В степях Зауралья. Трилогия
Шрифт:
— Замуж, говорят, вышла… — Сила отвел глаза в сторону.
— За кого?
— За главного партийного человека в Марамыше, Русакова. Помнишь, которого я имал в Уйской?
Поликарп отодвинул бутылку, поднялся на ноги и, заложив руки за спину, остановился перед отцом.
— Весточка, — криво усмехнулся он, — нечего сказать, веселая…
Старый вахмистр исподлобья посмотрел на сына.
— На кой она тебе ляд сдалась? Не найдешь лучше, что ли? В Прорывной я тебе девку приглядел: дочь старшего урядника… Хозяйство немалое,
Утром Сила говорил сыну:
— Забыл тебе вчера сказать. Наши-то управители отдали спорные покосы мужикам. В петровки ездил туда, глядел, стогов двадцать понаставлено. Сено доброе, убрали сухим. Да и стога-то стоят друг от друга близко. Товарищество по совместной обработке земли организовано. Надо бы на первых порах пособить им… — Старый Ведерников пытливо посмотрел на Поликарпа.
Тот понимающе кивнул:
— Если будет ветер, съездим завтра в ночь. Не забудь в походные манерки керосина налить да выбери спички получше. Саврасого еще не отобрали? — спросил Поликарп.
— Отстоял.
— А каурого?
— В конюшне.
— Ну, однако, я пойду на поклон к товарищам, — делая ударение на шипящей букве, усмехнулся Поликарп.
Дождей не было с весны. В июле подули жаркие ветры, и пшеница, не успев набрать колос, захирела на корню. Пробившись с трудом через толстую корку земли, поникли овсы, опаленные жаром. Стебель ржи был тонкий, тощее зерно, не получая влаги, сморщилось. Травы косили по березовым колкам и поймам, вблизи озер и болот.
Перед утром жители деревушки были разбужены тревожным набатом. Далеко на равнине, точно яркие костры, полыхали стога сена.
Осенью в большом селе Пепелино, недалеко от Марамыша, стал бродить по ночам мертвец, велик ростом, одетый в белый саван. Становилось жутко, когда выплывала луна. По пустынной сельской улице медленно двигался облитый лунным светом мертвец, казалось, тихо плыл по воздуху, навевая ужас на сельчан. Весть о пепелинском мертвеце достигла и Марамыша. Григорий Иванович вызвал Осокина.
— Церковь в Пепелино долго служила очагом контрреволюции, теперь закрыта. Но враги не унимаются. Надо поймать пепелинского мертвеца. Сказка о белом саване — дело их рук. Кого думаешь послать?
— Двух милиционеров. Ребята смелые, чертей не боятся!
— Не годится, — решительно заявил Русаков. — Как только появятся твои милиционеры, человек в белом саване исчезнет. Он не глуп. Наша задача — поймать врага, разоблачить его проделки перед народом. А они заключаются вот в чем. Вопреки желанию народа кулаки настаивают на открытии церкви в Пепелино. Для агитации и пустили миф, что человек, без покаяния, без церковного обряда не найдет «покоя» в земле. Советую послать Герасима.
— Поговори с ним. Он опытный разведчик. В помощь дай милиционеров.
Осокин вызвал к себе кривого Ераску.
— Ты слышал о пепелинском мертвеце?
— Бает народ…
— Ну
— Отчего не понять, понял, — обидчиво произнес Ераска и, переступив с ноги на ногу, спросил: — А помощь будет?
— Пошлю с тобой двух милиционеров.
— Погоди, Федот Поликарпович, — Ераска зажал в кулак жиденькую бороденку, задумался: — В село пускай они не кажутся, а спрячутся в ближнем колке от поскотины. Когда потребуется, явлюсь к ним сам… Оружие нужно?
— На всякий случай, возьми револьвер — и в добрый час!
Ераска вышел от начальника, уселся возле конюшни и пробормотал:
— Исшо новая должность: мертвецов ловить. Так, кажись, работаю справно. Но, стало быть, без меня не обойтись! А загробного пришельца поймать надо. Спрошу, не слыхал ли про покойную куму Федосью, ласковая была баба. — Ераска зажмурил единственный глаз: — Не поминает ли она меня там?
В Пепелино Ераска, попросившись на ночлег к пожилой крестьянке, положил котомку под лавку и скромно уселся у порога. Словоохотливая хозяйка стала рассказывать сельские новости.
— Мертвец появился да страшный такой! Народ говорит — не к добру! Я на ночь окна ставнями запираю, до утра не сплю! Вдруг постучится…
— Где он больше бродит? — спросил как бы невзначай Ераска.
— По нижним улицам. А выходит, говорят, из Наймушинского переулка, что к озеру идет, там камыши. Кладбище-то у нас на той стороне озера, в обход — версты две будет.
— Значит, напрямик идет, по воде?
— По воде, милый, по воде, — закивала головой женщина. — По воде и по воздуху!
— Ишь ты, — покачал головой удивленный нищий.
— Прошлой ночью встретил его на улице один старик, так и упал, едва отходили.
Ночью «нищий», сунув за пазуху револьвер, незаметно выскользнул через дверь и, перевалившись через плетень, зашагал к нижним улицам. Здесь, спрятавшись за углом дома, стал ждать таинственного мертвеца.
Через улицу пробежала кошка, забравшись на угол дома, посмотрела зелеными глазами на Ераску. Стало жутко. Показалась высокая фигура, закутанная в белую простыню. Ераска, казалось, врос в стену. Мертвец шел медленно, вытянув вперед руки. Сидевшая на углу кошка, жалобно мяукнув, метнулась на землю и стремительно унеслась. Под шапкой Ераски заходили волосы. Мертвец приближался. До слуха бобыля донесся могильный голос:
— Давит меня земля, давит…
Дробя мелко зубами, Ераска стоял не шевелясь.
— Давит меня земля, давит… — послышалось уже близко. И белый саван исчез, как видение.
Ераска с облегчением вздохнул, залез в сенки избы и уснул. Разбудила его хозяйка.
— Вставай, похлебай редьки с квасом.
Ераска от еды отказался. Взяв котомку, быстро зашагал к лесу, к милиционерам. Вечером он занял с одним милиционером свой наблюдательный пункт, второй милиционер направился к озеру.