Вечное дерево
Шрифт:
И он опять бежит.
Но несмотря на всю эту волынку, настроение у Журки не падало. Он понимал: иначе нельзя. Лишь через все это лежит путь на завод, а значит, к ней, к Ганне. И потому все переносил покорно. Чем больше было испытаний, тем с большим рвением он осиливал их.
"Скоро, скоро... Осталось совсем немного".
Наконец все было преодолено, сделано, представлено, подписано, и вот в руках у Журки пропуск, еще временный, но долгожданный.
Он держал его крепко и осторожно и в десятый раз рассматривал
– Жура, Жура, Журавель,-раздался знакомый голос за его спиной, и цепкие руки схватили за плечи.
Перед ним стоял Колька Шамин со своей лукавой улыбочкой и качал круглой, как мяч, головой.
Журка не обрадовался и не удивился появлению товарища, и потому Колька спросил:
– Что, опять пружинка лопнула?
– Нормально. Вот... Пропуск получил.
– Тоже мне-счастье. Возьми мой в придачу.
– И ты на завод устроился?
– Заставили.
– И Колька нехорошо и витиевато выругался.
Журка насупился. Колька сказал примирительно:
– Тихо, старик... Лучше расскажи, как пролетело время? Почему ты-то здесь? Куда сдавал? На чем погорел?
– Да нет... Мы ж специализировались... У нас разряд.
Колька не дал закончить:
– Не узнаю десятого "б". Такая высота, и не на высоте... А я сочинение на тройку писанул. Хотел год позагорать, да родитель против. Он, знаешь, у меня идейный. Еще Медведь тут. Тоже в аппаратном. Не видел?
Журка передернул плечами.
– Слушай, старик.
– Колька привстал на носки, чтобы заглянуть Журке в глаза.-Надо ж отметить. Какникак, первый самостоятельный шаг. Не отрывайся от коллектива. Десятый "б" еще себя покажет. Договорились? В семь вечера у "Севера".
Он еще раз крутнул головой и скрылся в полутемном коридоре. А Журка отправился домой, готовиться к завтрашнему счастливому дню.
Возле кафе "Север" стояла толпа. Журка, приглядевшись, заметил, что стоят все те же праздные типы, которых так не любит Ганна и которые и ему стали теперь неприятны.
– Еще и дорогу загораживают, - пробурчал он и прошел мимо.
– Э-э, куда ж ты? Журавель!-окликнули его.
Подошли Колька Шамин и Медведь.
– Да ну, напрочь. Пошли в другое место.
– Все нормально. Хиляй за мной.
Они буквально продрались сквозь толпу и очутились в большом вестибюле с лестницами. На ступеньках стояли группки и парочки. Почти все девушки курили, показнб и далеко отводя руку с папиросой.
В большом зале, похожем на вокзал, было много народу. Все сидели за столиками и негромко переговаривались, но резонанс был такой, что в зале стоял гул, как
Колька, очевидно, был тут не впервые, потому что чувствовал себя легко и привычно: кому-то кивнул, комуто помахал рукой. Хотя свободных мест как будто не было, он, поговорив с официанткой, сказал товарищам:
– За мной.
Они сели за длинный стол, покрытый стеклом, в неудобные кресла, почему-то напоминавшие Журке кресло зубного врача. (Однажды ему пломбировали зуб, и он запомнил это на всю жизнь.) Журка на минуту закрыл глаза, и гул в зале представился ему уже не гулом подходившего поезда, а гудением бормашины. Журка почувствовал неприятный вкус во рту и невольно проглотил слюну.
– Терпение, старик. Сейчас закажем,-поняв этот жест по-своему, ободрил Колька Шамин.
Колька разыгрывал взрослого, уже поднаторевшего в жизни, разбитного парня. Журка поймал себя на мысли, что он как-то внутренне отдалился от товарищей.
Прошел месяц с небольшим с той поры, когда они вместе с Колькой готовили "шпоры", сдавали экзамены, всего один месяц. А казалось, миновали уже годы, и все, что интересовало сейчас Кольку, совершенно не интересовало Журку.
– А дома нормально?
– спросил Журка Медведя.
– Обычно. Мать втихаря вздыхает. А что? Раз надо.
Может, на вечерний поступлю.
Журка вспомнил рассказ Ганны.
– Вполне. При заводе втуз имеется.
– Ну что вы из себя рабочий класс разыгрываете,- вмешался Колька.-Тоже мне-токари-пекари!.. Задачка одна: провилять, стаж схватить, а там институт, на худой конец - армия..,
– Да ну,-возразил Журка.
В это мгновение заиграл оркестр, и Колька воскликнул:
– О!
– и посмотрел на товарищей так, как будто он по меньшей мере сделал открытие.
Оркестр .играл слишком громко, и эта громкость, усиленная гулом огромного зала, оглушала и раздражала.
– Как по железной крыше, долбают, - сказал Журка.
Разговаривать было трудна, приходилось кричать, и они замолчали. Принесли шампанское в фужерах, черный кофе в кофейниках и коньяк в маленьких рюмочках.
Колька продолжал изображать из себя "прохюдягу" и кривлялся перед официанткой. Журке захотелось прервать Колькино кривлянье.
– Ну, кинули?
– спросил он и вз-ялся за фужер.
Колька повел бровями так, что кожа на -его -блестевшей голове наморщилась.
– Чтобы наш завод накрылся, а мы -раскрылись, чтобы это время-д-ва года-пролетело, -как два дня.
– Не принимаю,-прервал Журка.-При чем завод? Там хорошие люди работают.
– Яркий примерчик, - с привычной иронией предложил Колька.
Журка сказал спокойнее:
– Хочу, чтоб по-честному.
– На кой?
– возмутился Колька.
– Что, ты на этом деле бизнес собираешься делать?
– Я вообще не собираюсь делать бизнеса.