Варнак. "Мертвая вода"
Шрифт:
— Хорошо, перстень, так перстень, — вздохнул я. — Ты дрыхнешь, но я тебя буду вызывать, если что понадобится. Совет мудрый, заклинание кастанешь какое, а?
— Если только совсем простенькое, — неуверенно сказал Корро, — у меня слишком мало сил… Да и на спячку придется потратиться, иначе могу помереть окончательно.
— Ладно, — я принял квест, — рассказывай, что нужно для ритуала.
До вечера я переворачивал камни в округе в поисках трехцветной ящерицы, проклиная собственную доброту и отзывчивое сердце. В закромах древнего мага нашлось многое, но не трехцветная, блин, ящерица. Также возникла необходимость в мозгах неупокоенных и сердце ведьмы. Обязательно матерой, а не начинающей
— Некромант хренов! Упырь-самоучка! Ящерицы и гнилые мозги, да? Добрый маг? Ну-ну!
Распекая Корро и жуткую рецептуру, я поймал-таки юркую тварь. Пришлось помучиться и побегать. Кроме трехцветных других ящериц в округе не было, но твари они оказались шустрые и проворные. У меня скопилось немало оторванных хвостов, но сами пресмыкающиеся молниями исчезали в норах и под камнями.
С мозгами дело прошло быстро. Алиска лежала у подножия холма, лениво чесалась, зевала и глядела, как хозяин с руганью добывает ингредиенты. Зомби этому не слишком радовались, поэтому бои подзатянулись. Вдобавок приходилось еще и ингредиенты голыми руками собирать, так скажем. Но когда над полями вспухла мертвенно бледная луна на боках летящей виверны перекатывалось с десяток зомбячьих голов, клацая пастями и пытаясь прогрызть бронированные чешуйки. Алиска нервно рычала, раздраженная хозяйскими закидонами, а ведьмин лес как раз вскидывал под нами мертвые сучья.
— Чем я занимаюсь? — ворчал я и выглядывал полянку. — О, кстати! У тебя же есть навык!
Я совершенно забыл о нем еще с пятидесятого ее уровня. У Алиски болтался навык «Пожирание», так ни разу и не опробованный.
— Вон на ту полянку!
Алиска величаво приземлилась, отряхнулась по собачьи и с ревом чихнула. С деревьев лениво поднялись все те же мутировавшие пчелы, покружили, посмотрели на бронированную крылатую путешественницу, сочли несъедобной и улеглись обратно на ночь. Зато очередной скелет не растерялся, вылез из кустов и бодро помчался к нам.
— Сожри! — скомандовал я. — Вот его!
Виверна покосилась на меня с недовольством. Выпуклые глаза уставились с некоторым раздражением, словно у кота, которому вместо жирной сметаны суют в миску комбикорм из зоомагазина.
— Алиска! — Я повысил голос, а скелетина прибавил ходу, радостно размахивая саблей. — Ешь, кому сказал!
Скелет набегал и замахивался, коптя дымом из светящихся глазниц, когда мелькнула пасть и с хрустом сжевала нечисть. По горлу виверны прошло утолщение, она громко сглотнула и потрясла головой, всем видом выражая гадливость. Из кустов высунулся второй скелет, разглядел творящееся непотребство и быстро скрылся.
— Ладно тебе, — утешил я питомицу, — в следующий раз сожрешь чего-нибудь мясное. Медведя или даже слона. А то и неприкоса. Кстати, а это мысль.
Виверна только фыркнула. Я зачем-то обошел ее со всех сторон, но скелет исчез в брюхе целиком. Лишь на траве валялся оброненный щит.
— И куда все девается? — возмутился я. — Сожрешь ты неприкоса, а трофеи? Ждать пока переварится? Ковыряться в дерьме, так что ли? На фиг надо!
Виверна осталась глуха как к моим логическим рассуждениям, так и к справедливому негодованию. Я махнул рукой на игровые выкрутасы и углубился в чащу, искать злобных старух. Ночь вступила в свои права, развязав ведьмам руки и летательные аппараты. Старушенции изредка попадались в поле видимости, летая на ступах, метлах и даже на здоровенных черных кошаках. Впрочем, все изменилось лишь только голопузого плетельщика засекли между деревьями. Их полку немедленно стало прибывать — старушки явно дали знать о дурне, что сунулся ночью в лес, товаркам. Единственное, что меня невероятно радовало, так это иммунитет к их проклятиям
— Человек! — начинала каждая старуха, едва завидев меня с высота. — Ужин сам пожаловал!
В меня летели струи пепла, сморщенные губы выстреливали разнообразные заклятья, насылали порчу, понос, обморок и прочие милые штуки из ведьминого арсенала. Я же бегал за летающими объектами, стараясь захватить их цепью. Ночной лес оживился, к старухам прибыло подкрепление в виде своры облезлых собак или волков и ночная охота превратилась в форменную свистопляску. Тощие волчары не держали удар совершенно, отлетали от сильных пинков и не казались матерыми хищниками. Зато великолепно догоняли, тихо стелясь по траве, и впивались клыками в бездоспешный тыл.
— Суки! — орал я, отмахиваясь от трех волков цепями. — Вон пошли!
— Сдохни, человек! — вторили ведьмы, которых между деревьями мелькало едва ли не с десяток. — Ату его! Куси!
Кусили очень рьяно, с бешеным энтузиазмом. Два раза я позорно драпал на полянку, под защиту Алиски, пил эликсиры и переводил дух. Ведьмы крутились в лесу, швыряли в меня шишки, камни и палки, зазывали обратно, благоразумно не высовываясь на открытое пространство. В первый раз одна дура на помеле, увлеченная погоней за улепетывающим мясом, вылетела на полянку, была мгновенно сбита хвостом и растерзана в клочья. Есть ее виверна побрезговала и я полностью питомицу понимал. К несчастью, когтистая лапа размазала сердце по траве и пришлось собираться для нового рывка.
— Третий раунд! — заявил я, разматывая цепь. — Сейчас кто-то огребет!
Огреб я, как только сунулся в кусты. Ведьмы успели отозвать шавок подальше и вызвали тяжелую артиллерию. Нечто, похожее на пещерного медведя, но сгнившее и отвратительно воняющее, снесло меня тушей, повалило на землю и принялось методично кушать голову. Я не выдержал издевательств и завис в черноте. Выждав для верности несколько минут, выпрыгнул у кокона и улепетнул под крыло Алиски.
— Вот гадство же!
В кустах трещал ветвями полуразложившийся медведь, здоровенный, как грузовик. Бабки его подняли или еще какой некромантический деятель, но противных старух он игнорировал, а поглядывал исключительно на меня. Цепи в потрохах успешно блокировали ведьмины проклятья и их старушечью магию, а вот со зверьем, да тем более с таким, придется повозиться. Заход с воздуха я с сожалением отмел — Алиска среди деревьев не разлетается, размером не вышла и крылья порвет. Оставалось хитрить и изворачиваться.
Метнувшись в противоположную сторону я вскарабкался на дерево. Ведьмы тут же закружили впереди, а дохлый мишаня попер в обход, натыкаясь на деревья и ломая пни. Пока он продирался через валежник и завалы, я метнул цепь, зацепился за соседнее дерево и перелетел, как матерый макак на лиане. Ведьмы с восторгом отметили этот прогресс, закидав камнями и палками. Я едва успевал уворачиваться, чудом не слетая с корявых ветвей и терпеливо снося издевательства гадских старух. Один из камней с такой силой врезался в ствол, что кора полетела во все стороны, запорошив меня трухой. Я тут же жалобно заскулил и обвис на ветви дохлой гадюкой, дергая ногами, как в предсмертных судорогах. Ведьма радостно загалдели и стали осторожно приближаться.
— Попалась!
Цепь змеей рванулась к ближайшей зазевавшейся старухе на метле и мгновенно обмоталась за черенок. Ведьма завизжала на весь лес, а метла рванула смазанной жиром молнией напролом в чащу, стащив меня с ветки. Я стиснул зубы и укрепился духом, подтягиваясь изо всех сил, и несся за метлой, собирая листья и иголки, разнося физиономией птичьи гнезда и ломая сучья.
— Вниз его!
— В деревья им бей!
— По земле тащи!
— Заткнитесь, паскуды! — выл я, работая руками. — Убью!