Василий Тёркин
Шрифт:
Фруктовый сад потянул его по боковой, совсем заросшей дорожке вниз, к самому концу, к покосившемуся плетню на полгоре, круто спускавшейся к реке. Оттуда через калитку он прошел в цветник, против террасы. И цветника в его теперешнем виде ему сделалось жаль. Долгие годы никто им не занимался. Кое-какие загрубелые стволы георгин торчали на средней клумбе. От качель удержались облупленные, когда-то розовые, столбы. На террасе одиноко стояли два-три соломенных стула.
Дальше когда-то отгорожено было несколько десятин
Теркин должен был вскарабкаться на вал, шедший вдоль двора, чтобы попасть к наружной террасе дома. Опять беспокойство за Калерию заползло в него, и он, чтобы отогнать от себя тревогу, закурил, сел на одном из выступов фальшивого крыльца, поглядывая в сторону ворот и темнеющих вдали изб деревенского порядка.
XVIII
Белый головной убор мелькнул на солнце. Теркин поднялся и быстро пошел к воротам. Он узнал Калерию.
Она тоже спешила к дому, но его еще не приметила из-за частокола.
– Ну, что?
– запыхавшись спросил он по ту сторону ворот.
– Не хорошо, Василий Иваныч.
– Эпидемия?
Глаза ее тревожно мигали, дыхание было от ходьбы прерывисто, щеки заметно побледнели.
– Жаба... и сильно забирает.
– Дифтерит?
Слово вылетело у него порывисто. Она еще усиленнее замигала. Видно было, что она не хочет ни лгать, ни смущать его.
– Один мальчик до завтра не доживет, - выговорила она строго, и голос ее зазвучал низко, детские ноты исчезли. Блеснула слезинка.
– Значит, дифтерит?
– Я только у этих Вонифатьевых побывала. Там еще девочка... вся в жару. Горло захвачено, ноги разбиты. А мне сказывали, что еще в трех дворах...
– Но разве вы справитесь? Ведь надо же дать знать по начальству.
– Я и не ожидала такой неурядицы. Как заброшен у нас народ! Сотского нет - уехал далеко, на всю неделю; десятского - и того не добилась. Одни говорят - пьян, другие - поехал в посад, сено повез на завтрашний базар. Урядник стоит за двадцать три версты. Послать некого... да он и не приедет: у них теперь идет выколачивание недоимок.
– А земский врач?
– В каком-то селе, - я забыла, как называется, тысячи две душ там, на самой Волге, - тоже открылось поветрие, - она не хотела сказать: "эпидемия", - и еще сильнее забирает.
– Такое же?
– Сколько я поняла, что говорили бабы, тоже на детей.
– Как же быть? Да вы присядьте... Умаялись... Вот хоть на эти бревна.
Они оба присели. Она правой ладонью руки провела по своим волосам, выбившимся из-за белого ободка ее чепца.
– Знаете чтО, голубчик Василий Иваныч: бабы ничего не умеют. Пойдем к той женщине... вон у людской,
– Забоится, не захочет.
– Попробуем.
– Хотите, я схожу?
– Нет, я сама.
Ей не сиделось. Они пошли к домику. Теркин палкой постучал в угловое окно и поднялся вместе с Калерией на крылечко.
Вышла женщина. Калерия объяснила ей, в чем дело.
– Хорошие деньги можешь заработать, - прибавил Теркин.
– Чего Боже сохрани - еще схватишь. Жаба, слышь. У Комаровых мальчонку уж свезли на погост, третьегось.
– У тебя, матушка, дети, что ли, есть?
– Как же, сударь, двое. Я и то их на порядок-то не пущаю.
– Десять рублей получишь.
Женщина вскинула ресницами и поглядела вбок. Посул десяти рублей подействовал.
– Вы послушайте, - начала Калерия, - вас я не заставлю целый день около больных детей быть. Лекарство снести, передать кому что надо.
– Нет, сударыня, ослобоните. До греха не далеко. Мне свои дети дороже.
Она решительно отказалась.
– Ах, Боже мой!
Калерия громким вздохом перевела дыхание.
– Пойдемте, Василий Иваныч... надо же как-нибудь.
У ворот она его остановила.
– Я здесь, во всяком случае, останусь.
– Как, ночевать?
– Ежели не управлюсь... А вы, пожалуйста, меня не ждите. Сима уж наверно приехала, беспокоится. Пожалуйста!
– Оставить вас здесь? Это невозможно!
– Полноте! Меня не съедят.
– По крайней мере, мы за вами экипаж пришлем.
– Не нужно!.. Меня кто-нибудь проводит. Да я и не заплутаюсь.
– Это невозможно!
– почти крикнул он и покраснел.
– Лесом чуть не три версты. Я сейчас же пришлю, лошадь другую запрягут.
– Не важно это, голубчик Василий Иваныч; главное дело - дать знать начальству или из посада добыть доктора.
– И это сделаем!.. Сам завтра чем свет поеду. Сегодня... туда не угодишь. Теперь уж около семи.
– Да есть ли там доктор?
– Есть. Кажется, целых три; один из них и должен быть земский.
– Он ведь в том селе. Остальные не поедут, пожалуй.
– Настоим! Вы-то пожалейте себя. Не вздумайте ночевать здесь!.. Обещайте, что приедете сегодня, ну, хоть к десяти часам.
Он держал ее за обе руки и чувствовал во всем ее теле приметное трепетание. С этим трепетом и в его душу проникла нежность и умиленное чувство преклонения. Ничего такого ни одна женщина еще не вызывала в нем.
– Родная вы моя!
– страстным шепотом выговорил он и с трудом выпустил ее руки из своих.
– Так я пойду!.. В другие дворы нужно... Идите, голубчик, и не беспокойтесь вы обо мне... Симы тоже не напугайте.
Почти бегом пересекла она луговину по направлению к колодцу и избе Вонифатьевых.