Вечер потрясения

Завадский Андрей Сергеевич

– О, дьявол! – Операторам предстала картина, потрясшая своей масштабностью. По степи, вытянувшись от горизонта до горизонта, ползла стальная лента, состоявшая из множества боевых машин, походивших даже с этой не очень большой высоты на безобидных букашек. Казалось, это перекочевывает многочисленная семья трудолюбивых муравьев, подыскивающих себе новый дом.

– Чертовы русские! Это танки, – вытаращив глаза в монитор, полушепотом произнес второй "пилот", встревожено покосившись на своего командира. – Несколько десятков танков!

– Несколько сотен! И все это вскоре достигнет позиций легкой пехоты!

Огромная масса брони и резины с быстротой, поражавшей воображение, перемещалась

на юг, захлестывая невысокие холмы. Из поднебесья ползущие по равнине танки и бронемашины казались крохотными коробочками, безобидными игрушками, но те, кто видел их сейчас, представляли заключенную в их бронированных корпусах мощь.

"Предейтор" не имел прямой связи с позициями пехотного батальона – вся информация шла на станцию управления, и только потом могла поступить к действительно заинтересованным пользователям, чья жизни порой зависели от вовремя увиденной "картинки". На то, чтобы передать данные, требовалось ничтожное по человеческим меркам время, но эти минуты оказались решающими. В тот миг, когда донесение получили в штабе батальона, над головами его бойцов уже гремели взрывы, и раскаленный свинец вспахивал высохшую землю, щедро напитывая ее еще кипящей кровью.

Единственной мыслью, что всерьез беспокоила командира танкового батальона, высланного вперед главных сил полка Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии, был остаток топлива в баках боевых машин. Танки Т-90 могли преодолевать на одной заправке шесть сотен верст по шоссе, по бездорожью, пусть даже и такому удобному для многотонных машин, как эта степь – несколько меньше, и значительная часть этого пути осталась уже позади.

Баки стремительно и неумолимо пустели, а рассчитывать на то, что удастся наполнить их вновь, было попросту глупо. Тыла отныне не существовало, оставалось полагаться лишь на самих себя, и здесь надежды почти не осталось. И все же танки, рыча дизельными двигателями, упорно продвигались вперед с проворством, почти невероятным для их массы и внушительных габаритов. Этот марш мог прерваться лишь тогда, когда горючее иссякнет окончательно, и тогда танки замрут посреди степи, превратившись в безжизненные куски медленно остывающего металла… и в прекрасные мишени для пилотов американских штурмовиков.

– Алмаз, я Гранит, – щелкнув тангеткой радиостанции Р-163-50К, произнес командир, приблизив ко рту микрофон. – Покидаю квадрат десять-сорок один, следую на юг. Противника не наблюдаю! Как понял меня, Алмаз? Прием!

Коротковолновая радиостанция, которой был оснащен командирский танк Т-90К, позволяла вести переговоры с теми, кто находился в двух с половиной сотнях километров, и офицер был почти уверен, что его услышат. Расчет оправдался полностью – даже теперь, когда шквал помех, забивших эфир, не ослабевал, а, напротив, кажется, становился все сильнее, сообщение дошло до адресата.

– Гранит, слышу тебя нормально. Продолжай движение. Будь осторожен – противник не может быть далеко!

Командир батальона не знал точно, слышал ли он самого полковника Белявского, или кого-то из его заместителей, или даже обычного радиста-ефрейтора, в лучшем случае – сержанта. Да это было и не важно, ведь оставался приказ, а также оставалась уверенность, что о нем помнят, что его действия важны. И короткого радиообмена, нескольких слов, едва не потонувших в трясине помех, было вполне достаточно. Так оно и было – батальон вел разведку, разведку боем, наступая вслепую, чтобы, вызвав на себя огонь врага, выдать его расположение главным силам полка, следовавшим на весьма небольшом отдалении в готовности немедленно, как только враг будет обнаружен, вступить в схватку.

– Всем ротам – вперед, – приказал комбат, переключившись на частоту

батальона. – Смотреть в оба, сынки!

Опытные механики водители, откатавшие на полигоне – пусть только на полигоне, но и это стоило многого – сотни часов, сумевшие почувствовать свои машины, слиться с ними в единое целое, монстров из холодной стали с человеческим разумом, вели танки на юго-восток, туда, где степи, вздымаясь горными хребтами, затем обрывались морским простом Каспия. В прочем, до побережья оставались еще сотни километров, а пока батальон двигался по сухой степи. Танки то сползали в лощины, то вскарабкивались на плоские вершины словно бы стершихся холмов, так что оттуда можно было видеть окрестности на много верст даже сквозь триплексы приборов наблюдения, единственной связи с внешним миром для запертых внутри своих подвижных крепостей экипажей.

Командир батальона прильнул к окулярам прицельно-наблюдательного комплекса ПНК-4С, позволявшего не только обнаруживать цель днем и ночью, но и управлять огнем орудия вместо наводчика – порой это было необходимо, чтобы не тратить драгоценные секунды на всяческие команды, а самому нажать на курок. Создатели танка постарались на славу, но все равно мир, сжатый до узкой щели, представал обращенному из-под брони взгляду каким-то ненастоящим, слишком ограниченным. И потому командир батальона не смог сразу понять, откуда вдруг взметнулась огненная искорка, устремившаяся навстречу ему. А затем танк, сорок шесть несокрушимых тонн броневой стали, содрогнулся от взрыва.

– По нам стреляют, – закричал ошарашенный наводчик, не веря в реальность происходящего. – Стреляют!

Все произошло так быстро, что никто не успел не то, чтобы испугаться, но даже просто сообразить, что экипаж, три человека, спаянные единой целью, укрытые под одной броней, оказались на волосок от смерти. Противотанковая ракета вонзилась в левую скулу башни Т-90К, обрушившись чуть сверху, с пологого пикирования, и ткнувшись штырем взрывателя как раз в пластину элемента динамической защиты, один из семи блоков, опоясывавших лобовую часть башни танка.

Для человеческого сознания и одна секунда – ничтожно малый промежуток времени, почти неощутимый в обычных условиях, теперь же происходящее сжалось до тысячных долей секунды. Как только взрыватель ракеты BGM-71D "Тоу-2" коснулся преграды, мгновенно сработал датчик комплекса динамической защиты "Контакт-5", и заряд взрывчатки, скрытый в навешенном на башню танка контейнере, превратился в поток раскаленных газов, отбросивших ракету, разрушая ее еще до того, как кумулятивная струя смогла лизнуть корпус Т-90К, расплавляя его броню. Направленный взрыв просто уничтожил управляемый снаряд, не позволив тому причинить хоть какой-то вред, и именно этот взрыв почувствовали танкисты.

– Суки, – растерянно, с какой-то обидой, выругался механик-водитель, ощутивший, как и все, дрожь корпуса. – Чуть не подбили же!

– Тревога, – рявкнул командир, но не своим бойцам, не тем, кто был рядом, а всем тридцати экипажам его батальона, гаркнув так, что слышно было бы, наверное, и без радио. – Развернуться в боевые порядки! Орудия к бою!

Колонна, мчавшаяся прямиком к тому холму, где занял позиции американский батальон, не прекращая движения, распалась, перестраиваясь в цепь, а навстречу танкам уже летели огненные стрелы ракет. Американцы, несмотря на спешку, смогли подготовиться, замаскировав свои позиции, и теперь увлеченно расстреливали русские танки, точно на полигоне. Наводчики спокойно целились, захватывая в перекрестья прицелов массивные силуэты Т-90, нажимали на спуск – и управляемые ракеты, стремительные "Тоу" и "Джейвелин", взмывали в небо, пикируя на боевые машины врага. На этом, в прочем, сходство с полигоном и заканчивалось.