Вечный воин
Шрифт:
Гуннская изначально была построена в фалангу. Римская сперва шла строем поотрядно, а метров за двести до врага перестроилась в две линии и остановилась. По мере сближения пехотинцы обеих армий начали издавать германский боевой клич, который называется баррит: начинается с низкой ноты и идет вверх. Обычно еще и прикрывают рот щитом, чтобы звук усиливался из-за реверберации. Вдобавок бьют копьями, дротиками или гладиусами по щитам. Чем больше шума, тем лучше. Испугал противника — победил. Когда гуннская пехота приблизилась, из первых шеренг римской полетели плюмбаты. Не скажу, что это оружие очень эффективное, но если каждый пятый или хотя бы десятый дротик угадает правильно, то не зря их таскают. Следом полетели веруты, а затем началась рукопашная. Поскольку с обеих сторон сражались германцы, бой шел жестокий и упорный.
Наблюдать долго мне не дали. Тяжелая конница левого фланга гуннской
Скакавшие впереди начали заворачивать влево, чтобы ударить римской фаланге с тыла, не обращая внимания на то, что за ней стоит вторая линия, готовая к бою. Я еще не забыл, как римляне берут в клещи прорвавшихся врагов, поэтому с трудом вырвался из лавы, продолжил скакать вперед. Не потому, что решил погеройствовать, а совсем даже наоборот. Находясь на фланге римской армии, я могу напасть или отступить, как будет целесообразнее. По стуку копыт понял, что не один я такой предусмотрительный, если ни сказать хитрожопый. Или это сработал стадный инстинкт и просто продолжили скачать за тем же всадником, что и раньше. Крайний отряд ауксилиев из второй линии начал смещаться влево, чтобы преградить нам путь, но не успел. Где-то больше сотни тяжелых кавалеристов гуннской армии оказались в тылу у вражеской, задние шеренги которой быстро разворачивались лицом к нам, чтобы дать отпор. Вот только бросать коня на стену щитов у меня не было желания. Вместо этого я погнался за римскими воинами, которые двигались в обоих направлениях по дороге, ведущей к каструму, построенному на краю долины у реки. В нашу сторону шли целые и невредимые, в обратную — по большей части раненые, кто сам, кто с помощью соратников, а кого и вовсе несли на носилках из двух жердей и натянутой между ними шкуры или толстой холстины. Впрочем, заметив нас, все дружно побежали к каструму, побросав носилки и другую поклажу.
Я успел заколоть пикой еще двух. Третьему, молодому и верткому, метил в спину между лопатками. Бежал он не оглядываясь, но в нужный момент сделал рывок и малость шуганулся вправо, из-за чего острие пики, пробив короткие, темно-коричневые и сильно потертые штаны, вонзилось ему в левую ягодицу. Раненый римлянин из, судя по кожаным шапке и куртке вместо железных доспехов, вспомогательного отряда резко крутанулся, схватил двумя руками пику чуть выше выскочившего из раны, окровавленного наконечника и дернул на себя. От неожиданности я не смог удержать ее. К счастью, он не воспользовался захваченным оружием, отшвырнул пику и шустро метнулся в придорожные кусты, потом перепрыгнул канаву, отделявшую от дороги поле с высокой пшеничной, вроде бы, стерней, и побежал по нему в сторону небольшого лесочка. Несмотря на рану в интересном месте, даже не прихрамывал. Страх глушит любую боль. Я не погнался за ним. Меня забавляют люди, которые не сдаются — позорятся до конца. Я подъехал к кусту и, наклонившись, вытащил пику, застрявшую в нем окровавленным наконечником кверху, перехватил ее поудобней и поскакал вслед за соратниками, которые уже приближались к каструму.
Обычно у ворот каструма, обращенных к врагу, дежурит не меньше пятисот педов и ауксиариев. Сейчас было от силы две декурии, причем, как догадываюсь, собранные из внезапно приболевших. Видимо, Арнегискл посчитал, что воинов у него маловато, поэтому увел на поле боя всех, кто был способен держать оружие. Больные вдруг резко исцелились и довольно шустро захлопнули ворота перед нашим носом. А я уже собирался скакать к форуму каструма, где стоит шатер полководца и где, вероятнее всего, самая богатая добыча. На вал у ворот поднялся толстый краснолицый буцинатор и затрубил сигнал «Враг напал на каструм». Это он погорячился. Нападать на хорошо укрепленный лагерь отрядом в сотню человек может только сумасшедший, к каковым ни я, ни те, кто прискакал со мной, не относились.
Мы развернулись и поскакали отлавливать воинов римской армии, которые по разным причинам оказались между каструмом и местом сражения. Занятие было интересное, поскольку даже группы в несколько человек сопротивление не оказывали, старались удрать или спрятаться. В основном это были воины из вспомогательных и интендантских подразделений. Ценных трофеев с них никаких, так что чисто удовлетворяли охотничий инстинкт.
Я так увлекся, что не сразу заметил, что в нашу сторону
Возвращаясь к гуннскому лагерю, где меня ждал слуга с запасными лошадьми, сменной одеждой, потому что та, что на мне, промокла от пота, и горячим обедом, я встретил Атиллу, который скакал в сопровождении Эдекона, Ореста и прочих помощников и охранников, всего человек триста. В момент нашей первой встречи его сопровождали всего полсотни. Судя по увеличивающейся в шесть раз свите свите, он стал в шесть раз «императористее». После того, как предупредил Атиллу о готовящемся на него нападении, я стал обязательным участником его пиров, многолюдных и продолжительных. Как понимаю, это обозначало особое расположение ко мне. По крайней мере, даже незнакомые гунны теперь здоровались со мной.
— Мне сказали, что это ты напал на каструм, из-за чего римляне и побежали, — остановив коня, произнес гуннский шаньюй.
Скорее всего, римляне побежали из-за того, что не выдержали натиск нашей пехоты, но разубеждать такое искреннее заблуждение у меня язык не повернулся, поэтому молвил скромно:
— Я там был не один.
На лице Атиллы появилась детская улыбка из разряда «Не надо нас, маленьких, дурить!».
— Не зря шаман сказал, что я не пожалею, если возьму тебя на службу! — весело произнес он, пригласил меня на пир и поскакал дальше, к каструму, чтобы предложить засевшим там римлянам сдаться.
24
Город Маркианополь был построен по приказу римского императора Траяна лет триста пятьдесят назад на месте фракийского поселения. По преданию, служанка его сестры Маркии пошла за водой, случайно уронила золотой кувшин в реку, а он возьми да всплыви. Для не изучавших физику явление было божественным, что и решили отметить. Имя городу дали в честь сестры императора, а не служанки, что было бы справедливее. Его дважды захватывали готы. При императоре Валенте недолго побыл столицей Римской империи, а сейчас являлся столицей провинции Мёзия Вторая, одной из шести провинций диоцеза Фракия. Город имеет стратегическое значение, потому что находится на кратчайшем пути от Константинополя до Дуная. В этом месте речушка Девня течет с севера на юг и огибает по дуге, отклоняясь на восток и раздвоившись, высокий и длинный холм, на котором и построили Маркианополь. С запада прорыли еще одни рукав — ров шириной метров десять. Город защищен каменными стенами высотой четыре-шесть метров: со стороны реки ниже, с суши — выше и с башнями высотой метров семь, которые непривычной, трапециевидной формы, сужающиеся с внешней стороны. Зачем построили именно такие, не знаю, никаких преимуществ не заметил. Наоборот, из трапециевидных труднее обстреливать врагов, лезущих на стены. Защитников в Маркианополе много: кроме горожан и крестьян из ближних деревень, здесь засели сбежавшие с поля боя педы и прочие ауксиарии.
Осада продолжается уже третью неделю. Атилле, видимо, мало полторы тысячи пленников, захваченных после сражения, хочет добавить к ним и засевших в городе. Каждого простого воина римляне выкупают у гуннов за восемь солидов, командиры дороже, цена зависит от ранга. Поскольку атакуем с одной стороны, потому что с остальных трех прикрывает река, нам оказывают достойное сопротивление. Плотность защитников на стенах такова, что иногда стоят в два и даже три ряда. За это время у нас только одно успешное мероприятие — засыпали ров в нескольких местах. В минусе потеря шести башен, пары десятков таранов и большого количества пехотинцев, которых никто не считает. Гунны на штурм не ходят, а сотней германцем больше, сотней меньше — какая разница?! Даже сами германцы утверждают, что их стало слишком много, поэтому постоянно работают над этой проблемой, истребляя друг друга при каждой возможности с присущим их этносу педантизмом.