В суровом Баренцевом
Шрифт:
Такое построение эскорта, конечно, не исключало возможности нападения подводных лодок, зато позволяло обнаружить их еще до того, как они подойдут на дистанцию торпедного залпа. В эффективности новой тактики мы очень скоро имели возможность убедиться.
8 декабря лидер «Баку» и пять эсминцев (наш «Живучий» в том числе), закончив эскортирование беломорской группы союзных транспортов, возвращались в Кольский залив. На переходе вели поиск подводных лодок у побережья, где, по данным радиоразведки, находилось до семи [63]
63
Там же, л. 16.
Эсминцы разделились на три пары. «Разумный» и «Живучий» шли мористее, «Баку» и «Дерзкий» — в центре группы, «Гремящий» и «Доблестный» — в 7 милях от берега. Держали ход 16 узлов. Расстояние между группами определялось дальностью обнаружения подводных лодок радиолокатором. «Баку» шел под флагом командующего эскадрой. На «Гремящем» находился вице–адмирал Харламов, назначенный начальником управления боевой подготовки ВМФ. Он прибыл на Северный флот в связи с отказом англичан отправлять конвои в наши северные порты, который они мотивировали активизацией немецких подводных лодок на коммуникациях в Баренцевом море и якобы неспособностью наших противолодочных сил противостоять им. Чтобы доказать несостоятельность этих «аргументов», вице–адмирал Харламов и должен был на месте изучить обстановку и объективно доложить о ней в Москву.
Все шесть кораблей находились друг от друга вне визуальной видимости. Стояла безлунная полярная ночь. Только светящиеся точки на экранах локаторов обозначали места эсминцев. Связь между кораблями осуществлялась по радио.
Присутствие в поисковой группе представителей высшего командования накладывало особую ответственность на каждого члена экипажа. Люди еще больше подтянулись, старались быть собраннее, действовали четче. Чаще обычного поднимался на мостик Никольский: нет ли претензий к БЧ–V? Особенно зорко следил он за работой кочегаров. Подадут в форсунки чуть меньше мазута — из трубы искры летят, прибавят больше — валит черный дым. И то и другое демаскирует корабль.
Никольскому приходилось нелегко. Месяца два назад с корабля убыл на линкор «Архангельск» капитан- лейтенант–инженер Дубовов, и обязанности командира машинно–котельной группы легли на его плечи. А перед самым выходом эсминца в море к нам прислали выпускника «Дзержинки» лейтенанта–инженера А. Е. Яковлева — дублером командира БЧ–V, очень скромного и исполнительного офицера.
Заметив малейшую оплошность кочегаров, Николай Иванович говорил своему дублеру: «Александр Евгеньевич! Опять труба (называл какая) заискрила!» И тот немедленно наводил порядок.
На мостике все были предельно сосредоточены. Никто не произносил ни слова. Лишь волны гулко ударяли в борт. Прильнул к наушникам гидроакустик Рыжиков. Неотрывно следил за экраном локатора радиометрист Любимкин. В полной боевой готовности застыли у пушек, зенитных автоматов и бомбометов вахтенные.
Первыми обнаружили надводную цель радиометристы «Дерзкого», но вскоре цель исчезла. Значит, это была подводная лодка, которая потом погрузилась. Через полтора часа с «Дерзкого» снова
Потом «Разумный», шедший в паре с нами, тоже «поймал» малую цель, наблюдал ее две минуты. Похоже было, что мы наткнулись на группу подводных лодок, действовавших по методу «волчьей стаи».
Вечером за чаем в кают–компании «Живучего» собрались почти все офицеры. Необычный все мы имели вид: на груди у каждого поверх кителя был надет надувной спасательный пояс. Гончаров тихонько ворчал:
— И зачем мне эта бандура? Если рванет, так и пояс не поможет; только цепляешься за двери этой «колбасой»...
— А ты знаешь, сколько подводных лодок подстерегает нас? — спросил замполит Фомин. — Кстати, пояса надеть приказал командующий эскадрой...
Последние слова Ефим Антонович произнес со значением. Смысл их поняли все. Разговоры о поясах прекратились.
А поздно вечером (если быть точнее, это случилось 8 декабря в 22 часа 42 минуты) наш старший радиометрист Любимкин заметил на экране локатора небольшое светящееся пятно.
Быстро уточнив параметры цели, он немедленно доложил на мостик:
— Малая цель. Правый борт, 10, дистанция 42 кабельтова. Идет вправо!
Вахтенный офицер Лисовский нажал педаль сигнала боевой тревоги, и десятки матросских ног застучали по железным трапам и палубе.
На мостике уже был командир корабля. Оценив на ходу обстановку, он тут же приказал:
— Полный вперед! Пять градусов право руля! «Живучий» содрогнулся всем корпусом и полным ходом помчался навстречу врагу. Рулевой Папушин удерживал корабль на курсе по пеленгу радиолокатора. На боевых постах и на мостике царила тишина, нарушаемая лишь мерными всплесками волн, шумом турбовентиляторов да поиском «Асдика».
Когда расстояние до цели сократилось, Рябченко приказал Лисовскому:
— Осветить цель!
Выстрел носового орудия на мгновение высветил в полярной ночи небольшой участок моря.
— Подводная лодка, правый борт, 10, дистанция три кабельтова! — доложил старшина 2–й статьи Головин.
Никто из стоявших на мостике в те доли секунды не успел увидеть врага. Это оказалось под силу лишь тренированному глазу опытного сигнальщика. Глядя в направлении, указанном старшиной, я заметил на воде два фосфоресцирующих пузыря — враг выпустил торпеды.
От пузырей начинались светящиеся в воде пунктиры, нацеленные прямо в корпус эсминца.
Очевидно, это увидел и командир.
— Право на борт! На таран! — тут же скомандовал он.
От резкого поворота, произведенного на больщой скорости, корабль сильно накренился. Ледяные горько–соленые брызги полетели в лица стоявших на мостике:
Раздался звонок с кормового поста:
— Две торпеды прошли в 3–5 метрах от борта!
Еще через мгновение — два резких и сильных толчка. Я падаю, цепляясь за переговорную трубу. Затем треск и скрежет металла: эсминец форштевнем пробил корпус лодки и на несколько метров «влез» на нее. Придавив лодку тысячетонной громадой, наш корабль накренился на левый борт и потерял ход. На мостике хорошо были слышны панические возгласы, доносившиеся с вражеской лодки.