Ваше Сиятельство 11
Шрифт:
— Определились. Решение не самое лучшее, но с другой стороны облегчим вам задачу, — я дождался пока мичман отойдет достаточно далеко и, понизив голос, сказал: — Пока не поздно, меняйте курс. Летим на Стокгольм. Высадите нас где-нибудь на побережье близ Ракста или там уже как вам будет удобно.
— То есть?.. — Лосев широко заулыбался, и его улыбка выражала скорее несогласие, чем удовольствие.
— Через Испанию никак нельзя. Таковы результаты экзосканирования, с севера тоже не зайти, поэтому Стокгольм. И вам спокойнее, и отчасти нам, и главное — соблюдем заветы Дениса Филофеевича, — пояснил я. — А то знаете, Наталье
— Ваше сиятельство! — голос штабс-капитана Бондаревой был полон раздражения, но далее она не пояснила, чем я задел ее в этот раз.
— Вы хоть представляете, как добираться с этого Стокгольма? — с тихим напряжением вопросил командир корвета. — Только пассажирской виманой через пограничный контроль. Так еще и до Стокгольма добраться надо! Ночью!
— Представляем. Без деталей, но первичный план готов. Правда потеряем некоторое время. Зато со шведами немного пообщаемся, час-другой посмотрим на ночной город. Что касается границы, документы у нас в порядке. Почти в порядке, — я подумал, что если была утечка по нашей мисси с вылетом на «Орисе», то почему бы не быть ей по нашим фальшивым, но очень качественно сделанным документам? В них я значился как виконт Джеймс Макграт, а госпожа Стрельцова — Элизабет Макграт, то есть моя жена. Вот так: поженились мы с Элиз понарошку, тайком от княгини Ковалевской. Правда брак этот обещал быть очень кратковременным.
— По результатам экзосканирования область северо-восточнее Стокгольма — наиболее благоприятное место для высадки, — вмешалась штабс-капитан. — У нас могут быть сложности при вылете пассажирской виманой, но я уверенна мы сможем их решить.
— Хорошо, — недолго подумав решил Лосев. — Если вы так решили… Сейчас отдам распоряжение. Придется поспешить — Польша уже под нами, — быстрым шагом он направился в рубку.
— Александр Петрович, прошу заметить, вы не приводили меня в чувства, потому как я их не теряла, — сердито сказала Бондарева, едва стихли шаги командира корвета. — Не смейте выставлять меня в столь неприглядном свете, тем более используя ложь.
— Почему же неприглядном? — я повернулся к ней и стал так, что штабс-капитан оказалась между мной и ребристой стальной переборкой. — Слабость часто красит женщину. Создает ореол света очень приглядного.
Она не ответила, молча и пронзительно смотрела на меня, при этом я чувствовал сильное ментальное давление — штабс-капитан явно пыталась меня напугать, в какой-то миг показалось, что лицо ее пошло морщинами, и Наташенька стремительно превращается в ведьму со злыми волчьими глазами. Глубоко в сознании вспыхнул позыв: «бежать!».
— А ты красивая, — сказал я ей, опираюсь рукой на переборку. Наши груди слегка соприкоснулись. — Наташ, очень красивая. Я могу влюбиться. Или это уже случилось. Еще тогда, в твоем кабинете.
— Успокойся, корнет. И держи дистанцию, — она прекратила атаку и отвернулась. — Идем отсюда. Еще не хватало, чтоб нас увидели в таком неприличном положении. На «Орисе» меня многие знают, — она убрала мою руку, преграждавшую путь, и направилась в кают-компанию, где дожидался Бабский и Стрельцова.
— Как я поняла, по нашим подложным документам твоя Элиз значится как твоя жена? — спросила Бондарева, когда мы вышли в боковой проход. — Она
Хотелось мне ответить, что Глория, намного старше Элиз, а если говорить об Артемиде, то… меня пробрал смех.
— Наташ, в нашем магическом мире возраст — это же такие пустые условности! — сказал я, проходя мимо закрытого стальной шторой иллюминатора.
— Условности, которые имеют значение, — штабс-капитан замедлила шаг, желая высказаться до того, как мы подойдем к двери. — В отличие от тебя, я знаю, что такое семейная жизнь, и что такое разница в возрасте. Причем в нашем человеческом мире, без всякой магии, хотя ее было столько! Намного больше, чем бы хотелось!
— Тяжело с Рыковым? Он же целый архимаг — человек крайне важный, — я остановился, не спеша открыть дверь.
— Тяжело или нет — тебя это не касается. И несложно догадаться: я живу своей жизнью, в которой… — Наташа не договорила: послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге появился Бабский.
— А чего это вы здесь? Подслушиваете под дверью, как мы любезничаем с баронессой Стрельцовой? — он расхохотался, схватившись за живот. — Да, кстати, ваше сиятельство, с успешным понижением вас! Только что узнал, что вы теперь — виконт Джеймс Макграт. Виконт, как и я, — каштановая прядь упала ему на лоб, глаза были полны веселым блеском. — Мне это открыла ваша супруга — Элизабет. Кстати, она вас ревнует к Наталье Петровне, так что не заигрываетесь слишком.
— Если опираться на наши временные документы и новые правила игры, то вы, виконт, никакой больше не виконт, а всего лишь простолюдин шотландского происхождения. И моя Элизабет не ревнива — не вводите нас в заблуждение, — движением руки убрав Бабского с прохода, я вошел в кают-компанию.
Элизабет сидела в кресле с чашечкой кофе в руке. Завидев меня, она отставила чашечку, встала со своей великолепной, кошачьей грацией. Я подошел к Стрельцовой, обнял ее и поцеловал в губы.
— Мне так приятно, мой демон, — прошептала она. — И я, конечно, не ревную. Я просто твоя, неважно кто рядом с тобой еще.
Я поцеловал ее еще раз, понимая, что такие слова не скажет мне никогда ни Ковалевская, ни тем более Артемида. Элиз слишком склонна к самопожертвованию ради меня. Именно ради меня. И хорошо, что это не распространяется на других людей, иначе бы жизнь ныне Елизаветы Борисовны Стрельцовой стала печальной. Я так и не разобрался, во всей глубине перемен, случившейся в ней, после той роковой поездки в Лондон. Наверное, в этом могла бы помочь Бондарева, как менталист высокого уровня, разобраться в ментальных изменениях в моей подруге. Но нужно ли это? Элизабет получила необъяснимые способности и нашла свое место в этой жизни. Нет необходимости тревожить ее ментальную сущность, ведь в каждом человеке она очень сложна и полностью непостижима.
Час с небольшим полета по дуге над Польшей и Балтикой, прошел в нашей каюте в обсуждении изменившихся планов. Когда я почувствовал, что вимана теряет скорость и высоту, дверь открылась, на пороге появился молодой лейтенант и огласил:
— Пятнадцать минут до высадки, ваше сиятельство! Если требуется время на подготовку, скажите сразу, мы скорректируем курс.
— Нет, все в порядке. Мы готовы, — отозвался я и отодвинул штору иллюминатора. За толстым бронестеклом была ночь: ни звезд, ни Луны, ни единого огонька внизу.