«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
Шрифт:
Формула боярского приговора (и ее разновидность — приговор «всех бояр») получила дальнейшее развитие в законодательстве второй половины XVI в. [1505] За этими терминологическими изменениями, на мой взгляд, стоял реальный процесс возрастания значения Думы как коллективного органа принятия решений как в политической, так и в судебно-административной сфере. Начало этого процесса, как было показано выше, относится к эпохе «боярского правления», к рубежу 30–40-х гг. XVI в.
1505
Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века / Под ред. Н. Е. Носова. Л., 1986. № 43, 45, 47, 48, 80.
Глава 9
Нарождающаяся бюрократия: дворецкие, казначеи, дьяки
1. Дворцовое ведомство
Как отмечал Норберт Элиас, «в абсолютных монархиях, где роль сословно-представительных учреждений в управлении была сведена к минимуму, двор монарха соединял в себе, как и на более ранних этапах развития государства, когда централизация еще не достигла такой степени, функцию домохозяйства всей августейшей семьи с функцией центрального
1506
Элиас Н. Придворное общество: Исследования по социологии короля и придворной аристократии, с Введением: Социология и история / Пер. с нем. М., 2002. С. 10.
Должность дворецкого, в ведении которого находились земли, население которых обслуживало нужды великокняжеского двора, известна с 60-х гг. XV в. [1507] Поначалу его полномочия ограничивались хозяйственными функциями; как отмечают исследователи, в системе управления при Иване III дворецкие не играли заметной роли [1508] . Значение дворца возросло в первой трети XVI в., в правление Василия III [1509] .
1507
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 180–181.
1508
Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства: Очерк развития аппарата управления XIV–XV вв. СПб., 1998. С. 276.
1509
Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 409.
Переход к великокняжеским дворецким некоторых функций общегосударственного управления выразился прежде всего в расширении их судебных полномочий. Если раньше юрисдикция дворецкого распространялась исключительно на персонал, обслуживавший вотчину великого князя: бобровников, бортников, рыболовов, сокольников, конюхов и т. п. (все они в старину именовались «слугами под дворским»), то с начала XVI в. дворецкий стал выполнять роль судьи высшей инстанции для крупных иммунистов (в первую очередь монастырей), освобожденных от подсудности местным властям (наместникам и волостелям). Более того, с этого времени, как указал А. К. Леонтьев, церковное землевладение оказалось под особым наблюдением дворецкого, который выдавал монастырям от имени государя жалованные грамоты на различные льготы и привилегии, а также защищал от возможных посягательств [1510] .
1510
Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления. С. 36–37.
Самая ранняя известная нам грамота с упоминанием суда дворецкого датирована 5 февраля 1507 г. и адресована Троицкому Белопесоцкому монастырю: «А кому будет чего искати на самом на игумене, или на братье, или на их приказщике, — гласила грамота, — ино их сужу яз князь великий или мой дворетцкой» [1511] . Помета на обороте: «Приказал Василей Андреевич» [1512] — свидетельствует о том, что документ был выдан по распоряжению дворецкого В. А. Челяднина.
1511
АРГ. № 28. С. 35.
1512
Там же. С. 36.
Другая важная перемена коснулась структуры дворцового управления, в котором выделились областные дворцы и центральный («Большой») дворец. Тверской и новгородский дворецкие упоминаются уже в завещании Ивана III (1504 г.) [1513] . Те же областные дворцы упоминаются и в последние годы правления Василия III [1514] . К февралю 1524 г. относится первое упоминание Большого дворца [1515] ; впрочем, до конца 30-х гг. оно остается единственным.
1513
ДДГ. № 89. С. 363.
1514
См.: Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 189.
1515
В жалованной ружной грамоте Василия III протопопу Владимирского Успенского собора от 2 февраля 1524 г. говорилось, что ругу протопоп с братией должны получать «у нашего дворецкого Болшого дворца у князя Ивана Ивановича Кубенского» (Сборник Муханова. Изд. 2-е. СПб., 1866. № 319. С. 599).
В интересующий нас период 30–40-х гг. XVI в. происходит дальнейшее развитие структуры и функций дворцового управления. Прежде всего более четко выделяются центральный и областные дворцы. В январе 1537 г. в посольской книге впервые упоминается «больший дворецкий» (им был в это время кн. И. И. Кубенский) [1516] ; ссылки на «большой дворец» регулярно встречаются в грамотах начиная с февраля 1539 г. [1517] Примечательно, что чаще всего в названии Дворца употреблялась сравнительная степень прилагательного «большой» — «больший», что явно указывало на стремление отличить это ведомство от областных дворцов, считавшихся, следовательно, «меньшими». Само количество областных дворцов в те годы резко выросло — с двух до пяти: к Тверскому и Новгородскому дворцам, существовавшим на момент смерти Василия III, добавились Рязанский, Дмитровский
1516
Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 59. С. 67.
1517
См. жалованную грамоту Троицкому Усть-Шехонскому монастырю от 3 февраля 1539 г.: ОР РГБ. Ф. 256. Кн. 53. Л. 10–13 («наш дворецкой большаго дворца» — л. 11об.). В дальнейшем Большой дворец упоминается в жалованных грамотах: Спасскому Златовратскому монастырю от 1 марта 1539 г. (Архив СПб. ИИ. Ф. 41. № 58); Суздальскому монастырю Василия Кесарийского 1539/40 г. (сохранилась в составе грамоты Лжедмитрия I 1605 г.: РГИА. Ф. 834. Оп. 3. № 1920. Л. 43–44); бортникам волости Талши от 1 декабря 1540 г. (Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X–XVI вв. М., 1996. Прил. IV. № 4. С. 169); Московскому Богоявленскому монастырю от 3 марта 1543 г. (АРГ/АММС. № 49. С. 137); Троицкому Белопесоцкому монастырю от 21 февраля 1546 г. (РГАДА. Ф. 281. Кашира. № 6/5768); Троице-Сергиеву монастырю от 24 июня и 23 декабря 1546 г. (ПРП. М., 1956. Вып. IV. С. 115; Материалы по истории Нижегородского края из столичных архивов. Вып. 3 / Под ред. А. К. Кабанова. Нижний Новгород, 1913. № 12. С. 16); попам и дьяконам дворцовых сел от 15 октября 1547 г. (АИ. Т. I. СПб., 1841. № 149. С. 216); Богоявленскому монастырю от 24 января 1548 г. (АРГ/АММС. № 53. С. 142); Кирилло-Белозерскому монастырю от 19 марта 1548 г. (Козлов С. А., Дмитриева З. В. Налоги в России до XIX в. СПб., 1999. С. 222); Новодевичьему монастырю от 22 ноября 1548 г. (сохранилась в составе грамоты 1573 г.: АРГ/АММС. № 130. С. 314).
В литературе утвердилось мнение, будто Рязанский дворец был образован вскоре после окончательной ликвидации Рязанского великого княжества в начале 1520-х гг. [1518] В обоснование этой точки зрения А. А. Зимин ссылался на жалованную грамоту Василия III игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Мисаилу на деревни и починки в Вологодском уезде, выданную 14 марта 1525 г. по приказу дворецкого кн. Ивана Федоровича Палецкого [1519] . При этом ученый полагал — по аналогии с более поздним временем (началом 1550-х гг.), — что Вологда находилась в ведении Рязанского дворца: отсюда и вывод о том, что кн. И. Ф. Палецкий был в 1525 г. рязанским дворецким [1520] . Однако суждение по аналогии весьма ненадежно, ведь ведомственная принадлежность тех или иных земель в течение нескольких десятилетий неоднократно менялась. Главное же затруднение, мешающее принять гипотезу Зимина, состоит в том, что у нас нет никаких документальных подтверждений деятельности дворецкого кн. И. Ф. Палецкого на территории Рязани. Зато хорошо известно (и на этот факт обратил внимание сам Зимин [1521] ), что в феврале 1533 г. Рязань была подведомственна «большому» дворецкому кн. И. И. Кубенскому [1522] . Поэтому то обстоятельство, что в 1525 г. в Вологодском уезде распоряжался дворецкий кн. И. Ф. Палецкий, можно расценить как кратковременную попытку создать особый дворец для управления вологодскими землями (подобно эпизодическим упоминаниям нижегородского дворецкого в годы правления Василия III [1523] ) — попытку, от которой впоследствии центральная власть отказалась, подчинив Вологду рязанскому дворецкому. Но оснований полагать, что Рязанский дворец был создан при Василии III, у нас нет.
1518
Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947. Т. I. С. 138; Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190; Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления. С. 41.
1519
Нынешний архивный шифр грамоты: ОПИ ГИМ. Ф. 450 (Е. В. Барсов). Оп. 1. Д. 897.
1520
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190 и прим. 82.
1521
Там же. Прим. 81.
1522
См. указную грамоту Василия III И. Ромоданову от 5 февраля 1533 г. (АИ. Т. I. № 134. С. 195), из которой явствует, что тяжбы рязанских землевладельцев судил в то время дворецкий кн. И. И. Кубенский.
1523
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 190.
Первое известное нам упоминание дворецкого, в ведении которого находилась Рязань, относится к 30 августа 1539 г. Речь идет о грамоте, которую дворецкий Иван Михайлович (Юрьев) адресовал рязанскому городовому приказчику Васюку Конаплину [1524] . Строго говоря, в тексте документа дворецкий не назван «рязанским», но то, что тогда именно он, а не дворецкий Большого дворца (кн. И. И. Кубенский) отдавал распоряжения на территории Рязани, свидетельствует о том, что Рязань была «приказана» дворецкому И. М. Юрьеву.
1524
Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. VI. № 1. С. 224–225.
Можно попытаться определить примерный отрезок времени, когда был образован Рязанский дворец. Поскольку в феврале 1533 г., как уже говорилось, Рязань находилась в юрисдикции «большого» дворецкого кн. И. И. Кубенского, а в августе 1539 г. там распоряжался дворецкий И. М. Юрьев, то, следовательно, выделение особого Рязанского дворца произошло между этими датами: вероятно, уже после смерти Василия III.
По-видимому, с этого же времени в ведении рязанского дворецкого находилась также Вологда: жалованная грамота Ивана IV Вологодскому Комельскому монастырю от 13 июля 1539 г., согласно надписи на обороте, была выдана по приказу дворецкого Ивана Михайловича (Юрьева) [1525] , который, как мы уже знаем, был тогда рязанским дворецким.
1525
Амвросий. ИРИ. М., 1811. Ч. III. С. 283–286 (помета — с. 286).