Вечная любовь
Шрифт:
Боль скрутила тело, когда человеческие руки подняли и связали грубыми веревками, когда тащили сквозь заросли, когда кинули поперек лошадиной спины. Боль и запах конского пота - последнее, что почувствовала Ульяна прежде, чем провалиться в темноту.
Пришла в себя от воды, плеснувшей в лицо. Задохнулась и открыла глаза, не понимая, где находится.
Она сидела на жестком стуле, прикрученная к спинке. Щиколотки примотали к ножкам, так что двигалась только шея, позволяя немного осмотреться.
Но и это давалось
– Еще!
– послышалось откуда-то сверху, и в лицо снова плеснула вода. Ледяная, колючая.
Отдышавшись, Уля заметила, как мужчина зачерпывает ведром из бочки и становится на изготовку.
– Очнулась?
– почти ласково спросил тот же голос, что требовал полить её водой.
Только после этого Ульяна догадалась поднять глаза перед собой.
Напротив, на возвышении, в мягком кресле сидел мужчина. Черную одежду перехватывал жесткий алый пояс. Такого же цвета кисточка спадала на поля широкополой шляпы.
– Ты... кто?
Боль в ребрах не давала говорить. Ульяна скосила глаза.
На ней все еще была та самая одежда, в которой её и схватили. Грязная от воды, земли и крови. Темное пятно переливалось, словно рана еще не закрылась. Голова кружилась, предметы плыли, как будто между ними пролегала толща воды, и фокусировать внимание на мужчине в шляпе было проблематично.
– Ты... кто?
– повторила снова и ощутила привкус крови во рту: как лопнула губа, даже не заметила, так было плохо.
– Старший дознаватель Рода Хранителей Гробницы, - представился мужчина.
– И тебе лучше слушаться.
– Кто... я?
– выдавила из последних сил. Хотелось потерять сознание и очнуться дома, в кровати, в крайнем случае - в спальном мешке на раскопе. А главное - понять, что все это оказалось сном. Злым, жутким кошмаром.
Но забытье не наступало, а боль подсказывала, что все происходит наяву. Кроме того, дознаватель решил быть вежливым:
– Ты - существо Срединного мира, осмелившееся бросить вызов потомкам богов! За это положена суровая кара. Если сама сознаешься в преступлениях - наказание смягчат.
– Аиджи... позовите!
Уля устала. И от боли, и от погони, и от страха, что навечно поселился в сердце. Апатия сковывала тело надежнее веревок, и было все равно, что случится потом. Распахнутся Врата или останутся закрыты... Какая разница? Она так устала!
– Аиджи?
– взвился дознаватель.
Он одним прыжком соскочил с возвышения и оказался напротив Ульяны. Её голова дернулась от пощечины, но боли не было. Или она просто перестала чувствовать?
– Держи свой поганый язык на привязи, или я научу тебя вежливости! Госпожа Верховная Жрица - и никак иначе. Повтори!
– Госпожа Верховная Жрица, - послушно пробормотала Ульяна.
Она мечтала, чтобы это закончилось как можно
– Неужели ты считаешь, что госпожа удостоит тебя чести явиться на допрос? К дочери человека?
– Как будто ты... не человек, - мысли довести палачей до белого каления, чтобы они не выдержали, сорвались и покончили с ней разом, показалась удачной.
Сжатая в кулак рука поднялась, но удара не последовало. Ульяна приоткрыла зажмуренные глаза.
Напротив стояли двое.
Шон и дознаватель.
Их руки сцепились - один норовил ударить пленницу, второй не позволял, сжимая запястье так, что у самого побелели пальцы.
И только вид бледного Шона заставил вернуться чувства. Ульяна испугалась. Не за себя - за него. Слишком уж Тигр напоминал мертвеца. В лице - не кровинки, и даже сапфировый взгляд потух, и смахивал теперь на запыленный осколок дешевой стекляшки.
– Она - вместилище божественной души Великой Хранительницы Врат! Как смеешь ты обращаться с ней столь непочтительно? Она требует призвать к ней Аиджи, значит, ты немедленно отправишь гонцов в столицу!
Шон шипел, как большой рассерженный кот. Но Ульяне было не до смеха. Как и дознавателю. Тот бледнел то ли от отповеди, то ли от боли - Шон крепко сжимал его запястье, так, что кулак разжался, и кисть безвольно повисла. И все-таки он сопротивлялся!
– Как смею я противиться воле Великой Жрицы? Мы получили четкий приказ: найти и допросить!
– Не смей!
– Шон начал выворачивать руку противника. Медленно, с трудом, но дознаватель сдавался, пока не оказался стоящим на коленях, на каменных плитах, спиной к Тигру.
– Не смей проявлять неуважения к той, кого избрала Верховная Хранительница врат. И позови целителя!
Получив толчок в спину, дознаватель растянулся на земле. Подчиненные кинулись с попытками поднять, но он отмахнулся:
– Этот раб прав. Приведите лекаря. А её пока... в темницу.
– Не смей!
Голос Шона не предвещал ничего хорошего, но Ульяне было уже все равно: в темницу или в хоромы. Лишь бы оставили в покое и позволили тихо умереть.
Вместо этого её отвязали. Сидеть сразу стало трудно, и без поддержки веревок Ульяна свалилась прямо на руки Шону. Тот бережно поднял и куда-то понес. Злой окрик дознавателя заставил его поменять направление, но не скорость.
Все это Уляна почти не осознавала. Боль практически ушла, в голове звенела пустота, а солнце казалось очень ярким и очень светлым. И теплым. А небо - бездонно-синим. И она падала в него, как птица, раскинув руки. Стремилась туда, в бесконечность, в пустоту, где нет ни боли, ни страданий, ни мыслей. Где нет ничего... Только ощущение невесомости и вечный покой.