалась Марфа Даниловна. Держа в одной руке кнут, поправляя другой сползший на затылок платок, она зачастила:
— Михайло Иваныч, да что же это делается? Повезла, значит, я этого человека на мельницу, гляжу — сидит спокойненько. Я давай его пытать: чей да откуда. А он сквозь зубы: «Езжай, тетка». Ладно, еду. Только подъехали к развилке, вижу — он с телеги скок. Спрашиваю: «Куда?» — «Не твое дело». — «Как то исть не мое? Приказано на мельницу тебя доставить, а ты в чистом поле волком рыскать будешь, што ли?» — Марфа Даниловна обтерла концом платка потное лицо и, оглянувшись на дверь, зашептала: — А он, трижды проклят, вынул тут леворвер и давай вертеть им под моим носом. — «Привяжи, грит, тетка, язык да поворачивай обратно. А когда приедешь в станицу, скажи военкому спасибо за то, что дезелтирам подводы представляет». Тут я и обмерла, он, значит, с ухмылкой: «Чо, грит, испужалась, старая сорока? — потом как гаркнет: — Поворачивай оглобли, а то прошью тебя насквозь из леворвера!» Я, значит, по коню — хлоп-хлоп, а сама трясусь как в лихоманке.
С трудом сдерживая улыбку, Новгородцев покачал головой:
— Прошляпили мы с тобой, Марфа Даниловна, дезертира.
— А што, если наших казаков за ним послать, а? — Марфа Даниловна вопросительно посмотрела на военкома.
— Где найдешь, да и времени много прошло. Поезжай лучше, голубка, домой, отдыхай.
Вздохнув, женщина вышла.
«Итак, младший политрук продотряда Дороня Третьяков исчез. Вместо него в районе появился неизвестный дезертир. Все идет пока по плану», — подумал Новгородцев.
Проводив взглядом мчавшуюся во весь опор подводу, на ней испуганную подводчицу, Дороня зорко огляделся и зашагал к заимке Толстопятова.
«Посмотрим как примет меня тезка», — думал он. Потрескавшаяся земля, редкий полынник, степное безмолвие, знойный воздух — все начало угнетать Дороню. Он заметил далеко на горизонте темную полоску леса.
«Там должно быть жилье заимщика», — нащупав в кармане револьвер, свернул на проселочную дорогу. Вот видна уже железная крыша добротного толстопятовского дома.