В сумерках веры
Шрифт:
— Никто не собирается убивать твоего капитана, однако подумай вот о чём: будет ли милосердием оставлять его в живых, один на один с воспоминаниями, что будут терзать его до конца жизни? Думаешь, лучше запереть его в клетке из мягких стен, окружив армией равнодушных врачей, поддерживающих в нём лишь подобие жизни? Ты ведь прекрасно понимаешь, что Микорд никогда не вернётся из лечебницы. Так что же лучше?
Не зная, что ответить, я просто поднялся из-за стола и молча покинул зал.
Снаружи уже ждал Себастьян. Облачённый в чёрную флак-броню, он пристроился сбоку, подстраиваясь
— Скверно выглядишь, — произнес он, не скрывая беспокойства.
— Ещё нет… — мрачно отозвался я, останавливаясь. — На сегодня ты свободен, Бас. Лучше отдохни. Скоро нам понадобятся все силы.
— Мы близки к столице? — в глазах юноши виднелся воинственный задор.
— Да. Скоро еретикам придёт конец, — кивнув, я свернул к лестнице, уводящей к нижним уровням крепости.
Спуск показался вечностью, поскольку Хольбург возвышался на горном хребте. Массивные стены опирались на мощные отвесные склоны, которые пронизывали лабиринты тайных ходов и бесконечных складов.
Древнее наследие времён Анжуйского, эта крепость стала надёжным прибежищем для отступающих войск Империума в первые месяцы войны. Ощетинившись орудиями «сотрясателей» и танковыми пушками, мы отчаянно отгоняли каждый приступ, на который отваживались еретики, заполонившие поля у подножья гор.
Именно благодаря Хольбургу и подвозу припасов с орбиты мы сумели продержаться целый год, пока в систему не прибыл флот экспедиции Министорума, возглавляемый преподобным отцом Юсто. После этого крепость стала опорным пунктом, с которого началось медленное и кровавое отвоевание планеты…
Прежде чем спускаться в темницы, я посетил офицерскую столовую, после чего дорога вывела меня на просторную каменную площадь. Когда-то она была заполнена людьми и самоходной артиллерией, гусеницы которой оставили глубокие борозды на местной брусчатке.
В центре же возвышалась довольно необычная статуя. В чёрном граните самих местных гор был вырезан примарх Рогал Дорн. Широкоплечий и мускулистый, этот гигант не только слыл мастером войны, но и великим строителем.
Вооруженный одним лишь зубилом, Преторианец Терры в одном хитоне стоял у груды камней, часть которых уже обрела очертания Хольбурга. Несмотря на годы боёв, величественный облик почти не пострадал. Лишь редкие «шрамы» от осколков рассекали неприкрытую грудь и руки, будто бы добавляя человечности сыну Императора.
Миновав площадь, я спустился вниз. Сквозняк пронизывал узкие коридоры, играя цепями и паутиной, притаившейся в тёмных углах. В скудном свете факелов можно было разглядеть следы крови и тысяч ног, оставленных здесь в древнем прошлом и беспокойном настоящем.
Наконец спереди начали доноситься голоса и стенания, с расстоянием превращавшиеся в невнятный вой.
Из темноты возникла решётчатая дверь и постовой.
— Господин, — отсалютовал гвардеец, взглядом обшаривая мою фигуру. — Вы прибыли по делу?
Вопрос мог вызвать возмущение, если бы не бутылка амасека, сжимаемая моей рукой, и пара стаканов. Я молча кивнул, вызвав подозрительный взгляд дежурного, однако его смелость закончилась ещё на вопросе. Отойдя в сторону,
Шаги гулким эхом отдавались среди холодных стен и ржавых решёток, смешиваясь с бормотанием и причитаниями. Несмотря на прохладу, в воздухе царили затхлый запах пыли, пота и экскрементов.
Почти в каждой камере сидел какой-то человек. Некоторых я знал в лицо, потому что сам участвовал в их аресте. Из-за толстых стальных прутьев на меня смотрели самые разные пары глаз. Заплаканные, полные непонимания и мольбы. Яростные, решительно жаждущие порвать меня на куски. Кто-то бросался к двери, умоляя о пощаде, а кто-то угрожал, добавляя свои гневные крики в общую какофонию темницы.
Я же продолжал идти, обмениваясь кивками с суровыми экзекуторами Экклезиархии. В начале войны, когда солдат не хватало, а бойцы СПО считались ненадежными, нам пришлось обратиться именно к Министоруму. Стоит сказать, что из святых братьев получились отличные тюремщики, а их таланты в заплечных делах оказались весьма кстати…
Где-то в самом конце очередного коридора, где ещё нашлась парочка пустующих камер, я обнаружил Микорда.
— Брант, — позвал я гвардейца, открывая дверь и медленно переступая порог.
Капитан лежал на койке, подложив руки под голову и насвистывая под нос какой-то знакомый мотивчик. Моё появление тут же заставило его обернуться и сесть. Напряжённое лицо мужчины вперилось в меня, прежде чем спустя секунду он понял, кто пришёл.
— Господин Хальвинд, — с некоторым удовольствием произнес боец. — Простите, что доставил неудобства.
— Брось, — отмахнулся я, останавливаясь у изголовья кровати и ставя бутылку со стаканами на узкий столик.
— Что это? — резко спросил Микорд, подозрительно глядя на меня.
— Одолжил в офицерской столовой, — звук откупоренной крышки эхом отозвался в камере, и янтарный амасек заструился по горлышку в стаканы. — Выпьешь?
Потрескавшиеся губы капитана уже разомкнулись, чтобы ответить, но он осёкся, а его глаза прищурено поглядели в мою сторону.
— Последний раз мы пили после очень скверного дня, господин.
Теперь уже помедлил я, задумываясь.
— Так и есть.
Микорд поднялся на ноги и взял свой стакан. Прежде чем выпить его, он пристально разглядывал содержимое на скудном свету, после чего понюхал. Было ясно как день, чего он опасается, но я не стал ничего говорить, а просто пригубил свою порцию.
Вязкая жидкость обожгла пищевод, оставляя за собой растущее тёплое чувство. По телу пробежали мурашки, и пробирающий холод темницы отступил.
Наконец подозрительный капитан последовал моему примеру, сразу осушая весь стакан. Однако даже после этого он ещё на несколько секунд замер, внимательно изучая свои ощущения. А когда наконец расслабился, то из его груди вырвался вздох облегчения.
Обновив порции амасека, я сел на нары.
— Скажите господин, долго меня ещё будут тут держать? — голос гвардейца звучал возбужденно, будто бы его переполняло нетерпение. — Я слышал, наши парни уже заходят в столицу. Нет сил сидеть и ждать тут!