Вадбольский 2
Шрифт:
— Вадбольский, — раздался резкий голос.
Я обернулся, ко мне быстрыми шагами, совсем не женскими, идёт настолько хмурая Глориана, что зябко повел плечами в ожидании снежной бури и мелких кусочков льда с неба.
— Ваша светлость, — ответил я церемонно, мы же на виду фланирующих курсантов. — Моё… эта… ага, почтение!
Она сказала резко:
— Сюзанна сообщила, вы вчера дрались с графом Арчибальдом Клошаром?
Я сказал скромно:
— Первая моя настоящая дуэль.
— Но… как?
Я
— Поел, попил, подрался, поимелся. Обычная жизнь, как я понимаю, светского человека. Я же светский, да? А вот так, в профиль?
Её чуть не перекосило, сверкнула глазами цвета ледников Антарктиды.
— Арчи Клошар, — сказала она раздраженно, — сильный воин! Я его знаю. Как вам удалось уцелеть?
Я поклонился с разведением рук в стороны, как гусь разводит крыльями, опуская голову, только что не зашипел.
— Приношу свои самые неискренние соболезнования, ваша светлость. Наверное, ваш друг что-то переел. Или перепил. Или то и другое.
Она нервно дёрнула щекой при словах «ваш друг», но отрицать не стала, это было бы слишком унизительно для её ранга, продолжала всматриваться в моё смиреннейщее до полного нахальства лицо.
Сюзанна не рассказала, понял я, предпочитает держать в некотором неведении старшую подругу, что слишком уж давит своё окружение, словно злая королева фрейлин.
— Я полагала, — сказала она холодно, — в Сибири за неимением школ фехтования дворян обучают мужики кулаками махать да срамные речи вести.
Чего это взъелась, плохой сон увидела или кошка в тапочки накакала?
— Индюк тоже полагал, — ответил я и мило улыбнулся. — В этом вы, ваша светлость, с ним так похожи! Мыслители.
— Индюк? — спросила она недоумевающе. — Какой индюк?
— Который в суп попал, — объяснил я любезно. — Вам что-то надо, ваша светлость? В Академии я услуг не оказываю. Хотя могу, конечно. Но учтите, я ещё девственник. Вам это обойдется дорого.
Я хамил, хамил откровенно, почему ей можно, а мне нельзя, где же тут суфражизм и равноправие, а вот получай те же пирожки в то же место.
К нам не подходили, но прислушивались, я увидел на лицах курсантов и курсисток усмешки. Глориана как будто стала крупнее от ярости, но внешне остаётся такой же ледяной королевой, хотя уже не только я видел как быстро вскипает и, подозреваю, совсем не от счастья.
— Вадбольский, — произнесла она медленно и с таким видом, словно насаживает меня на остриё длинного узкого меча, — договорим после занятий.
Я церемонно поклонился, подпрыгнул и снова поклонился с изящными движениями рук, что явно понравились бы её бабушке и дедушке.
— Я весь к вашим услугам, княжна. Весь! От макушки и до самого membrum virile.
— Вадбольский, — прервала она таким тоном, что воздух в самом деле стал холоднее. —
Развернулась и гордо удалилась, а за нею, бросив на меня презрительные взгляды, пристроились две хорошенькие барышни, явно метят в будущие фрейлины.
Две последние лекции посвящены истории сложных отношений России с соседями, я слушал в полуха и раздумывал, что зарабатывать на тварях из Щелей Дьявола весьма красиво и героично, но несерьёзно. Хорошо бы какое-то производство, ту же аптекарскую лавку в отдельном домике, пусть даже снятом на время.
Можно подумать насчёт производства термометров, барометров, дешевых часов-ходиков для каждой семьи…
Правда, уже начались попытки наезда, отыскались желающие подмять под себя даже моё жалкое производство простейших лекарств «от головы» и «от живота».
Мир жесток, выживает сильнейший. Если бы это касалось только борьбы за еду или нефть, я бы понял, но аристократы, раньше не верил Дюма, убивают друг друга на дуэлях за косой взгляд или за неверно понятое словцо, а это уже, на мой книжный взгляд, перебор.
Но в торговом и промышленном мире борьба идёт не менее ожесточенная, только я, избалованное дитя своего времени, не знаю ещё, что за высокую прибыль, как говаривал Маркс, промышленник пойдет на любое преступление…
В коридоре резко прозвенел звонок в руках пробежавшего работника, преподаватель огласил тему завтрашней лекции и позволил покинуть аудиторию.
Глориана перехватила меня там же во дворе, когда я в одиночестве шёл в направлении жилого корпуса курсантов.
Глаза её сверкали бешенством.
— Сюзанна раскололась, — прошипела она мне в лицо. — Говорит, раз её постылый жених выбыл с твоей помощью, она свободна, и теперь выйдет за тебя!
Я помялся, ход Сюзанны понимаю, выходить за такого бедного и малотитульного не станет, но чтоб отец не навязывал ей женихов по своему выбору, соврала, дескать уже выбрала, разговор на тему обручения закрыт.
Глориана сказала с нажимом:
— Вадбольский! Что скажете в своё оправдание?
Я пробормотал:
— Ну, раз уж Сюзанна выдала нашу тайну, то что ж… подтверждаю. Пока жених и невеста замесили тесто, потом будем жить-поживать, добра наживать. Мы хозяйственные.
Она отшатнулась, на лице сменялись бешенство, разочарование, даже растерянность, наконец вернулась в прежнюю разозлённость.
— Какой на хрен жених?.. Вадбольский!
Я сказал застенчиво:
— Ваша светлость… слова какие употребляете… Меня в краску вогнали. От такой красивой женщины, а вы красивая, хоть и злющщая, слышать такое диссонансно в полном когнитивизме…
Она перевела дыхание, даже не слушая, что я там мелю, такие женщины слушают только себя, да все они такие, сказала уже почти деловым голосом: