Вечный огонь
Шрифт:
…9 сентября наша разведка донесла, что в деревнях Андреевка, Доколь, Прусы, Чабусы и в районном центре Любань расположились подразделения батальона «Днепр». Мы установили за ними непрерывное наблюдение. Командир отряда Плышевский отправил в Любань партизанку-разведчицу Анну Батюк, чтобы узнать о намерении «русских добровольцев». Девушка нарядилась в рваную одежду, взяла корзинку и отправилась в гарнизон. Она пришла к зданию средней школы, в котором размещалась вторая рота батальона «Днепр», и разговорилась с солдатами.
— Нет ли у вас лишнего мыла? — спрашивала она то у одной, то у другой группы. — Ребятишки грязные ходят, чесотка у них появилась, а помыться нечем.
Анна пристально наблюдала за всем,
— Эй, красотка! Тебя господин старший лейтенант зовет.
Аня поборола страх и, улыбнувшись солдату, спокойно направилась за ним в школу. Ее привели в кабинет. Там сидели двое — командир роты старший лейтенант Сорвин и командир взвода младший лейтенант Фелько. Они приказали солдату уйти и пригласили девушку присесть возле стола.
— Откуда ты пришла? — спросил ее Сорвин.
— Из деревни Пласток. За мылом я. Детишки…
— Почему не выменивала мыло на рынке? — в упор посмотрел на нее Фелько.
— Какое там мыло? — не растерялась девушка. — Подделки разные. А у вас — настоящее.
— Партизаны в деревне есть? — поинтересовался командир роты.
— Нет. Никого у нас нет — ни партизан, ни полицейских…
— А бывают? — не унимался Сорвин.
— Партизаны иногда заходят, — неопределенно пожала плечами разведчица.
И тут Анна услышала то, что поразило ее. «Русские командиры», не опасаясь посторонней девушки, начали разговор о предстоящей операции, стали обсуждать, как рота направится в деревню Пласток, сколько человек пойдет, какой будет порядок движения. А потом командир роты, словно спохватившись, взглянул на Аню и сказал:
— Можешь идти. Извини, что задержали.
Обо всем этом Анна Батюк в тот же день подробно рассказала командиру отряда Плышевскому. Тот приказал установить наблюдение за гарнизоном Любань, не переставая размышлять о том, почему командование роты из батальона «Днепр» изложило при посторонней девушке планы военных действий против партизан. Где-то в глубине сознания у командира отряда возникла мысль: а не ищут ли «русские добровольцы» путей к партизанам, не хотят ли они перейти на нашу сторону?
Утром 16 сентября разведка донесла Плышевскому: из Любани вышла колонна. Впереди движется немецкий взвод, за ним — полицейские, позади — рота из батальона «Днепр». Вдруг на подступах к деревне Пласток затрещали автоматы и пулеметы, послышались взрывы гранат. Минут через двадцать снова наступила тишина. К полудню партизанские разведчики сообщили, что немецкий взвод и полицейские вернулись в Любань, привезли на подводах много убитых и раненых. А рота из батальона «Днепр» скрылась в лесу. Было ясно, что это она завязала бой с гитлеровцами и полицейскими. Штаб соединения сразу же отдал приказ отрядам, располагавшимся в Любанском районе, найти вторую роту «русских добровольцев» и вступить с ними в связь. В деревнях были оставлены наши посты и секреты. Рота была обнаружена сначала в деревне Озерное, а потом ее увидели в Ямном. Через связных нам стало известно, что «днепровцы» ищут партизан, хотят влиться в их ряды. Связному из Ямного было приказано проводить роту в деревню Баяничи, в районе которой располагался штаб отряда Плышевского. Старик-связной подошел к старшему лейтенанту Сорвину и изъявил желание быть проводником. Рота направилась за ним. Солдаты выпросили у одной из колхозниц кусок красной материи, прикрепили ее к древку и установили флаг на подводе. Все солдаты привязали к винтовкам куски белой материи.
В Баяничах «дпепровцев» встретил партизанский разведчик Артем Чечуха.
— Доложите о нашем прибытии командованию, — попросил партизана Сорвин.
— Мне
Это приказание было немедленно выполнено.
На другой день я встретился с Ефимом Фелько и попросил его рассказать о том, как был подготовлен и осуществлен переход роты к партизанам.
— В начале войны я служил в танковом полку, — начал он. — Под Смоленском мы попали в окружение, вели жестокие бои с превосходящими силами противника. Однако прорвать вражеское кольцо не удалось, мы не смогли соединиться с частями Красной Армии. Многие танкисты пробились в Брянские леса, где влились в партизанские отряды. В одном из боев в июле 1942 года я с группой бойцов попал в плен и был отправлен в бобруйский лагерь военнопленных. Там, как я заметил, фашисты уже вели широкую агитацию за то, чтобы красноармейцы и командиры вступали в «русские подразделения». Однажды мой товарищ Вальков при поездке на кухню за баландой, которой кормили военнопленных, привез кусок хлеба, который подала ему одна старушка. Когда мы его разломили, чтобы раздать более слабым военнопленным, то в середине обнаружили записку: «Товарищи, организуйте побеги из лагеря. Приходите в Славковичи. Мы, партизаны, вас встретим. Нас уже много».
Партизанская записка взбудоражила нас. Мы днем и ночью думали о том, как вырваться из плена. Но сделать это было почти невозможно — лагерь охранялся усиленными фашистскими нарядами. Тогда появилась мысль записаться в «русское подразделение», получить у немцев оружие и при первой же возможности перейти к партизанам. Так и сделали. Я и мои товарищи Вальков, Щербаков, Смирнов, Алахьяров, Фомин, Моисеенко, Закиров, Вишневский и другие оказались в казармах, окруженных колючей проволокой. Здесь располагался формируемый немцами батальон «Днепр». Гитлеровцы установили жестокий режим. За малейшие нарушения людей хватали, били и отправляли обратно в лагерь. Вскоре нам выдали обмундирование, оружие, по четыре патрона и отправили в местечко Городок Глусского района для охраны моста через реку Птичь. И здесь я заметил, что в батальоне действует какая-то патриотическая организация: среди солдат распространялись листовки, по вечерам втайне собирались маленькие группы и вели разговор о нашей стране, о долге советских людей, о чести воина Красной Армии. Через несколько дней заболел командир взвода Смирнов. На его место назначили меня. Я стал бывать на совещаниях командного состава, проводимых шефом-гитлеровцем, близко познакомился с командиром роты Сорвиным. В тот день, когда батальон перебрасывали в Любанский район, спросил Сорвина:
— Господин комроты, что мы будем делать, если встретим партизан?
— А ты кто будешь? — спросил он и обжег меня суровым взглядом.
Я не понял, что он хочет, и ответил:
— Офицер.
— Какой? — переспросил он.
— Русский.
— Советский, — добавил Сорвин и тут же сказал: — Поклянись честью офицера Красной Армии, что не выдашь тайну, которую я тебе сообщу.
— Клянусь!
И Сорвин рассказал мне, что в батальоне действует патриотическая организация, готовящая переход личного состава на сторону партизан. От имени этой организации он приказал мне провести необходимую работу во взводе, подобрать надежных людей.
— Как только прибудем в Любань, сразу же свяжемся с партизанами, — добавил он.
В Любани к нам пришла Анна Батюк. Я только сегодня узнал, что эта девушка является разведчицей партизанского отряда. А тогда мы с Сорвиным пригласили ее на беседу и при ней повели разговор о предстоящей операции, зная, что если Аня является настоящим советским патриотом, то она обязательно передаст наш разговор партизанскому командованию. И мы не ошиблись. Так наша организация искала связи с партизанами и одновременно готовила переход на вашу сторону.