Ваше Сиятельство 11
Шрифт:
Он нащупал рукоять «Каракурта», огляделся. В зале было немного людей: только эти два индуса, какой-то толстяк, заставивший свой стол бокалами с пивом. Еще кампания из трех парней и ярко накрашенной девицы за угловым столиком.
При мысли о предстоящем где-то в глубине барона снова шевельнулся страх. Но этот страх уже не был тем яростным зверем, еще недавно пожиравшим Майкла. Теперь этот страх был похож на хитрого зверька, высунувшегося из норы.
Подойдя к индусам, барон неторопливо достал «Каракурт» и навел ствол на того, что в рыжей кожанке. Щелкнул предохранителем и сказал:
— Деньги
— Ты спятил?! Знаешь, кто я?! — неожиданно тонким, дрогнувшим голосом вопросил индус, тараща на Майкла испуганные, полные непонимания глаза.
— Знаю: ты покойник, если только дернешься! Все деньги на стол! — на всякий случай Майкл сделал шаг назад, чтобы у него было время среагировать, если индусы поведут себя не так как бы хотелось. Сердце билось часто, в висках стучала кровь, и зверек, бывший страхом, все-таки вылез из норы, но теперь он был слишком слаб, чтобы справиться с Майклом Милтоном.
— Не будь идиотом! Мы Гейрона знаем! — сипло сказал второй индус и медленно повел рукой, сунув ее под полу клетчатого сюртука. — Мы знаем Болвана и Костлявого! Ты вообще под кем ходишь?
— Мне насрать на твоего Гейрона! Я сам по себе! — выпалил Майкл и тут же понял, что слишком погорячился. Видно, виски придали ему не только лишней смелости, но и глупости. Если этот Гейрон в Уайтчепеле по весу больше Костлявого, то такие слова могут обернуться очень скверно. Ну сказал, так сказал.
Движение руки длинноволосого барону не понравилось. Как-то слишком хитро и осторожно — деньги так не достают. Не раздумывая, Майкл, дернул пистолетом вниз и нажал на спуск. Запечатанная бутылка с пивом разлетелась стеклянным крошевом. Длинноволосого и его приятеля обдало пивом, потекла по столу белая пена.
— Я сказал не дергаться! Деньги на стол, иначе разлетятся ваши дурные головы! — говоря это необычным для себя суровым голосом, барон отметил, что такая речь звучит гораздо лучше, убедительнее. И вовсе необязательно использовать в ней маты, как это делали мерзавцы из Черных Костей.
— У нас мало денег! Только на пиво наскребли… — тот, что в рыжей куртке подрагивающей рукой положил на стол горстку монет и несколько смятых купюр. Его приятель, побледнев, насколько позволяла темная кожа индуса, тоже выложил содержимое левого кармана. Несколько монет покатились по столешнице, упали на пол.
— Вздумаете идти за мной — убью! — предупредил барон Милтон, сгреб со стола мелочь и несколько намокших купюр левой рукой, правая уверенно держала «Каракурт» в готовности.
Деньги… За эти несколько минут Майкл разбогател не более чем на тридцать фунтов, если не считать мелочь. И вовсе не в этих мокрых от пива бумажках было дело. То, что сделал сейчас Майкл Милтон имело несоизмеримо более высокую ценность. Он снова перешагнул через собственные страхи. Быть может он наконец нащупал тот самый стержень, который должен быть в каждом настоящем мужчине. Только этот стержень должен быть вовсе не для того, чтобы грабить и убивать, но для того, чтобы уметь постоять за себя, за своих близких, по большому счету за весь этот мир, чтобы он стал чище, хоть немного справедливее.
Выходя из бара, Майкл решил, что эти деньги — последнюю сегодняшнюю добычу —
Быть может под воздействием виски или на волне душевного подъема Майкл даже подумал, что позже он сможет придумать, как вызволить Элизабет их тюрьмы. Ведь она — единственный по-настоящему родной ему человек. Отчего-то вспомнилось прикосновение ее губ к члену, а потом ощущение от ее тесной и мокрой пещерки. Тогда он, Майкл Милтон, был так скован страхом, что в первый раз не смог даже кончить и Элиз посмеивалась над ним. Посмеивалась над его нерешительностью, робостью, как она выразилась «идиотской непорочностью». Боги, как давно это было!
Держа ладонь на шероховатой рукояти «Karakurt», Майкл свернул на Чиксан-стрит. До дома мисс Шухер оставалось пройти пару сотен шагов. Уже было темно, чему способствовал туман, снова наползавший со стороны Темзы. В нем огни туэрлиновых светильников казались желтыми пятнами. Возле газетного киоска на углу барон Милтон заметил три силуэта — скорее всего кто-то из банды Костлявого. Страха встречи с ними не было совсем, но не хотелось привлекать внимание и вступать в ненужные разговоры. Сойдя с тротуара, Майкл обошел освеженный участок по краю дороги и вошел в подъезд. Поднялся по лестнице и постучал в дверь Синди.
Тут же послышались легкие, быстрые шаги Синди, лязгнул замок и задвижка.
— Майкл! — взвизгнула мисс Стефанс. — Почему так долго! Майкл! Не смей больше так поступать со мной! Я ждала тебя к обеду! Бомбей всегда возвращался к обеду! И ты должен!
— Так вышло, — отозвался барон, проходя в коридор. Опираясь на стену, стянул туфли и направился на кухню.
— Майкл, ты снова пьяный! Ты хочешь, чтобы я перестала тебя любить! — требуя ответа, Синди вцепилась в его рукав.
Майкл сделал еще несколько шагов.
— Отвечай немедленно! Не зли меня, Майкл! — взвизгнула Синди и глаза ее стали злыми.
— Был тяжелый день, — нехотя отозвался барон, сунул руку в карман и достал тысячу фунтов, которые отложил заранее. — Вот, возьми. Это на продукты и если еще что-то потребуется, — о плане бегства из Уайтчепеле он решил пока ей не говорить — нужно было многое взвесить.
— Ого! Так много! Майкл, ты как Бомбей! — мисс Стефанс даже приоткрыла рот и захлопала свеженакрашенными ресницам.
— Не надо меня с ним сравнивать, — Милтону стало неприятно, что Синди так часто упоминает своего бывшего любовника. — И знаешь что?..
— Нет… — тихо произнесла она, попятившись к столу.
Майкл подхватил ее, усадил на этот самый стол и рывком задрал юбку. Вышло неожиданно грубо, так что затрещал тонкий ситец.
— Я хочу так! — сказал он, разводя ее ноги.
— Майкл! — Синди скруглила ротик. Сейчас было совсем непонятно, что выражают ее влажные глаза с расширившимися зрачками: то ли изумление, то ли испуг, то ли неожиданно нахлынувшее желание.
Ее трусики упали на пол. Барон Милтон задрал ноги своей любовницы, устраивая их на своих плечах. Левая рука смяла хрустящие волоски на лобке госпожи Стефанс, и та тоненько пискнула: