Вечный огонь
Шрифт:
Этим отвлекающим маневром мы ввели противника в заблуждение. Наши отряды подошли к Копаткевичам и расположились в деревнях на отдых. Движение партизан, естественно, сразу же было замечено противником.
— Что вы делаете? — с возбуждением спросил Павловский, войдя в дом, где располагался штаб. — В Копаткевичах тревогу играют! Напрасно подошли так близко, под прямой удар противника отряды поставили…
— Не горячись, — спокойно возразил я ему. — Пока гитлеровцы решат, что предпринять: то ли обороняться, то ли наступать, нас здесь уже не будет.
Все получилось именно так, как мы и предполагали. Противник не сумел быстро сообразить, в чем дело, и дал нам возможность хорошо отдохнуть, привести себя в порядок и подготовиться к броску на Птичь.
В пути, когда партизаны группы Павловского подошли к реке, оказалось, что разведчики не попали на обнаруженный ранее брод. В поисках брода можно потерять драгоценное время. Тогда Маханько — комиссар бригады Павловского — смело спустился к реке и вошел в ледяную воду, поднял над головой автомат и тихо сказал:
— За мной, товарищи!
Партизаны, не задумываясь, пошли за комиссаром. Холодная вода обжигала тело: на середине реки она доходила до груди. Некоторые партизаны, натыкаясь на камни и коряги, падали. Их тут же подхватывали товарищи и помогали встать на ноги. Мокрые, дрожащие от холода бойцы выбрались на левый берег и, прибавив шагу, двинулись к железной дороге.
Я шел во главе штурмовой группы, которая двигалась по правому берегу реки к мосту. В этой группе находились секретарь ЦК ЛКСМБ К. Т. Мазуров и мой заместитель И. М. Куликовский. Отряды Далидовича и Розова устремились к поселку и станции Птичь. Секретарь обкома партии И. А. Бельский, работники штаба Михаил Голиков и Павел Жуковский пошли с отрядами Далидовича и Розова.
На рассвете, обходя плесы, преодолев немалые трудности, мы подошли почти к самому мосту: до него оставалось всего лишь 70–80 метров. Было слышно, как гитлеровцы неторопливо прохаживаются по настилу, переговариваясь друг с другом. Это хорошо! Раз охрана ведет себя спокойно, значит, она ничего не подозревает о нападении.
Ровно в 6.00 издалека, с западной стороны, донесся приглушенный расстоянием звук тяжелого взрыва. Почти в ту же минуту слева, за рекой, раздался второй взрыв — это начали действовать Бумажков и Маханько. Я немедленно выпустил две красные ракеты — условный сигнал к штурму моста и открытию ураганного огня по гарнизону Птичь. В тот же миг заработали пулеметы и автоматы. Их треск смешался с могучим «ура!». Вперед устремились штурмовые группы. За несколько минут охрана моста была уничтожена, и подрывники приступили к минированию.
Гарнизон в поселке и на станции Птичь в первый момент был ошеломлен нашим нападением. Но гитлеровцы быстро пришли в себя и, разгадав наш замысел, открыли сильный минометный и артиллерийский огонь по мосту. Среди минеров-партизан появились раненые и убитые. Минутная заминка. В этот момент слышу голос Казимира Францевича:
— Ребята! Еще пару минут, и все будет в порядке!
Партизаны действовали самоотверженно, укладывая последние толовые заряды возле ферм и опор, точно придерживаясь схемы минирования. Даже раненые не прекращали работу. Наконец Шимченок крикнул:
— Пакеты уложены! Шнур подведен! Все — с моста!
Я подошел к Шимченку и Пущину. Только они вдвоем должны были остаться на мосту и поджечь шнур.
— Братцы, еще раз проверьте, все ли в порядке. Ошибки не должно быть!
— Все будет в порядке, не беспокойтесь, Роман Наумович! — сказал Пущин. — Если потребуется, сапогом капсюль разобьем, но взрыв будет!
В воздух взлетели две белые ракеты — сигнал к общему отходу.
Партизаны устремились к поселку Млынок — месту нашего сбора. Я отошел от моста метров сто пятьдесят и остановился, ожидая взрыва. Вдруг в предрассветном тумане показались два силуэта. Я сразу же их узнал — это бежали Володя и Казимир. «Сюда, сюда!» — крикнул я им. В этот момент воздух дрогнул от мощного взрыва. Ввысь взметнулся огромный столб яркого пламени. Мост рухнул. Над полями и лугами, лесами и болотами прокатилось громкое эхо. Я верил, что так именно и будет. Недаром мы назвали операцию
Я смотрел на Шимченка и Пущина, усталых, взволнованных, и испытывал чувство необыкновенной гордости за своих товарищей. Они готовы были погибнуть, но завершить боевую операцию.
Народные мстители собрались в поселке Млынок. Остановка была короткой, только для того, чтобы перевязать раненых, уложить на подводы убитых и удостовериться, все ли бойцы собрались, не остался ли кто на поле боя.
До рассвета надо было пройти открытую местность и скрыться в лесу.
Как только последние партизаны, охранявшие колонну сзади, вошли в лес, в воздухе появились фашистские самолеты. Они долго кружили, выискивая партизан, но ничего не обнаружили и улетели.
В лесу, на развилке дорог, наша колонна встретилась с разведкой противника. Увидев большие силы партизан, гитлеровцы растерялись и пытались спастись бегством, но попали под наш дружный огонь. В итоге 27 солдат было убито, трое взято в плен. К вечеру мы прибыли в деревню Новоселки, где остановились на отдых до следующего дня.
Утром 5 ноября партизаны построились на опушке леса в районе Новоселок. Я сообщил первые итоги операции. От имени обкома партии и штаба соединения объявил бойцам благодарность и поздравил их с наступающим праздником — 25-й годовщиной Великого Октября.
Взрывом моста на реке Птичь была выведена из строя на 18 суток железная дорога, питавшая юго-западную группировку гитлеровской армии. При этом было убито большое количество оккупантов. Наши потери: 7 убитых (среди них комиссар отряда Алексей Тарасов, партизаны Федор Говоровский, Павел Ющенко) и 13 раненых. Если учесть, что до взрыва моста магистраль ежедневно пропускала по 25–30 эшелонов с живой силой, техникой и боеприпасами противника, то за 18 суток враг не смог отправить фронту 450–540 эшелонов. Это была существенная помощь войскам Красной Армии, когда они перемалывали фашистские полчища на подступах к Волге. Позднее мы с радостью узнали от железнодорожника А. Шкаля о том, что в результате взрыва моста была сорвана и отправка тысячи советских юношей и девушек на каторжные работы в Германию, намечавшаяся на 4 ноября.
Успех операции «Эхо на Полесье» окрылил партизан. Как только гитлеровцы наладили движение по железной дороге, мы начали готовить операцию по подрыву моста на реке Бобрик между станциями Копцевичи — Муляровка. Этот мост, хотя и меньше птичского, также имел важное значение. Если его подорвать, то движение по дороге прекратится минимум на неделю.
Нам было известно, что ближайший от моста гарнизон расположен в десяти километрах, на станции Копцевичи. Там размещались батальон 101-го словацкого полка, рота мадьяр, около сотни немецких жандармов, полиция и некоторые другие мелкие подразделения. Для охраны моста назначался караул из 36 человек. Имелось четыре дзота с пулеметами. В километре от реки, на разъезде, находилась группа противника численностью до взвода. Все эти данные раздобыли разведчики из отряда Глушко, которые облазили всю местность, прилегающую к мосту. Командир отряда Иосиф Никифорович Глушко обстоятельно, со знанием дела доложил разведданные штабу соединения. После этого мы разработали план операции. Взрыв моста намечалось произвести в ночь с 8 на 9 декабря 1942 года. Поздно вечером 8 декабря мы выехали из деревни Бобрик. Как было ранее договорено, в два часа ночи в сопровождении связного Кирилла Шамрило к нам приехал начальник штаба 101-го словацкого полка Ян Налепка. Встреча состоялась в лесу между деревнями Оголичи и Сотничи, в трех километрах от бобрикского железнодорожного моста, В ту ночь я немало переволновался. Шел сильный мокрый снег. «Приедут ли в такую погоду офицеры 101-го полка?» — не давала покоя мысль. Изредка посматривал на своих товарищей — Бельского, Мазурова, Куликовского, Жигаря, Глушко, Пущина, Шимченка. Они чаще обычного поглядывали на часы — тоже, разумеется, волновались. Но вот ровно в два часа ночи прибыл Налепка с нашим связным и одним из своих офицеров. Мы тепло поздоровались.