В водовороте
Шрифт:
– Пойдемте ужинать, гадко все тут!
– сказала она, и все с удовольствием приняли ее предложение. Анна Юрьевна за свою сердечную утрату, кажется, желала, по крайней мере, ужином себя вознаградить и велела было позвать к себе повара, но оказалось, что он такой невежда был, что даже названий, которые говорила ему Анна Юрьевна, не понимал.
– Поди, мой милый, ты, видно, кроме чернослива разварного да сосисок, ничего и изготовить не умеешь, - проговорила она.
– Рыба у нас, ваше превосходительство, есть добрая, хорошая, - отвечал ей на это немец повар.
– Осетрина, что ли, эта ваша противная?
–
– Скажите, какая редкость!
– произнесла Анна Юрьевна с презрением. Ну, давайте уж вашей осетрины и цыплят!
Повар поклонился ей и, неуклюже ступая своими аляповатыми сапогами по паркету, вышел из залы.
– А вы дайте мне того розового вина, которое вы мне подавали, когда я заезжала к вам как-то тут...
– отнеслась потом Анна Юрьевна к официанту.
– Это 48-й номер, - отвечал тот не без гордости и пошел за вином.
Анна Юрьевна пила это вино, когда была в клубе еще в начале лета с юным своим музыкальным талантом. При этой мысли она невольно вздохнула, постаравшись скрыть от всех этот вздох.
Барон в настоящий вечер был особенно нежен с княгиней: его белобрысое лицо, с каким-то медовым выражением, так и лезло каждоминутно князю в глаза. Впрочем, начавшийся вскоре ужин и поданное розоватое вино, оказавшееся очень хорошим вином, отвлекли всех на некоторое время от их собственных мыслей: все стали есть и пить и ни слова почти не говорили между собой; только вдруг, посреди этой тишины, в залу вошли двое молодых людей, громко хохоча и разговаривая. Оказалось, что один из них был не кто иной, как Архангелов. Увидав знакомых ему лиц, и лиц такого хорошего круга, Архангелов сейчас же подлетел к ним самым развязным манером, сказал две - три любезности княгине, протянул как-то совершенно фамильярно руку барону, кивнул головой приветливо князю. Все это Архангелов делал, чтобы пустить пыль в глаза своему товарищу; оба молодые люди были писцы из новых присутственных мест и потому, может быть, несколько больше о себе думали, чем обыкновенные писцы. Получив на все свои развязные слова и приветствия почти полное молчание, Архангелов счел за лучше удалиться; но не ушел совсем из комнаты, а стал тут же ходить с своим приятелем взад и вперед по той именно стороне стола, на которой сидели Елена и князь.
– Мне, знаешь, наскучило уж бывать в свете!
– говорил Архангелов своему товарищу.
– Мне самому тоже наскучило!
– врал ему и тот.
– Знаешь, там эти скандальные исторьицы приятно еще слушать!
– болтал Архангелов.
– Я тоже пропасть их слыхал!
– не уступал ему его приятель.
– Вот эта княгиня, - продолжал Архангелов более уже тихим голосом и показывая глазами на княгиню и барона, - с этим бароном вожжается!
– Будто?
– спросил с любопытством его товарищ.
– Верно, так-с... Будьте благонадежны!.. Это мне моя сказывала! отвечал самодовольно Архангелов.
– Ха-ха-ха!
– почему-то засмеялся на это его молодой товарищ.
– Ха-ха-ха!
– засмеялся также и сам Архангелов.
У Елены был прекрасный слух, а у князя - зрение: она расслышала все слова Архангелова, а тот видел, как Архангелов показал глазами на княгиню и барона.
Когда молодые люди разразились хохотом, князь вдруг, весь побледнев, встал на ноги и, держась
– Чему вы смеетесь над нашим обществом?
– проговорил он почти с пеной у рта.
– Мы ничему не смеемся!
– пробормотал, покраснев, Архангелов.
– Смеетесь, черт возьми, когда вам говорят то!
– воскликнул князь и стукнул стулом об пол.
– Мы, ей-богу, не над вами-с!
– говорил Архангелов почти со слезами на глазах.
– Над чем же вы смеетесь?.. Над чем?
– приступал князь и хотел, кажется, схватить молодого человека за воротник.
– Князь, assez, finissez donc! [119]– крикнула ему Анна Юрьевна, удивленная до крайности всей этой выходкой князя.
119
довольно, прекратите же! (франц.).
Княгиня тоже сильно смутилась, а барон явно струсил.
– Я голову вам размозжу, если вы осмелитесь хоть улыбнуться при мне! продолжал кричать на молодых людей князь, причем Архангелов желал только извиниться как-нибудь перед ним, а товарищ его, напротив, делал сердитый вид, но возражать, однако, ничего не решился.
Елена, с самого начала этой сцены больше и больше изменявшаяся в лице, наконец, тоже встала и прямо взяла князя за руку.
– Пойдемте, мне нужно с вами переговорить!
– сказала она.
– Сейчас!
– отвечал тот и, по-видимому, еще что-то такое хотел крикнуть на Архангелова.
– Пойдемте, мне очень нужно!
– повторила окончательно настойчивым голосом Елена и, не выпуская руки князя, увела его в соседнюю комнату.
Архангелов после того не преминул обратиться к оставшемуся обществу.
– Ей-богу, я ничего, решительно ничего не сказал!
– проговорил он, разводя руками.
– Ну, не оправдывайтесь!.. Уходите лучше!
– сказала ему Анна Юрьевна.
– Сию секунду-с!
– отвечал тот и, мигнув своему товарищу, вышел с ним из залы.
В это время Елена разговаривала в соседней комнате с князем.
– Я теперь все понимаю, всё!
– произнесла она с ударением.
– Что вы понимаете?
– возразил ей князь, далеко еще не пришедший в себя от гнева.
– Все!
– отвечала Елена задыхающимся голосом.
– Как же? Как он смел оскорбить княгиню!.. Я бы убить его советовала вам!
– прибавила она с насмешкой.
– Я совсем не потому...
– проговорил князь.
– Перестаньте лгать!.. Я говорить после этого с вами не хочу!.. произнесла Елена и проворно вошла опять в залу.
– Анна Юрьевна, возьмите меня в свой кабриолет, мне ужасно хочется проехаться на вашем коне! обратилась она к той.
– Хорошо!
– отвечала как-то протяжно Анна Юрьевна.
– Но где же князь и что с ним происходит?
– прибавила она с беспокойством.
– Отдыхает там от своего гнева, я с ним и ехать боюсь - решительно! отвечала, как бы смеясь, Елена.
– Но за что же он тут рассердился?
– спрашивала Анна Юрьевна.
– За то, что эти господа болтали что-то такое про всех нас.
– О, как это смешно с его стороны!
– воскликнула Анна Юрьевна.
– И я ему говорила, что странно это!..
– подхватила Елена.