Васина Поляна
Шрифт:
Алька так и хочет выскочить вперед, так и хочет объяснить, почему прозвище недействительно. Он, Алька, давно об этом знает. С прошлого года. С пятого класса… Хочет Алька объяснить, да не решается — вон какой Васька злой сидит.
А Аркаша хоть бы что. Запросто объяснил:
— Потому что предлоги с прилагательными пишутся раздельно. Не СЛОН, а СМЛОН получается. Нескладушки-неладушки.
Алька в восторге. Алька с восхищением смотрел на Аркашу.
Вадик растерян. Он явно не задумывался над грамматическими правилами.
Медленно
— Грамотный, значит. Разговоры заводишь. А в рыло если схлопочешь?
Алька закрыл глаза, чтобы не видеть, как Васька будет бить этого Аркашу. Глаза закрыты, а уши слышат.
— Чур до первой крови! — крикнул Вадик.
— Ты никак драться собрался? Сам? Ну-ну. Вот бы и удочки сам отнимал. А то посылаешь… безответных.
Алька-то знает, что сейчас будет, — возьмет Васька этого короткоштанного на калган — и все дела. Он чуть приоткрыл веки и увидел, как Слон решительно подходил к Аркаше. Тот стоял. Васька ударил и… промахнулся. А сам получил тычок в нос. Из ноздрей показалась кровь.
Васька попер вперед буром. Снова получил тычок в нос. Кровь уже струйками на губы наплыла.
— До первой же крови! — пискнул было Айболит.
А Васька ухватил-таки момент — въехал Аркаше башкой в лицо.
Теперь они стояли друг против друга, отдыхивались, кровь с обоих капала.
Васька Слон опять было вперед попер, но в это время сверху спросили:
— Ребята! Как мне на ту сторону перебраться?
Спрашивал невысокий, коренастый старикашка. Ему никто не ответил.
Васька прошел к воде, стал смывать кровь с лица, поодаль этим же занимался Аркаша.
— Еще раз рыпнешься — я тебя начисто сделаю, — сказал Слон.
— Не пугай, — ответил Аркаша. — В следующий раз я тебе не дамся.
Старичок уже спустился к воде:
— Ребята, может, лодка у кого есть? Мне на ту сторону надо.
Васька был уже умыт, о недавних событиях напоминал лишь чуть припухший нос.
— Иди, Марочник, проводи деда.
И сказал старику:
— Полтинник туда и полтинник обратно, так что гони рубль, дед.
Старик Кудрин молча вытащил деньги, протянул Слону.
Худышкин вел свой самосвал по проселочной дороге. Хорошие подсолнух и кукуруза уродились нынче в этих местах. Еще бы немного, так кукуруза не только на силос, она бы и на зерно сгодилась. Некоторые початки до янтарной желтизны вызрели.
Четыре рейса сделал Худышкин, четыре коробка в силосную яму вывалил. А другие машины только по три успели. Конечно, битый водила Николай Иванович, но и знать надо, к какому лучше комбайну пристроиться, чтобы с бензином все нормально было, и опять же дорогу до метра изучить, где бугорок, где ямочка, — все знать-помнить надо.
Сегодня на поле к Худышкину сам председатель колхоза Александр Григорьевич Кормин подходил. Уговаривал на всю страду остаться. Узнал как-то, что и комбайнерские,
Откровенно говоря, и самому Николаю Ивановичу нравится здесь работать, и уезжать отсюда ему неохота. Приволье здесь — лес, речка, воздух. Говорят, грибов, ягод, орехов кедровых навалом. На Вихляйке рыба поклевывает. Правда, пока Худышкин это дело сам разведывал — некогда все, днями-ночами баранку крутит.
Едет Худышкин, размышляет. Полста лет ему скоро, лысый насквозь. Жена Вера померла в одночасье. Сын Сергей со своей женой Валей и первенцем Костей остались в Магаданской области, в поселке Бархотка. А ему, Худышкину, врачи очень даже советовали сменить климат, желательно на континентальный. Надо было куда-то присунуться, раз на Севере около сына доктора жить не разрешают.
И вспомнился тогда Худышкину тот уральский город с его навеки запомнившимся детским домом, где он провел долгие сиротские годы. И деревушка эта, Васина Поляна, вспомнилась, где схоронили мать, умершую еще в дороге. Конечно, может быть, это и не ее могилка, но Худышкин все неприбранные могилы обиходил, а ту, которая казалась ему маминой, оградкой огородил.
Едет Худышкин на своем самосвале, думы думает. Впереди «ЗИЛ» бортовой появился. По такой дороге не обогнать машину. Э, да и пусть. Последний рейс уже сделан. Сейчас заявится он в деревню, поставит машину, поужинает у добрых хозяев — и на сеновал, в душистое сено, спать.
Притормозил вдруг бортовой «ЗИЛ», шофер из машины высунулся, кулаком кому-то погрозил.
А впереди сквозь поредевшие сосны уже проглядывалась Васина Поляна.
У того места, где махался кулаками шофер «ЗИЛа», Худышкин увидел двух пацанят лет четырех-пяти. Они сидели на самой дороге и что-то выцарапывали из земли, не обращая внимания на приближающуюся машину.
Худышкин затормозил, вышел из машины, начал было ругаться:
— Зачем же среди дороги сидеть, ведь…
— А иди ты, дядя, — не поднимая головы, произнес один из мальцов.
Худышкин ушам не поверил, такого мата и от взрослого-то не всегда услышишь. Поморгал он глазами, лысину свою почесал, потом нагнулся, сгреб пацанят под мышки по одному и понес к кабине. Ему показалось, что он где-то уже видел этих странных ребят.
Они не плакали, они дрыгались и ругались. А один умудрился вцепиться своими молочными, но уже крепкими зубами в худышкинскую руку.
Николай Иванович ойкнул, выпустил мальчишечку, тот не убежал, стоял рядом, тыкал пальцем в брата:
— Отпусти Ромку, а то хуже будет.
Худышкин присел, поставил перед собой Ромку.
— Смотри, до крови твой брательник меня цапнул.
— Отпусти, а то хуже будет.
— Да не хочу я с вами ссориться, братцы. Вы скажите мне, что вы хоть делаете посреди дороги.
— Проволока там, достаем.
Худышкин опустил и второго мальчишку, пошел к тому месту на дороге, где хлопотали братья.