В суровом Баренцевом
Шрифт:
Вечером дивизион, лидируемый английским эсминцем «Кассандра», покинул Скапа–Флоу. Вначале шли со скоростью 20 узлов кильватерным строем. Но потом густой туман неожиданно накрыл корабли, ход пришлось сбавить.
Какое-то время шли узким фарватером, проложенным в минном поле. С начала войны англичане, опасаясь немецкого вторжения на острова, выставили мощные минные заграждения вдоль своего побережья.
С минами связан трагический случай, происшедший у западного побережья Исландии в июле 1942 года. Обратный конвой союзников «QP-13», вышедший из северных портов Советского Союза, на заключительном участке маршрута попал в густой туман. Штурманы грубо ошиблись в расчетах,
45
См.: Д. Ирвинг. Разгром конвоя «PQ-17». Воениздат, 1971, с. 300.
Так что нашим штурманам пришлось «держать ухо востро». Утром следующего дня корабли благополучно вошли в хорошо защищенную от ветров бухту Скалл–фьорд на Фарерских островах и стали на якорь. Был яркий солнечный день. Даже не верилось, что совсем недавно мы шли в «молоке». За прибрежными скалами виднелись зеленые луга и посевы, а среди них яркие под черепицей домики какого-то городка. С обрывистого берега за нами наблюдало несколько любопытных. У каждого в руках велосипед.
В Скалл–фьорде нас уже ожидал танкер с мазутом. Эсминцы по очереди швартовались к его борту и заполняли свои емкости топливом. Подошла очередь и «Живучего». Выбрали якорь и малым ходом пошли к танкеру. Ошвартовались с первого захода, да так мягко, что на танкере и не заметили нашего подхода.
— Молодец, — похвалил командир рулевого старшину 2–й статьи Папушина.
В то утро неожиданно заболел химик старшина 2–й статьи Дементьев, у него поднялась температура и появились сильные боли в правом боку. Врач Владимир Морозенко, осмотрев больного, доложил командиру:
— Аппендицит, надо срочно делать операцию!
Об этом сообщили командиру дивизиона, который направил к нам дивизионного врача Ефима Полещука.
В кают–компании быстро развернули операционную. Хирургических инструментов на «Живучем» было мало, пришлось собирать по кораблям. Еще хуже обстояло дело со стерильными материалами. Полещук предложил пропитать простыни хлоркой и оградить ими операционный стол.
Так и сделали.
Операция прошла успешно, однако старшина был плох, и всю ночь наши медики не отходили от него.
После приемки топлива экипажу был предоставлен короткий отдых. В помещениях команды и в кают–компании «Живучего» собрались все свободные от вахты и дежурства. Во втором кубрике кто-то наигрывал на мандолине, потом кто-то запел приятным тенором. В кают–компании слушали передачу из Москвы. Мысли у всех были одни — утром в поход, домой. Впереди — почти две тысячи миль, каждая из которых таит опасность. Враг попытается и на обратном пути нас атаковать. Но теперь мы уже не пассажиры, гадающие, попадет в наш борт торпеда или не попадет. На этот раз мы сами будем на переходе искать вражеские субмарины. Только бы не подвела иностранная техника.
Вечером в носовом кубрике собрались все коммунисты. Надо сказать, что за время приемки кораблей наша парторганизация выросла на 12 человек, а в целом по Отряду было принято в члены и кандидаты партии 106 моряков [46] .
На собрании обсуждался вопрос о задачах коммунистов по обеспечению успешного перехода корабля в Советский Союз.
Командир эсминца коммунист Рябченко, ознакомив нас с маршрутом перехода и базированием
— Гитлеровская разведка следила за советскими моряками в Англии и о выходе Отряда наверняка знает. Немецкие подводные лодки и самолеты попытаются атаковать нас, но мы должны обнаружить противника первыми и спутать ему все карты. Успех выполнения задания зависит от каждого члена экипажа. Переход будет трудным, корабль и техника в сложных условиях еще не проверены, и надо быть готовыми к любым неожиданностям. Задача коммунистов, — продолжал Рябченко, — личным примером обеспечить высокую бдительность и боевую готовность всех постов и командных пунктов корабля.
46
ОЦВМА, ф. 200, д. 37758, л. 281.
Выступавшие с волнением говорили о том, что долгожданный момент наступил, и теперь, когда в руках есть оружие и боевая техника, вся мощь корабля будет обрушена на фашистов, откуда бы они ни появились.
Ночь была беспокойной. Возбужденные моряки радовались тому, что, наконец, пришло время действовать, что теперь каждый получит возможность поквитаться с врагом. Мне эта ночь запомнилась еще и «собачкой» — так моряки называют вахту с часу ночи до четырех утра.
Помню, ночь была темной–претемной. На берегу и в городке — ни огонька. На корабле только в носу и корме тускло светились синие огни.
Проверив сигнальную вахту, я спустился с мостика и прошел в корму, где с винтовкой в руке стоял на вахте рослый, широкоплечий комендор с носовой пушки Федор Рудь. В слабом отблеске синего света одетый в бушлат матрос казался великаном. Обменявшись с вахтенным парой слов, я направился по другому борту к носу. У светового люка второй машины прислушался: снизу доносился мерный гул работающих вспомогательных механизмов — жизнь на корабле и ночью не замирала.
А мысли были об одном: через несколько часов съемка с якоря. Что ждет нас впереди?
После смены так и не уснул. Еще до подъема команды на корабле все закрутилось и завертелось: в котлах подымали пары.
Утром восемь эсминцев покинули тихую бухточку и вышли в открытое море. До встречи с линкором оставалось несколько часов. Командир дивизиона решил это время отвести на тренировки. Исполняя сигналы флагмана, эсминцы то в кильватере, то в строе фронта вспенивали прибрежные воды. Все офицеры «Живучего» были на мостике — сигналы и действия по ним должен четко знать каждый.
— Товарищ Уланов, — обратился старпом Алексей Проничкин к командиру боевой части наблюдения и связи, — определите расстояние до соседнего эсминца.
Присутствующие на мостике испытующе посмотрели на лейтенанта. Он молод и застенчив, однако дело свое знает хорошо. Вытянув вперед правую руку с призмой Белля и прищурив левый глаз, Уланов совместил срез палубы с кормовой надстройкой и, быстро подсчитав в уме, доложил:
— Расстояние до эсминца «Жесткий» три кабельтова.
С других боевых постов тоже слышались «вводные»: старшины проводили тренировки с подчиненными.
— Снарядом противника сбита антенна! — Эту «вводную» дал командир отделения радистов старшина 2–й статьи Леонид Сокур. Из радиорубки на мостик выскочили краснофлотцы Константин Тишкин и Вениамин Кузин. Первый с ходу начал разматывать антенный провод, а второй принялся устанавливать запасную деревянную мачту. Сокур в это время с зажатым в руке секундомером внимательно следил за действиями своих подчиненных.
— Радиосвязь восстановлена! — доложил Тишкин.
Сокур нажал кнопку секундомера и посмотрел на циферблат.