Вадбольский 2
Шрифт:
— Да Боже мой, я лучше со снежной бабой буду контактировать, чем с ледяной!..
Она взглянула с прежним высокомерием.
— Это им скажи… А что, я ледяная баба?
— Ну, — ответил я уклончиво, — вы так усердно подражаете Глориане, что даже я рядом с вами покрываюсь льдом. Ну не баба, согласен, это я в полемическом раже. Барышня, весьма статная, красивая, с крупной грудью…
— Вадбольский! Ваши комплименты на грани приличия!
— Винюсь, — сказал я покаянно. — Но всё равно, хотя и барышня, но ледяная. А мы все любим тёплое и мягкое.
—
— Ну спасибо, — пробормотал я. — Это комплимент или оскорбление?
— Вадбольский, — сказала она почти умоляюще, — Юрий… прошу тебя. Я никогда-никогда не просила!.. Сделай это не для меня, для нашей группы, для суфражизма, который ты вроде бы поддерживаешь!
Я вздохнул, поколебался, хотел было снова всё послать и потребовать, чтобы больше не лезли ко мне, но смотрит такими коровьими глазами, будто тоже человек, я выдавил через силу:
— Графиня, будете мне должны, понятно?
Она быстро кивнула и удалилась обратно так быстро, что едва не побежала, боится, что откажусь от силой вырванных из меня слов.
Сбоку приблизился Горчаков, внимательный, сказал нейтральным голосом:
— Общаетесь насчёт походов в Щель Дьявола? По-моему, Сюзанна Дроссельмейер просто потрясающая!
— Верно, — буркнул я, — меня от неё уже трясет.
— Вадбольский, — сказал он с укором — есть хоть что-то, что не сумеешь опошлить?
Я подумал, подвигал складками на лбу:
— Геометрию Лобачевского?
Вселенная, что когда-то находилась в одном-единственном Праатоме, проснулась и начала расширяться, создавая элементарные частицы, звезды, галактики, туманности, чёрные дыры… У звезд появились планеты, где с нарастающей скоростью пошли одна за другой геологические эпохи, возникла жизнь, тоже ускорялась, прыгая от одноклеточных к многоклеточным, рыбы вылезли на сушу и стали динозаврами, уступили место млекопитающим, выделили из себя человека, а тот и вовсе понёсся в развитии с сумасшедшей скоростью…
Какую задачу должен решить человек, будучи венцом творения, не знаю точно. По моей логике — это сингулярность, к которой в моем мире подошли вплотную, остался то ли год, то ли пара месяцев. А здесь из десятков дорог человечество совсем недавно перескочило на другой путь к совершенствованию, и старательно развивает направление, которое упорно считает магией, хотя это, конечно, не магия, а лишь интуитивное понимание некоторых свойств мироустройства и частичное использование.
Но человек — животное с гибкой психикой, а ещё и всеядное. Я, не отказываясь от наработок моего мира, просто обязан понять и воспользоваться тем, что здесь считают магией.
Тем более, что
Сегодня во дворе намного оживленнее, чем в первые дни, когда курсанты на своей стороне двора, барышни на своей. Это означает корректность. Определение корректности: «Если юноша и девушка после двадцати свиданий ничего ещё не знают друг о друге, они корректны».
Но с начала учебного года прошло больше двадцати перемен, и теперь даже самые робкие из курсантов топчут булыжник на женской половине двора, у всех появились знакомые из женского корпуса.
Глориана, окруженная подругами, да подругами ли, окинула двор царственным взором, нахмурилась, но, завидев меня, идущего из столовой к учебному корпусу, требовательно качнула головой, указывая подойти к ней.
Я улыбнулся дружелюбно, но не побежал рысцой, как сделал бы почти любой из курсантов, пошёл к ней мирно и спокойно, а вблизи чуть наклонил голову.
— Приветствую, ваша светлость.
Рядом с нею Иоланта, весёлая и смешливая, я именно такими и представлял француженок, хотя у меня они все раскованные и блондинистые, а Иоланта огненно-рыжая, лицо в веснушках, а глаза постоянно хитрые.
— И вас, — сказал я Иоланте, — с почтением и обожанием, ваше сиятельство!
Она заулыбалась, как утреннее солнышко, хоть я и не заморский принц, но комплимент всегда комплимент.
Я с вопросом в глазах перевел вопрошающий взгляд на лидера местного суфражизма. Глориана — истинный боец, у неё всё есть: высокий титул, знатность из ушей лезет, несметные богатства Рода, сама породистая дальше некуда, жить бы наслаждаться, ан нет, дайте ей борьбу за справедливость!
Она кинула меня оценивающим взглядом, как козу, которую ведет на базар, произнесла ледяным тоном:
— Вадбольский, вы недополучили вашу часть славы на приёме в честь нашего рейда в Щель Дьявола. Признаю, это было сделано намерено. Но мы все, я, Иоланта, Сюзанна и Анна признаем, вы сделали больше, чем мы все трое. Но для нас, женщин, это большой шаг в борьбе за наши права! И мы намерены идти дальше.
Я проговорил с почтительным расшаркиванием:
— Очень мило слышать это от великой княжны из императорской семьи.
Она скривилась.
— Понимаю, вам трудно представить, что кто-то может бороться за права других людей, а не только за своё благополучие. Но придется поверить…
— Верю-верю, — сказал я небрежно. — Мало кто как с жиру бесится!.. Можно и мир поспасать, когда уж совсем нечем заняться. Но вы это говорите с целью… с целью?
Нахмурившись, она сказала так холодно, что у меня кожа пошла гусиками:
— Мы пойдем дальше в своей справедливой и бескомпромиссной борьбе. И вы, как уже помогли раз, поможете и дальше. Если вам нужна плата, назовите.
Я покачал головой.
— Какая плата, если нужно помочь справедливому делу? Вы, как ни удивительно, с какого-то перепугу на его стороне. И я охотно помогу. Только скажите, когда соберетесь, а я всегда готов, как пионер.