Вечное дерево
Шрифт:
– Да ладно,-умоляюще произнес Журка.
– Ничего еще не знаешь. Слушай.
Ну конечно, Ганна уже была в цехе. Журка на минуту придержал шаг, чувствуя, как часто и гулко бьется сердце и это биение отдается в каждой клеточке.
Ганна, заметив его, улыбнулась, подала руку и просто, словно об этом уже была договоренность, сказала:
– Так вы нам помогать будете. Присматривайтесь, приглядывайтесь. Людей в цехе узнайте.,,
Он смотрел на Ганну во все глаза и послушно кивал, не вникая в смысл ее слов.
– Вот вам заявка. Сходите на склад, получите
Журка кинулся не разбирая дороги.
– Куда же вы?
– окликнула его Ганна.
– Склад в этой стороне. Вон, за зеленой перегородкой.
Журка принес сверла. Потом помог разнести по станкам вновь полученные для обработки детали, потом сбегал и обменял две маленькие коробки на большие по размеру. Потом встал в сторонку и начал наблюдать за Ганной. Он и бегал, и выполнял задания, и торопился все сделать, чтобы снова быть подле нее, следить за каждым ее движением, любоваться ею. Она была сегодня такой, какой он видел ее впервые: сосредоточенной, серьезной, повзрослевшей, но в то же время какой-то очень легкой, ловкой и очень увлеченной. Лицо ее приобрело новый, своеобразный оттенок, изменилось, как картина, когда ее осветят по-иному. Все движения Ганны были просты и экономны, словно у хорошо тренированного человека.
В чем другом-а в этом Журка знал толк. Настоящий мастер не станет суетиться, не станет фасонить, бегать попусту, он бережет силы и делает лишь то, что необходимо делать. Со стороны кажется - ничего особенного, а поди попробуй.,,
Ганна будто и не спешила, руки ее двигались медленно, вроде бы и отставали от хода станка, но все выходило споро, быстрее, чем у других. Журка слышал, как через определенные короткие промежутки времени раздавались туповатые удары металла о металл. Это падали в железную коробку готовые детали. Звук равномерных ударов как бы задавал темп, вел за собой бригаду. Цену этому темпу Журка тоже знал хорошо. Где-где, а в баскетболе темп многое значит. Попробуй поменяй его-и не каждый выдержит.
"Вот уж никогда не думал, что и здесь как в баскетболе".
Открытие удивило Журку, заставило еще пристальч нее приглядываться к Ганне.
Не только сама работа, но и темный платок, и синий халат, и яркое освещение изменили ее облик. Вся она стояла в тени, и только лицо и руки были освещены и выделялись отчетливо. Части станка мягко двигались и слушались ее рук, деталь блестела.
Он вспомнил ее слова: "Деталь теплеет, как будто оживает под руками". И не только увидел, но и почувствовал, как это происходит.
Заметив Журку, Ганна движением головы подозвала его.
– Витя, поднимитесь к начальнику цеха. Пусть подпишет одну бумажку.
Журка побежал к начальнику цеха.
– Эй, мыслитель, куда похилял?
– Да тут дело. Спешу.
Колька Шамин придержал его за локоть.
– Честное слово, надо.
– Ха! На побегушках. Токарь-пекарь... Забыл про наш уговор. А ну, уйдем с глаз.
– Напрочь. Сказал - не могу.
Колька вызывающе закинул
– Ну что ж, посмотрим, как отреагируют массы.
Журавель в услуге! Где тут твой участочек?
– Ладно. Идем,-согласился Журка.
В курилке, к его удивлению, было полно народу.
В нос шибануло табачным дымом. Журка прикрыл рот рукой, закашлялся.
– Ничего. Привыкай к рабочей обстановке,-сострил Колька.
Он достал початую пачку "Шипки" (видно, уже курил сегодня), выщелкнул из нее сигарету и небрежно взял в зубы. Все это он делал с видом бывалого человека, с фасоном, который появился в нем за последнее время. И как тогда, в кафе, у Журки вновь вспыхнуло чувство неодобрения этой подделки, он подумал: "Хоть бы она не увидела нас вместе".
– Так вот, насчет уговора, - произнес Колька и неторопливо выпустил колечки дыма.-Делаю серьезное предупреждение. Учти, мы здесь транзитники. И нечего.
– Что ж, в курилке, что ли?
– Найдем где. Главное-тянуть резину.
Журка не успел возразить. Перед ним появился Сеня Огарков.
– Куришь?-спросил он и надломил свои длинные брови.
– Нет. Не курю.
– Где заявка? Давай.
– Да я сам... Я сейчас.
– Дело не ждет... А тебе, как вижу, и тут неплохо.
И партнеры есть.
Колька Шамин наклонил свою круглую голову, с фасоном представился:
– Николай Шамин. С кем имею честь?
– Филоните, - вместо ответа сказал Сеня.
– Зачем же в таком разрезе? Я здесь лишь потому, что детали не подбросили.
– Ладно. Сачки. Давай заявку.
Сеня выдернул из рук Журки заявку и устремился к двери.
– Бонжур, покедова!-крикнул ему вслед Колька.
– Не надо так, - остановил его Журка.
– Зачем?
– Выше чело, старик!-ободрил Колька.-Не обращай внимания на мелочи жизни. Главное в наши дни чувствовать дух времени.
– Витя, вам, наверное, скучно у нас?
– спросила Ганна.
– Быть может, наша бригада вам не подходит.
Журка не произнес ни звука. Он чувствовал себя так, как чувствовал только однажды в жизни, когда из-за своего волнения заложил мяч в свою корзину. Стыдно.
Позорно. И ничего уже нельзя исправить.
Загудели станки. Цех приступил к работе. Снова он видел руки Ганны, снова колечки стружки падали к ее ногам. Снова она работала, а он только наблюдал. Все было так, как и раньше. Лишь одна очень маленькая, ни для кого не приметная разница появилась теперь: он смотрел только на ее руки. Он стоял, не поднимая глаз.
Сколько бы он отдал за право не стыдиться ее взгляда.
Как это немного, в сущности, и как много: смотреть на нее прямо, открыто и не краснеть за себя, за свои поступки.
"Я ж не за тем шел сюда. Я ж совсем не думал, что так получится. Что я спрячусь в курилке и не выполню ее поручения. И чего я от этого Кольки не отмотался?"
Журке казалось, что теперь уже ничего нельзя исправить.
"Ну, что сделать? Подойти попросить прощения?
А вдруг не простит? Вдруг высмеет при всех?"