В степях Зауралья. Трилогия

Глебов Николай Александрович

— Геннадий, не много ли для первого знакомства, — обидчиво протянул Шаховский. — А впрочем, — махнул он рукой и, приняв театральную позу, пропел фальшиво:

…Мне все равно — любить или страдать, к страданьям я привык давно…

— Выпьем по маленькой? А? — предложил он и вопросительно посмотрел на Фирсова.

Андрей отказался.

— Сергей, — обратился Бухтояров к князю, — поручик Топорков хочет познакомиться

вот с той дамой, — сапер кивнул головой в сторону француженки. — Если не ошибаюсь, ты в одно время находился в числе ее поклонников?

— Пустая трата времени, — вздохнул Шаховский. — Это дама строгих правил, к тому же ведет искусную игру среди промышленников. Признаться, ее роль здесь мне непонятна, — развел он руками. — Сейчас спрошу ее согласия, — посмотрев на Андрея, точно оценивая его, Шаховский направился к француженке.

— Вам, поручик, повезло, сейчас я вас представлю, — возвращаясь, произнес он весело и потащил Фирсова в танцевальный зал.

— Разрешите познакомить, поручик Топорков…

Фирсов сделал глубокий поклон. Француженка слегка наклонила голову:

— Жанна де Гиньяр!

— Уильям Доннель, — пухлая рука англичанина с большим рубиновым кольцом протянулась к Фирсову.

После двух-трех фраз князь Сергей, подхватив Бухтоярова, вежливо ретировался в буфет.

В зале прибывали новые маски. Вошла группа высших офицеров из ставки главковерха. Здороваясь с де Гиньяр, они перекидывались с ней незначительными фразами: видимо, француженка в офицерской среде — свой человек.

— Как вам нравится маскарад? — спросил Фирсов.

— Я вообще против маскарада, — сдвинув красиво очерченные брови, ответила собеседница.

— Это приятно. Но иногда человек вынужден носить маску.

— На маскараде это естественно. В обыденной жизни маска не делает чести тому, кто ее носит, — прикрывая лицо веером, заметила игриво де Гиньяр.

— Но есть условности, в силу которых человек не может иногда говорить все, что думает. Язык дан на то, чтобы скрывать свои мысли.

— Вы сторонник этого правила? — большие с длинными ресницами глаза Жанны в упор смотрели на Андрея.

— Повторяю, в известных случаях, да.

— В частности?

— Ну, например, в торговых, дипломатических, иногда и военных делах, — улыбаясь, ответил Фирсов.

— И, конечно, в сердечных, — со смехом, добавила дама.

— Нет, здесь я без маски, — сказал уже серьезно Андрей и, желая переменить разговор, спросил:

— Вы танцуете?

— Да.

Взяв де Гиньяр за талию, Фирсов закружился с ней по залу.

— Мне хочется посмотреть ваше лицо, приподнимите маску, — услышал он негромкий, с нежной интонацией голос Жанны.

Андрей сдвинул маску на лоб. Де Гиньяр, продолжая кружиться в вальсе, полуоткрыла губы и, приблизив их к Андрею, сказала шепотом: — Закройте. У вас такое хорошее, честное лицо. Вы не устали?

— Что вы! Я готов танцевать с вами весь вечер, — порывисто произнес Андрей и, вздрогнув от неожиданности, плотнее прижал маску к лицу.

Мимо них в модном смокинге из черного сукна, с шелковыми отворотами, с резедой в петлице,

прошел Мартин-Иоган Тегерсен. Пустые, ничего не выражающие глаза датчанина пробежали по плотной фигуре Фирсова и его собеседницы. Наклонившись к своей даме, он что-то шепнул ей на ухо. Та оглянулась и привычным движением поднесла лорнет к своей маске. Андрей узнал сестру. Сердце его забилось. Сдерживая желание остановить Агнию, он до боли закусил губы. Не спуская глаз с удалявшейся пары, он, казалось, забыл о собеседнице. В его душе боролись два чувства; страстно хотелось поговорить с сестрой: может, она знает о Христине. Ведь прошла не чужая женщина, а сестра, с которой связаны воспоминания детства, юношеские годы, родственное чувство. Казалось, второй, внутренний голос говорил ему: «Ты не должен открывать лицо. Этого делать нельзя». Андрей вздохнул и, вынув платок, сделал вид, что вытирает вспотевший лоб.

— Вам жарко? — спросила де Гиньяр. — Пойдемте в соседнюю комнату, там прохладнее.

Шагая со спутницей мимо буфета, Андрей снова увидел в толпе Агнию с каким-то офицером. Слегка откинув красивую головку, она заразительно смеялась, игриво хлопая веером по руке своего кавалера.

Андрею стало не по себе: «Ведет себя, как куртизанка!»

Звуки оркестра сюда доносились слабо. Андрей выбрал свободный столик, стоявший в углу за фикусом, заказал бутылку «клико» и, подвигая бокал к Жанне, произнес учтиво:

— За наше знакомство. Пусть оно будет чистым, как весеннее небо.

— Благодарю вас, это не моя стихия, — откинувшись на спинку стула, произнесла со смехом француженка и, подняв бокал, воскликнула пылко: — Я пью за бурю, за порывы, за буйный ветер и житейские грозы.

— Разве Юпитер, в лице вашего супруга, не может вызвать в вас этих чувств?

— Не будем говорить об этом, — поднимаясь, произнесла француженка. — Применять древнеримскую мифологию к современным мужьям не стоит.

— Вы не обиделись? — Андрей тоже поднялся со стула и приблизился к Жанне.

— Нет. Но вы задели мое самое сокровенное чувство. В наказание… — де Гиньяр лукаво посмотрела на Андрея, — я приглашаю вас к себе в среду к семи часам вечера… А теперь помогите мне одеться и разыскать кучера.

Андрей поцеловал руку Жанны и, одевшись, вышел с ней в подъезд.

— Среда — мой приемный день.

ГЛАВА 15

Дверь Андрею открыла бойкая горничная и, помогая снять шинель, спросила лукаво:

— Вы к барыне?

— Да.

— Как прикажете доложить?

— Поручик Топорков, — поправив перед зеркалом прическу, Андрей посмотрел на вешалку. Висели богатые ротонды дам, меховые пальто штатских и две шинели с погонами штабс-капитана и полковника.

«У Жанны гости… а вдруг и Агния…» — подумал он и, услышав легкие шаги горничной, повернулся к ней навстречу.

— Вас просят, — девушка провела Фирсова через длинную анфиладу комнат и открыла дверь в гостиную. Навстречу Андрею, радостно улыбаясь и протягивая руку, одетая в тяжелое платье из бархата шла Жанна.