«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
Шрифт:
Должность рязанского дворецкого впервые прямо упоминается в разрядной книге в декабре 1539 г. [1526] , а в сохранившемся актовом материале — в июне 1541 г. [1527] Примечательно, что почти все упоминания рязанского дворецкого в 1540-х гг. относятся к его деятельности на территории Вологодской земли [1528] , что объясняется, по-видимому, лучшей сохранностью архивов северных монастырей по сравнению с монастырями Рязанской епархии. К концу 40-х гг. Вологда настолько прочно вошла в юрисдикцию рязанского дворецкого, что в жалованной несудимой грамоте Ивана IV игумену Глушицкого монастыря Арсению, выданной 5 июля 1548 г. по приказу рязанского дворецкого П. В. Морозова, появился пункт о том, что, в случае каких-либо исков к игумену с братией, их должен был судить сам царь или его «дворецкой рязанской, у кого будет Вологда в приказе» [1529] .
1526
РК 1598. С. 100.
1527
См. меновную тверского дворецкого И. И. Хабарова и рязанского дворецкого В. М. Тучкова старцам Павлова Обнорского монастыря от 5 июня 1541 г.: Каштанов
1528
Помимо документа, указанного в предыдущей сноске, см. оброчную грамоту, выданную 29 декабря 1541 г. рязанским дворецким В. М. Тучковым игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Афанасию (Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1908. Вып. I. С. 85–86), его же указную грамоту посельскому дворцовых сел на Сяме в Вологодском уезде от 1 февраля 1545 г. (Архив СПб. ИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 681) и выданную в августе 1545 г. по его приказу жалованную проезжую грамоту Ивана IV Спасо-Каменному монастырю (Там же. Кол. 238. Оп. 2. Карт. 102. № 1. Л. 9–10). К территории Рязанской земли относится только жалованная льготная грамота, выданная по приказу того же дворецкого В. М. Тучкова-Морозова в январе 1544 г. Рязанскому Солотчинскому монастырю, см.: Филиппова И. С. Московские грамоты XVI в. из Государственного архива Рязанской области // История русского языка. Памятники XI–XVIII вв. М., 1982. С. 275–278. Док. № 3.
1529
Амвросий. ИРИ. Ч. III. С. 716.
Если между ликвидацией Рязанского великого княжества и формированием Рязанского дворца прошло почти двадцать лет, то Дмитровский дворец был образован почти сразу же после упразднения одноименного удела. Как мы помним, 3 августа 1536 г. умер в тюрьме князь Юрий Иванович Дмитровский, а спустя два года, в августе 1538 г., в разрядной книге упоминается первый дмитровский дворецкий — кн. Дмитрий Федорович Палецкий [1530] . А. А. Зимин, ссылаясь на запись в сборнике из Щукинского собрания ГИМ, датировал это назначение 1537 г. [1531] Исходя из хронологии служебных поручений кн. Д. Ф. Палецкого в указанном году, время получения им чина дмитровского дворецкого (а следовательно, и время образования соответствующего дворца) можно уточнить.
1530
РК 1598. М., 1966. С. 94.
1531
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 192.
22 апреля 1537 г. кн. Д. Ф. Палецкий был отправлен в Литву в составе посольства боярина В. Г. Морозова и дьяка Г. Д. Загрязского, причем ему был дан почетный титул нижегородского дворецкого: «…а дворетцкой князь Дмитрей приписан в грамоте имяни для, а он был не дворетцкой», — разъясняет дело посольская книга [1532] . Ясно, что и чина дмитровского дворецкого Палецкий на тот момент не имел: иначе незачем было бы приписывать ему фиктивную должность.
Выполнив свою миссию, посольство вернулось в августе 1537 г. в Москву [1533] , а в сентябре того же года кн. Д. Ф. Палецкий упомянут в разряде несостоявшегося похода на Казань, причем — без чина дворецкого [1534] . Таким образом, дмитровским дворецким он мог быть назначен не ранее конца 1537 г., а первое надежное известие, упоминающее его в этом качестве, относится, как уже говорилось, к августу 1538 г.
1532
Сб. РИО. Т. 59. С. 109.
1533
ПСРЛ. М., 1965. Т. 29. С. 30.
1534
РК 1598. С. 94.
В декабре 1537 г. писцы А. С. Слизнев-Упин «с товарищи» проводили описание земель Дмитровского уезда [1535] : вполне вероятно, что это мероприятие находилось в связи с формированием нового областного дворца. С учетом всего вышесказанного представляется, что Палецкий мог получить чин дмитровского дворецкого в конце 1537 г. в качестве вознаграждения за заслуги на государевой службе (включая участие в недавнем посольстве в Литву).
В ведении Дмитровского дворца, помимо самого г. Дмитрова с уездом, находился также Звенигород, входивший ранее в удел князя Юрия Ивановича: так, уставная грамота дворцовому селу Андреевскому в Звенигородском уезде была выдана 20 апреля 1544 г. по приказу дмитровского дворецкого окольничего В. Д. Шеина, а в самой грамоте содержался пункт, согласно которому скоморохов, попрошатаев и иных нежеланных гостей надлежало давать на поруки и ставить перед «дворецким дмитровским, у кого будет Дмитров в приказе» [1536] .
1535
См. сотные с дмитровских книг на владения соответственно Троице-Сергиева (5 декабря) и Кирилло-Белозерского монастырей (декабрь 1537 г.): Шумаков С. А. Сотницы (1537–1597 гг.), грамоты и записи (1561–1696 гг.). М., 1902. Вып. I. № XLIV. С. 122–124; ОР РНБ. Ф. 573 (СПб. Духовная академия). А. 1/17. Л. 898–898 об.
1536
ААЭ. СПб., 1836. № 201. Т. I. С. 179–181.
К концу 1530-х гг. относится образование еще одного областного дворца — Угличского. Выморочный Угличский удел был завещан Василием III своему младшему сыну Юрию, но распоряжалась там в 30–40-х гг. по-прежнему великокняжеская администрация. А. А. Зимин предполагал, что в 1535–1538 гг. угличским дворецким был боярин кн. И. В. Шуйский — на том основании, что он выдавал грамоты на территории, входившей в Угличский дворец [1537] . Однако, как было показано выше (см. гл. 7), пометы на обороте этих грамот не оставляют сомнений в том, что Шуйский действовал в данных случаях не как дворецкий, а как боярин введенный.
1537
Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 193 и прим. 114.
Первое надежное известие об угличском дворецком относится к
В годы правления Елены Глинской и, по-видимому, в первое время после ее смерти существовал еще один областной дворец, который до сих пор оставался вне поля зрения исследователей. Речь идет о дворце великой княгини, который, возможно, был образован еще при жизни Василия III, но упоминается в первый и единственный раз только в 1543 г. В жалованной тарханно-несудимой грамоте Ивана IV Троицкому Махрищскому монастырю на село Зеленцыно с деревнями в Переславском уезде, выданной 16 марта 1543 г. по приказу боярина кн. Петра Ивановича Репнина Оболенского, говорилось, что, в случае каких-либо исков к игумену, монастырской братии и крестьянам, их судит великий князь «или мой боярин введеной, у которого будет матери моей великие княгини дворец в приказе» [1542] .
1538
РК 1598. С. 95.
1539
В марте 1542 г. в посольской книге Ф. С. Воронцов назван дворецким угличским и калужским: Сб. РИО. Т. 59. С. 152.
1540
Согласно жалованной грамоте, выданной 21 сентября 1539 г. от имени Ивана IV Иосифо-Волоколамскому монастырю на село Фаустову Гору в Зубцовском уезде, монастырского приказчика, в случае каких-либо исков к нему, должен был судить сам великий князь или его дворецкий Угличского дворца: АФЗХ. Ч. II. № 149. С. 144.
1541
В марте 1540 г. дворецкий Ф. С. Воронцов судил тяжбу слуг Симонова монастыря с крестьянами села Шипинского в Бежецком Верхе о спорных пожнях: АФЗХ/АМСМ. № 63. С. 74. А. А. Зимин полагает, что Угличскому дворцу была подведомственна также территория Галича (Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений. С. 193), но не приводит какого-либо подтверждения своего предположения.
1542
ОР РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 124. Подлинник.
Как можно понять из процитированного документа, к моменту выдачи этой грамоты дворец великой княгини продолжал существовать, но находился во временном управлении («в приказе») боярина введенного, каковым был в данном случае кн. П. И. Репнин-Оболенский. Подведомственная ему территория располагалась в Переславском уезде.
Наряду с новыми областными дворцами, впервые упоминаемыми в 30-х — начале 40-х гг., в описываемое время продолжали действовать давно существовавшие Тверской и Новгородский дворцы. Первому из них, помимо Твери, были подведомственны территории Волоцкого, Клинского и Ржевского уездов [1543] , а также, как недавно установил С. В. Стрельников, — Ростовская земля [1544] . К этому перечню следует также добавить Романов и Пошехонье, которые, согласно жалованной грамоте Ивана IV Троицкой Иониной пустыни от 1 сентября 1544 г. на владения в Романовском и Пошехонском уездах, выданной по приказу тверского дворецкого И. С. Воронцова, находились в ведении именно Тверского дворца [1545] .
1543
См. жалованную грамоту Ивана IV Иосифо-Волоколамскому монастырю на владения в Волоцком, Клинском и Ржевском уездах, выданную в марте 1545 г. по приказу тверского дворецкого И. С. Воронцова: АФЗХ. Ч. II. № 184. С. 186–187.
1544
Стрельников С. В. К вопросу о дворцовой подведомственности Ростова Великого. С. 97–101.
1545
РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 1916. Л. 475–477 (список XVIII в.).
Важно отметить, что местом пребывания всех дворецких, за исключением новгородского, была Москва. Именно поэтому рязанский дворецкий мог, не покидая столицы, ведать не только Рязанью, но и Вологдой, а тверской дворецкий — помимо Твери, еще и Ростовом, Волоколамском, Клином и другими перечисленными выше территориями. Однако самый обширный круг земель находился под управлением дворецкого Большого дворца: его юрисдикция распространялась на Белозерский, Владимирский, Каширский, Коломенский, Московский, Нижегородский, Переславский, Суздальский, Серпуховской, Тульский и Ярославский уезды (см. выше гл. 7, табл. 2, строки 3, 13, 15, 17, 22, 52, 62, 65; а также Прил. III, № 59, 63, 68, 76, 83, 91, 126, 133, 140, 173, 178, 184).
«Большой» дворецкий мог также отдавать распоряжения на территории уездов, находившихся «в приказе» у областных дворецких. Так, 21 марта 1541 г. боярин и дворецкий кн. И. И. Кубенский приказал выдать государеву жалованную несудимую грамоту Вологодской Евфимьевой пустыни [1546] , хотя Вологда в то время, как мы знаем, входила в юрисдикцию рязанского дворецкого. 20 ноября 1547 г. «большой» дворецкий Д. Р. Юрьев приказал выдать заповедную грамоту на рощи Саввина Сторожевского монастыря [1547] ; между тем Звенигородский уезд, в котором располагался сам монастырь и основная часть его вотчины, был «приказан» (согласно приведенной выше грамоте 1544 г.) дмитровскому дворецкому, а эту должность в 1547 г. занимал Д. Ф. Карпов [1548] .
1546
РГАДА. Ф. 281 (ГКЭ). Вологда. № 11/2582.
1547
ССМ. М., 1992. № 14. С. 21–22.
1548
РК 1598. С. 113.
Комментируя подобные случаи, А. К. Леонтьев писал, что они предполагали «известный контакт между великокняжеским Дворцом и областными дворцами» и что это «позволяет рассматривать их как единую систему органов, получивших в начальный период существования централизованного государства значение органов государственных» [1549] . Проблема, однако, заключается в том, что никакие «контакты» между «большим» и областными дворецкими нам не известны: мы ничего не знаем об их соподчинении, взаимодействии, распределении полномочий и т. п. А ту сеть параллельно существовавших дворцовых учреждений, которая отразилась в сохранившихся документах 30–40-х гг. XVI в., трудно назвать единой и слаженной системой.
1549
Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления. С. 43.