В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Коллектив авторов

по выходе из пансиона.

Мягкость, нерешительность, какая-то особая мистическая покорность

обстоятельствам или воле Провидения, как он сам говорил, вот отличительные

свойства Жуковского, бывшего не способным ни к каким энергическим

действиям. Эта мягкость помешала ему соединиться с предметом любви своей и

побудила согласиться на брак ее с посторонним человеком.

Авдотья Петровна была особенно дружна с Марьей Андреевной. Она

увидела ее

в день ее смерти 1823 года, и вот каким образом: в деревне у нее

сильно занемог ребенок, сын Рафаил двух лет, которого она горячо любила.

Однажды он сильно страдал, сидя на своей кроватке. Она не спускала с него глаз,

но вдруг нечаянно взглянула на дверь и видит так живо входящую Марью

Андреевну, что бросается к ней навстречу, восклицая: "Маша!" Но в дверях

никого и ничего не было. Ей сделалось дурно. В эту самую ночь, в этот самый час

скончалась в Дерпте Марья Андреевна4. <...>

Зашла речь о детях Жуковского. Не странно ли располагается судьба

русских людей. Дети Жуковского должны бы, кажется, здесь, в Белеве, найти себе

приют, на руках у друзей их отца! Нет, они отброшены на берега Рейна и едва ли

знают настолько русский язык, чтоб понимать сочинения своего отца. Авдотья

Петровна годами не имеет от них известия.

Так воспитаны отдельно дети Карамзина и очутились в конных

артиллеристах. О детях Пушкина и говорить нечего: где они, что они! Какое

сношение имеем мы с детьми Хомякова, о которых так горячо писал ко мне

Шевырев из Италии. Мы только встречаемся с ними случайно. Молодое

поколение вообще как будто чуждается старых друзей. Грустно, а ничего не

сделаешь, как говорят наши деловые люди. Мы были гораздо привязаннее к

старому, старым и старине: вот, например, -- готовишься уже на том свете

встретиться с Жуковским, а нет, и на этом еще с удовольствием посещаешь место

его рождения и воспитания; собственные же дети и знать их не хотят. Впрочем,

может быть, это старческое мое брюзжание.

<...> Мы сделали план с Н. А.5, чтоб завтра, в пятницу, отобедать

пораньше и тотчас поехать в Белев, завернуть по дороге в Мишенское, колыбель

Жуковского, в Белеве взять тройку, чтоб ехать через Козельск в Оптину пустынь.

<...> В субботу поутру, после обедни, из Оптиной пустыни отправиться в

Долбино, навестить вдову Ивана Васильевича6 и осмотреть места, где провел он

последние годы своей жизни. <...> План наш был исполнен, но только в первой

его части. Утро в пятницу прошло в воспоминаниях о всех членах замечательного

семейства и о наших общих друзьях,

которых число беспрестанно уменьшается.

После раннего обеда мы тотчас отправились.

Мишенское находится в трех верстах от дороги, немного в сторону.

Заросший травою двор, ветхие службы, низенький одноэтажный дом,

полуразвалившиеся флигеля, запущенный сад -- все это уже не в том виде, как

было, когда родился и жил здесь Жуковский. Одна церковь сохранилась

совершенно. И холм в ее соседстве, с крутым обрывом над обширною, ровною

луговиною, -- холм, на котором Жуковский перевел "Сельское кладбище", Грееву

элегию, напечатанную Карамзиным в "Вестнике Европы" 1803 года7.

Уже бледнеет день, скрываясь за горою,

Шумящие стада толпятся над рекой,

Усталый селянин медлительной стопою

Идет, задумавшись, в шалаш покойный свой8.

Место действительно живописное, с видимой далью. Молодому

впечатлительному юноше можно было прийти в восторг!

С неизъяснимым удовольствием припоминал я здесь разные

стихотворения Жуковского и всю жизнь его, с которою особенно познакомил

теперь нас, его соотечественников, Зейдлиц.

Характер Жуковского есть наше сокровище. Никто больше его не

подходит к Карамзину, впрочем одною стороною. Карамзин -- тому нет уже

образца.

Мишенское, село почти подгородное, где Жуковский родился,

воспитывался, где открылся его талант и где он сделал первые опыты, где

погребен его отец и его друзья, должно бы быть как-нибудь обращено на

общественное доброе дело. Владетельница его, дочь Анны Петровны Зонтаг,

рожденной Юшковой, племянницы по матери Жуковского, в замужестве за

австрийским чиновником, поселившаяся в Австрии, уступит охотно господскую

усадьбу с садами и службами под благотворительное заведение. Пусть бы здесь

воспитывались бедные белевские девочки, а в Белеве мальчики. Выручка от

сочинений Жуковского могла бы быть обращена хоть отчасти на содержание.

Много соберут друзья и родные. Остальное, верно, будет рад пожаловать

августейший воспитанник. А всего лучше приобрести Мишенское сыну

Жуковского и здесь поселиться. <...>

Было еще светло. Мы отправились осмотреть так называемый дом

Жуковского9, выстроенный им для его матери, где он жил с нею, впрочем, одну

только зиму. Князь Вяземский думает устроить здесь училище. Дом этот

находится почти за городом -- и, разумеется, должен быть возобновлен, если