В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

Тай-цзун адресовал “Правила” и своему сыну, и наставникам наследника, и будущим министрам. Император писал:

Когда мне было восемнадцать лет, я жил среди людей и знал все правды и неправды об их усталости и страданиях. И все же, когда я занял Великий престол и мне пришлось принимать решения о судьбах мира, я не сумел избежать ошибок. Но насколько больше их будет у наследника моего, который родился и вырос за стенами дворца? Поскольку он никогда своими глазами не видел тягот простого народа и своими ушами не слышал его жалоб, как ожидать от него, что он не впадет в высокомерие и не будет склонен к праздности? И наставлять его стоит со всей строгостью.

Своему сыну Тай-цзун написал, что юность и воспитание не позволяют ему понять, как быть правителем, руководить министрами, разбираться в реалиях повседневной жизни его подданных и внимать их нуждам. Хорошему правителю следует прежде всего прекрасно разбираться в людях, но обрести этот навык сложнее, чем любое другое знание и мудрость, “и это нужно обязательно учитывать”¹⁰.

Во многом “Правила императоров” повторяют “Золотое зерцало” и беседы Тай-цзуна

с министрами. Прежде всего, в них снова перечисляются личные качества и идеалы, принципиально важные для эффективного, но добродетельного правления. Однако в завещании ощущается спешка и пессимизм, поскольку он вспоминал о своих трудностях и размышлял о том, какая огромная ответственность скоро ляжет на плечи его юного наследника. Император писал, что “государство – это священный сосуд”, и потому монарх несет перед Небом ответственность за его сохранность. Божественная в одном смысле, империя также создавалась усилиями монархов, начиная с легендарного Желтого императора, но также отцом и дедом Ли Чжи. Им наследник тоже многим был обязан. Имперские посты должны были казаться его подданным величественными священными горами, “высокими, недвижимыми и исполненными достоинства”. Монарх должен был вселять трепет, чтобы его приказы слышались и исполнялись по всей огромной империи, но вместе с тем проявлять великодушие и ценить свой народ. Высокие идеалы и прекрасная самодисциплина должны были сочетаться с реализмом и гибкостью в руководстве министрами. Мы не можем сказать, какое влияние эти предостережения и наставления оказали на наследника Тай-цзуна, который был еще подростком. Было бы странно, если бы его – как и многих других наследников императорских престолов – порой не поражала тяжесть будущей ответственности. Тай-цзун был самоотверженным и добросовестным наставником. Тем не менее у его сына наверняка не только проскальзывали мысли о том, что он, возможно, не справится со своей будущей ролью, но и возникали опасения, что он никогда не сможет сравниться со своим великим отцом.

Помимо нравственных поучений, Тай-цзун включил в свое сочинение и практические советы, основанные на его многолетнем опыте в политике и администрировании. Опаснее лести и личных амбиций, по его мнению, были всевозможные клики и фракции: “Объединяясь в группы, – писал Тай-цзун, – [чиновники и придворные] поддерживают друг друга (в своих коварных устремлениях), и нет такого места, куда они не могли бы проникнуть. Предвзятые и слепые к общим принципам, они работают вместе”. Тай-цзун ссылается на древнюю мудрость: “Узнать – нетрудно, а вот воплотить – нелегко”. Внедрить политику было гораздо сложнее, чем разработать ее. Но сложнее всего было привести ее к успешному завершению. Руководя людьми и институтами, правитель сталкивался с бесконечной чередой проблем, но ему не пристало колебаться, впадать в отчаяние и идти по простому и соблазнительному пути потакания себе, праздности и невыполнения собственного долга. Все люди должны следовать истинному Пути, чтобы вести достойное и осмысленное существование. И тяжелейший Путь лежит перед императором. Тай-цзун подходил к своим задачам столь же серьезно, как Марк Аврелий. Он проповедовал такие же иерархические и, говоря современным языком, элитистские ценности. В целом оба императора справлялись с возложенными на них задачами превосходно. Но характер и идеалы Тай-цзуна не вынуждали его подавлять свои эмоции в той же степени, в которой это приходилось делать Марку Аврелию. Все всякого сомнения, он больше наслаждался жизнью, чем его древнеримский визави¹¹.

Когда в 649 году Тай-цзун умер, его благополучно сменил 21-летний принц Ли Чжи, который принял тронное имя Гао-цзун. Новый монарх был прекрасно подготовлен, благонамерен, добросовестен и, очевидно, не глуп. Но при этом он был не таким волевым, как отец, а также не отличался физической силой. В первые годы правления молодой император вполне закономерно держал в благоговейном страхе оставшихся со времен Тай-цзуна опытных министров, возглавляемых дядей Гао-цзуна по материнской линии Чжансунь У-цзи. Впоследствии он оказался во власти своей грозной императрицы-консорта У Цзэтянь. Увлекшись последней, Гао-цзун отодвинул на второй план свою первую императрицу, которая, хоть и была бездетна, происходила из весьма влиятельного и благородного семейства Ван. Это возмутило большинство советников Гао-цзуна, включая и его дядю. В результате Чжансунь У-цзи вынудили отправиться в изгнание, а затем, в 654 году, и покончить с жизнью. Его сыновья были казнены, они стали первыми из многих, кто погиб, осмелившись встать на пути у амбициозной У Цзэтянь. При жизни Гао-цзуна женщина зависела от него. Но здоровье императора пошатнулось после перенесенного в 660 году инсульта, и он стал сам зависим от жены. Власть У Цзэтянь росла, и вместе с ней росли ее амбиции. К ней постепенно примыкало все больше компетентных чиновников и придворных. После смерти Гао-цзуна в 683 году его жена заняла главенствующее положение среди министров и в политике Тан, сначала стоя за спиной сына, который занимал престол, а затем став полновластной императрицей и основательницей новой правящей династии – Чжоу. Последующие пятнадцать лет У Цзэтянь правила как единственная полноправная императрица в китайской истории.

До наступления Нового времени все династии и культуры, описанные в этой книге, отличались мизогинией. Мужчины в них повсеместно занимали более высокое положение, чем женщины. Правители-мужчины могли практически не сдерживать свое половое влечение. Даже в моногамных христианских династиях любовниц и незаконнорожденных детей монарха не просто терпели, а уважали. Пока любовные похождения правителя-мужчины не приводили к серьезным провалам в политике и распределении благ, они не вызывали возражений. Единственный поистине смертный грех монарх совершал, когда менял порядок престолонаследия, попав под влияние любовницы. Женское половое влечение, напротив, сдерживалось, осуждалось и вселяло страх. Не считая некоторых исключительных ситуаций (прежде всего когда мать выступала регентом при своем малолетнем сыне), пришедших

к власти женщин старались этой власти лишить. Основанием для этого почти всегда становились шокирующие и, как правило, ложные обвинения в распущенности. В среде китайских конфуцианских ученых и сановников мизогиния была доведена до предела. Но именно они написали большинство исторических книг, поэтому не стоит удивляться, что созданный ими образ У Цзэтянь оказался ужасным и отвратительным. Не стоит забывать об этом, когда мы изучаем ее биографию и правление, но главное – когда речь заходит о ее сексуальной жизни.

Тем не менее обойти вниманием эту сторону личности У Цзэтянь было бы огромной ошибкой. Без этого невозможно составить полное представление о неординарном человеке и узнать, как будущая императрица на самом деле пришла к власти. Более того, так за скобками останется и ключевой элемент в динамике императорской монархии. Основная мысль проста: сексуальная привлекательность редко имела связь с позициями, которые занимали монархи и министры мужского пола, и редко влияла на их власть. Это относилось также к некоторым влиятельным женщинам: в первую очередь к сестрам и дочерям монарха, но главное – к его матери. Благосклонностью и покровительством также пользовалось небольшое число любимых бывших гувернанток. Но в подавляющем большинстве случаев благосклонность, покровительство и власть в императорских монархиях женщинам приносила именно сексуальная привлекательность. Даже христианская королева обладала гораздо большей властью, если привлекала мужа в постели и имела с ним эмоциональную связь. Бывали случаи, когда наложницы и любовницы даже убеждали своих любовников царских кровей сделать их сыновей наследниками, в результате вживаясь в роль королевы-матери и занимая самое высокое положение, какое только могла занять женщина при абсолютном большинстве королевских дворов. У Цзэтянь – один из ярчайших примеров этого.

У Цзэтянь “была исключительно одаренной, имела природную склонность к политике и блестяще манипулировала властью при дворе. Своим феноменальным возвышением она обязана острому уму, напористости и умению великолепно разбираться в мужчинах, а также беспощадности, бесцеремонности и политическому оппортунизму”. Императрица была поистине неординарным и исключительным человеком, но чтобы понять, какую жизнь она вела, нужно также разобраться в культуре танской элиты, к которой она принадлежала. Некитайский элемент в структуре этой элиты, изначально имевший кочевое происхождение, оказывал серьезное влияние на свободу и общественное положение женщин, что резко контрастировало с конфуцианским идеалом, который требовал полностью подчинять женщин мужчинам, чтобы они не покидали пределов внутреннего семейного мира. В эпоху Тан благородные женщины вращались в смешанной среде и открыто участвовали в придворной политике. Они даже играли в поло и наслаждались немалой сексуальной свободой – к огромной досаде конфуцианцев¹².

У Цзэтянь родилась в 624 году. Ее отец, У Шихоу, был торговцем средней руки, который пользовался доверием и покровительством основателя династии Тан Гао-цзу с того времени, когда будущий император еще служил династии Суй. Он всю жизнь верой и правдой служил Гао-цзу, и со временем это принесло ему пост одного из старших министров в правительстве Тан, богатство и аристократический титул. Затем У Шихоу женился на женщине из семьи Ян, побочной ветви бывшей правящей династии Суй. Поначалу в обществе эпохи Тан господствовали старые благородные семейства Северного Китая, но мужчины, которые дослужились до высоких постов в бюрократической системе и армии Тан, вливались в эту элиту часто через брак. Разумеется, без трений не обходилось: на саму У Цзэтянь, дочь торговца, выходцы из великих аристократических родов поначалу смотрели свысока. Она об этом не забыла и впоследствии заставила некоторых аристократов поплатиться за свою заносчивость.

Не имея сыновей, ее заботливая мать дала своим дочерям прекрасное образование: они разбирались в поэзии, истории и буддизме. В дополнение к этому У Цзэтянь была красива и умна, что в совокупности делало ее весьма привлекательной девушкой. В результате в 637 году, когда ей было 13 лет, император Тай-цзун взял ее в гарем в качестве младшей наложницы. Хотя она не имела особого влияния на Тай-цзуна, который отдавал предпочтение более скромным женщинам, ее звездный час настал тогда, когда 15-летний принц Ли Чжи в 645 году поселился в соседних покоях с отцом, чтобы начать подготовку к роли монарха. Принц, который был на четыре года младше У, влюбился в наложницу без памяти и до конца жизни оставался в плену ее сексуальных чар и обаяния. Их последняя дочь, принцесса Тайпин, родилась в 664 году, когда У Цзэтянь было уже 40 лет. Хотя порой Гао-цзун (бывший принц Ли Чжи) негодовал из-за жестокости жены по отношению к любому, кто вставал у нее на пути, император был не в силах противостоять столь сильной и притягательной личности и даже не думал о том, чтобы жить без нее.

Когда в 683 году Гао-цзун умер, императрица У еще не обладала безграничной властью при дворе, а также в высших кругах бюрократии. Если бы ее старшего сына, компетентного и популярного наследного принца Ли Хуна, в 675 году не настигла безвременная смерть, ей, вероятно, пришлось бы уступить ему свое место. Ее третий сын, принц Ли Сянь, который по восшествии на императорский престол принял имя Чжун-цзун, был гораздо более слабым противником. Существуют сомнения, правда ли он был сыном Гао-цзуна и У. Всякий раз, когда жена была беременна, Гао-цзун брал в качестве второй наложницы ее старшую сестру, известную под именем госпожа Хань, и Чжун-цзун на самом деле мог быть ее сыном. Вероятно, вопрос о происхождении нового императора для императрицы У Цзэтянь был куда менее важен, чем то, что он был очарован своей женой, которая происходила из влиятельного аристократического рода Вэй. Стоило Чжун-цзуну взойти на трон, как он сразу назначил первым министром своего тестя и осыпал милостями других родственников жены. Это разозлило не только императрицу У Цзэтянь, но и ключевых министров, поэтому ей не составило труда собрать коалицию, которая через два месяца сместила Чжун-цзуна с трона и посадила на него младшего сына императрицы – принца Ли Даня, принявшего тронное имя Жуй-цзун.