ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

Санди ака Владлена

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 22. Маргарита ======

– С чего ты вдруг вздумала собачиться с Женькой? – А в чем дело? Ты же сама на нее постоянно шикаешь. «Я – это я» – хотела было ответить Маргарита, но вовремя замолчала. Как-то действительно это прозвучало бы… но все равно, ведь для Елены совершенно не типично язвить, за то время, пока Марго была знакома с подругой, она успела узнать абсолютно точно – самое страшное для Ленки, это обидеть кого-то или даже просто расстроить, когда от нее самой ничего не зависит. То ли встреча с этим желтым ящером, то ли его заколдованный браслет постепенно меняли тихоню «А за Елену ли ты беспокоишься, дорогая моя? – мысленно спросила себя Марго. – Или тебе просто не нравится, что твоя «тень» начала показывать свой голос и свой характер?» Маргарита всегда судила о людях строго – эта ее черта очень не нравилась Еве. Но себя саму при этом старалась судить еще строже и требовательнее, сочтя крайне недопустимым чувством то, что слегка начала ревновать подругу. Или к подруге… Елена действительно стала похожа на заблудившуюся среди людей звездочку, сказочную принцессу, окруженную неповторимым ореолом. Марго всегда искренне желала помочь ей раскрыть свое хрупкое своеобразие, но никак не ожидала столкнуться с тем, что Елена окажется КРАСИВЕЕ ее самой. Все же красота Маргариты была стильной красотой фотомодели с глянцевой обложки, а красота Елены оказалась чем-то… как лунный свет, призрачная сказка, мечта… Неудивительно, что разглядеть это оказалось не так уж легко, но теперь… «Ты должна быть рада за нее в этом! – решительно сказала себе Маргарита. И тут же ответила. – Я бы искренне порадовалась, если бы не этот Змей, черт бы его побрал!» Надежда, что Елена забудет эту свою влюбленность, становилась все более и более наивной. Должно быть, Сергей действительно был ее идеалом. «Еще неизвестно, как бы я себя вела…» – Не хотите сегодня поужинать у нас, девочки? – устав от молчания, должно быть, заговорила Дарья. Маргарита с сомнением покосилась на нее. – Прости, возвращаться домой пришлось бы уже затемно. Родители не одобряют. – Ты нарочно избегаешь Петьку последнее время, да? – Я всегда рада его видеть, ты знаешь, – Маргарита пожала плечами. – просто… мне действительно не хотелось бы, чтобы не слишком перспективные отношения заходили чересчур далеко. Мы слишком разные люди, не всегда даже понятно, о чем разговаривать. Дашка немного поскучнела и тоже пожала плечами. – Скорее бы зима, – печально уставившись в низкое серое небо, в пустоту заметила Елена, когда девочки шли по улице. – небо серое, мир серый… В разговоре она похоже, по сохранившемуся своему обыкновению, «отсутствовала», улетев мыслями в неведомые дали. Елена и раньше часто задумывалась о чем-то, устремившись взглядом в небо, но теперь Маргариту не оставляло подозрение, ЧТО подруга там высматривает: не сверкнет ли среди серых туч золотистое пламя летящего дракона. «Может быть, если бы я сама хоть раз в жизни влюблялась по-настоящему, я бы ее понимала?» Поначалу Марго считала влюбленностью свою симпатию к Дашиному брату. Не любовью даже, влюбленностью, увлечением. И дело было вовсе не в том, что Петька под «трафарет мечты» не подходил. Просто, наблюдая теперь за подругами, за тем, как менялись девочки из-за своего чувства, решила, что и того, наверное, не испытывает. Конечно, Маргарита никогда не была ни романтичной, ни мечтательной, ни особенно эмоциональной, ко многому в жизни подходя сдержанно и разумно, однако, если бы все-таки любовь… наверное, тут и она должна была испытывать что-то совершенно особенное. «Когда-нибудь, но не теперь, придет любовь, чтоб стать судьбою, придет как ливень, как метель, все заслонит вокруг собою…» – Так, кажется, было в какой-то старой песне. Вот и Петр… вполне возможно, что он на свете лучше всех. Пожалуй даже, самый классный парень, которого Маргарита в жизни своей встречала. Но… ее не поразило при встрече с ним, как молнией. Не пришло осознание того, что он – единственный человек на свете, предназначенный именно для нее… ничего такого не было: из того, что пишут в книгах или рассказывают, делясь впечатлениями, девочки. Оттого девочка почти без колебаний вынесла свой вердикт: не любовь. «О чем я, черт побери, думаю?! Ядвига Светозаровна умерла, успев при этом впутать нас в какую-то параненормальную историю, моя лучшая подруга оказалась во власти каких-то непонятных чар, от которых, похоже, и освобождаться-то не желает. Достаточно нам того, что у Вики и Женьки одни мальчишки на уме! Вернее – у Женьки мальчишки, а у новенькой – один Матвей, зато в тяжелой форме! Неужели я завидую этому их безумию? Наверное, да… Все девочки в нашем возрасте мечтают о любви, ведь так?» – Лена… – Да? – Я чувствую, как ты… уходишь куда-то. Возможно, я веду себя чересчур эгоистично, решая за тебя, что лучше, а что хуже… Если так, то мне очень жаль… но я действительно за тебя беспокоюсь. У меня никогда не было такой замечательной подруги, как ты. Елена едва заметно улыбнулась уголками губ и, стянув с руки перчатку (ей как-то удавалось мерзнуть даже в слякотную «нулевую» погоду) и мягко сжала руку Маргариты. – Я по-прежнему здесь… как видишь. Начало фразы Елена постаралась произнести ободряюще, но, судя по тому, как изменился ее голос потом, не слишком-то это «здесь» саму Елену радовало.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 23. Алина ======

Ей казалось, что даже просто войти в бабушкину квартиру будет невыносимо страшно. Потому что было страшно даже представить себе эту квартиру… без бабушки. Дом должен был показаться пустой высушенной скорлупой, крошащейся в шелуху, стоит только прикоснуться. Потому что не осталось в нем того, что его делало этим самым Домом, а не типовой квартирой.

Девочки, наверное, ждали, что Алина разрыдается в любую минуту. Наверное, ждали, поэтому и окружили ее в школе этой мягкой, как вата, заботой, в которой хотелось задохнуться… А слез не было. Только образовавшаяся внутри пустота, потерянность, потому что себя девочка тоже не представляла без бабушки. И тоже теперь словно превратилась в пустую скорлупу… Бабушка была… всегда. Во всем, словно незаметно стоящий за спиной ангел-хранитель. Лучшая подруга, наверное, тоже… хоть Алина и привыкла так называть Еву… хотя это нелепо – выбирать между девчонкой-сверстницей и собственной бабушкой… Но не так уж часто кто-то из родителей или родственников может стать действительно другом. «Ей очень не понравилось бы то, как я кисну» – мимолетная мысль заставила наконец решительно повернуть ключ в замке и распахнуть дверь. На улице тянулись ноябрьские сумерки, когда вроде бы и не стемнело еще… но в квартирах уже темно. Зачем-то стараясь двигаться бесшумно, Алина прошла в комнату и – снова нерешительно поколебавшись какое-то время – включила небольшой торшер из золотисто-оранжевого материала, который они вместе в пору короткого нового хобби, расшивали бисером. Островок уютного света вырвал из почему-то огромной в полумраке комнаты диван и кусочек журнального стола. В детстве Алина, как и многие, боялась засыпать в темноте. И бабушка, пожелав ей доброй ночи, уходила, оставив включенным ночник, такой же оранжевый, словно маленькое домашнее солнышко. И такой же запах апельсинового ароматического масла… Почему-то сейчас эти воспоминания подействовали, странно успокоив. Как в детстве, когда бабушка уходила, но оставались эти свет и запах, разгоняющие ночные страхи. «Интересно, что я хочу тут найти?» Возможно, это было лишь способом сбежать от девчонок, чтобы побыть немного наедине со своими мыслями и воспоминаниями, но при кажущейся своей легкомысленности, Алина была человеком ответственным. Она совсем не была уверена, что найдет здесь что-либо – девочка точно знала, что бабушка никогда не была склонна ни хранить старые вещи и письма, ни вести какие-то записи. Однако никто, кроме Дарьи, так и не сумел раскрыть своих способностей, да и Даша, похоже, не слишком-то их контролировала. Превращаться в мартышек, играющих с гранатой, девочки совершенно не желали. То есть… Аля, конечно, не была такой предусмотрительной умницей, как Марго или Дарья. При любых других обстоятельствах она непременно поэкспериментировала бы с новыми возможностями. При любых других… «Я не могу… Я не могу одна, я, оказывается, маленькая и глупая, я боюсь всего на свете, я…Просто себе не представляю…» Уткнувшись лицом в одну из ярко вышитых гладью диванных

подушек – тоже довольно короткое общее творческое увлечение – Алина бессильно разрыдалась. В детстве она иногда плакала, проснувшись в темноте от какого-то неясного кошмара… Странно, почему к ней всегда приходила бабушка, а не кто-то из родителей? Приходила и, обняв, шептала какой-то стишок, от которого уходили ночные страхи, пока маленькая Алька не засыпала у нее на руках…

Твари ночные тебе не страшны,

Всех их разгонит лучик Луны,

Клевера листик развеет кошмар,

Душного ужаса сгинет удар.

Солнце взойдет и ручей зажурчит,

Зелень лужайки тронут лучи… *

Поймав себя на том, что пытается запинающимся голосом повторить знакомые из далекого детства слова, Алина несколько удивилась. Но такой «самогипноз» подействовал почти не хуже бабушкиного нашептывания в детстве. Пустота перестала больно давить, сменившись каким-то иным чувством… Маленькая Алина всегда знала, даже если бабушка ушла, «волшебный» ночничок, источающий запах апельсинового масла, странные напевные стишки… все это продолжает поддерживать и защищать, не позволяет испугаться. Маленькой ей и в голову не могло придти, что однажды бабушка может не вернуться… Кажется, Алина проплакала, пока не уснула.

стихотворение из книги Н.Игнатовой

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 24. Виктория ======

Какие бы невероятные события ни происходили в жизни: радостные и грустные, непонятные, даже пугающие, повседневность имеет неприятную привычку вытеснять их. День за днем… а жизнь бежит себе дальше, как будто ничего и не произошло. Уроки, контрольные, омерзительная погода… никто не заметил, когда осень перешла вдруг в зиму, да и замечать-то особенно было нечего, декабрь наступил лишь по календарю, а на улице все тянулся ноябрь: серый, слякотный и депрессивный. Словно кто-то смену времен года приостановил и – нет бы на летних каникулах – в такое вот безрадостное межсезонье. Под стать погоде было и настроение, тут Вика ничего не могла с собой поделать, как ни старалась. С чего она вдруг решила, будто нравится Матвею? Потому, что он заступился за трясущуюся новенькую в столовой, пожалев беспомощно внимающую нападкам девчонку? Он ведь благородный и вежливый, должно быть, это и не было проявлением даже обычной симпатии… И что она себе возомнила?

– От мальчишки не отличить! – пробормотала как-то Вика, разглядывая себя в художественно расписанном зеркале школьного туалета. Физиономия по осеннее-зимнему времени бледная едва не до прозрачности, куртка и ботинки черные, джинсы и толстовка серо-зеленые, волосы темно-рыжие, торчком… может, не стоило так коротко стричься? Раньше у нее было «каре» шариком почти до плеч длинной. Но на эту прическу все московские вороны реагировали – решали, что их гнездо куда-то перевозят и пытались отбить. Поначалу девочка была в восторге, сделав короткую спортивную стрижку: наконец-то удалось подчеркнуть лицо, выглядеть стала, вроде, старше и симпатичнее. Как человек, готовый бороться за достижение своей цели. Но теперь… «А вдруг Матвею нравятся девочки с длинными волосами?» С другой стороны, такой роскошной гривы, как у Марго, ей все равно за всю жизнь не отрастить, да и волосы слишком жесткие, все равно так смотреться не будут. На Дарью вообще смотреть обидно, ТАКИЕ волосы в прилизанную косу стягивать!.. Да были бы у Виктории такие кудри… Евгения за спиной выражала свое нетерпение сопением и постукиванием носком туфельки по полу, когда же Вика продемонстрировала непонимание таких намеков, мягко, но решительно отстранила ее от зеркала. Критически изучила круглую мордашку, состроила смешную рожицу, оглядывая себя так и этак… Виктория не стала возражать, а в задумчивости присела на подоконник и уставилась в серую хмарь за стеклом. Ей от взглядов в зеркало одно расстройство, а Ева, кажется, искренне собой довольна – ей это в радость. Аж завидно…

Матвей был неизменно любезен и дружелюбен с Викой, но и только. Дальнейших «шагов навстречу» можно было ждать, сколько угодно. А могла ли она сама сделать такие шаги, не показавшись при этом смешной? О чем можно заговорить с парнем, который такой взрослый, такой умный, такой талантливый, такой… Виктория убито вздохнула.

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – неожиданно спросила она Еву. – Ты о чем? – Об Андрее. Нельзя заставлять влюбиться при помощи чар, это как-то… фальшиво. – Я не заставляла его влюбиться. Просто заметить. Ему надо было всего лишь увидеть меня и все понять, – стягивая густые кудряшки в короткий «хвостик» и украшая заколкой с крупными желтыми цветочками, ответила Ева. – и то я сделала случайно, мы ведь еще ничего не знали, верно. А больше я не использовала никаких чар. Я, согласись, и без них очаровательна! Вика рассмеялась, за что была одарена нарочито-обиженным взглядом. – Завидуешь! – просто заметила Ева. Вздохнув, рыжеволосая девчонка не стала спорить. Было такое. Наверное, надо все-таки набраться храбрости, подойти к Матвею, заговорить о чем-нибудь… например, о музыке. Наверняка он с удовольствием расскажет о своем творчестве, Алинка вон может подолгу обсуждать недавно придуманный специально для кого-то из подруг фасон наряда. Выбравшись из своего отрешенного потрясения Аля последнее время с головой ушла в творчество, наверное, пытаясь отвлечься. – Кажется, ты проще и практичнее всех приняла свои новые способности, – решила перевести разговор Вика. – Мы же договорились, в школе ни о чем таком не болтать! – тут же возмутилась Ева, сделав страшные глаза. – ты тут недавно, еще не знаешь, а за каждой вертикальной поверхностью обнаруживается подслушивающая Сорокина. – Которая из? – А это не так уж важно! «А в деревне такая акустика, ля-ля, слов не помню… Скажешь милой два слова у кустика – речь твоя всей округе слышна!». Да и вообще, что такое школа! Когда носишь не такие туфли, это все будут обсуждать, а тут – какие-то способности! – Хорошо, хорошо, – примирительно замахала руками рыженькая. – может, нам собраться всем вместе после уроков, все обсудить и провести, так сказать, полевые испытания? – Почему нет? Мы, правда, собирались сегодня с Дарьей позаниматься… Собирались они, как Вика слышала, уже давно, но Евгения неизменно находила какое-нибудь более важное дело. Вот и сейчас. Впрочем, Виктория, сама не слишком-то усердная в учебе, не стала делать таких замечаний. – А вообще не уводи разговор. Что, трусишь сама подойти к Матвею? – Нет! – Так за чем же дело стало? – Да что значит – подойти? С какой стати, о ЧЕМ мне с ним говорить?! Ладно… я собиралась сейчас сказать что-нибудь… Ничего не посоветуешь? – Ну, на две темы Матвей будет трепаться бесконечно: музыка и зверюшки. Если с тобой произошла печальная история и в детстве уши оттоптало семейство медведей, то второе остается всегда. Пошли! – Но я… – Пошли, я сказала! – решительно подталкивая Викторию, отрезала Ева. – Сперва одна мечтательница любила его тихонечко из-за уголка, теперь еще и ты издеваться будешь! Можно подумать, он с вами разговаривать не станет! Матвей без понтов! – Я не в этом смысле… Однако сопротивляться было бессмысленно, да и не слишком хотелось. Евгения как будто заражала своей озорной решимостью, а без ее «пинковой» поддержки Вика могла бы никогда и не решиться осуществить задуманное. «Разговор, – напомнила себе она. – обмен словами и мыслями между двумя людьми. Не на свидание же я его собираюсь приглашать, в конце концов! Нет ничего особенного в том, чтобы подойти и обменяться несколькими словами» В рекреации, где они сперва оказались, один «обмен словами и мыслями» уже происходил. Рыжий Юрик и старшенькая Сорокина выясняли отношения на повышенных тонах, причем Крыся то и дело срывалась на пронзительный визг, от которого возникало впечатление, будто в висок медленно входит сверло дрели. Юрику такого тембра достичь не удавалось, что он компенсировал крайней нелитературностью содержания. – Чего это они не поделили? – стараясь не слишком морщиться, поинтересовалась Вика. Евгения фыркнула. – Сорокина кого угодно уколет, а Рыжий не из тех, кто будет вежливо молчать. Да и, – подруга смешно наморщила носик. – нравится им собачиться. Не исключено, что это способ выражать романтическую симпатию. Знаешь, как в этих анимашках, которые Ленка и Аля смотрят: если кто-то кого-то на дух без противогаза не переносит – это любовь. Если даже в противогазе не переносит – большая любовь. А Крыська-то в противогазе была бы довольно симпатичной, не находишь? Евгения захихикала, но Вика только передернула плечами. Матвея они обнаружили быстрее, чем предполагалось, однако в этот момент Еву окликнул, приветливо махнув рукой, Андрей Хорьков и та, бросив на Викторию одновременно извиняющийся и ободряющий взгляд, с деловитым видом направилась к блондину. Какое-то время Вика наблюдала, как подруга чего-то приветливо чирикает Андрею и его приятелям, каждое мгновение меняясь в лице. Ее живая мимика казалась завораживающей и без всяких волшебных амулетов, хотя Евгения, кажется, носила свои русалочьи бусы постоянно. Марго или сама Вика вряд ли смогли бы ходить в школу в золотом венке или с луком наперевес, а в нитке простого речного жемчуга не было ничего такого, вызывающего ненужное любопытство даже у вездесущих Сорокиных. Хотя те неоднократно жужжали на тему, что Ларина стала пользоваться у мальчишек – это касалось не только Андрея – гораздо большим успехом. Раньше единственным ухажером смешливой пышечки был недотепистый Мартынко, то теперь он как сквозь землю провалился, но в лавине новых поклонников этого исчезновения никто не замечал. На секунду Викторию кольнуло какое-то смутное беспокойство, но почти тут же стало не до того. Наверное, она действительно была невезучей. Катастрофически, законченно неудачливой! Ведь это был именно тот момент, когда Вика действительно набралась храбрости, чтобы подойти к Матвею и заговорить о чем-нибудь… однако почти не удивилась даже, когда, отвернувшись наконец от щебечущей, как воробушек, Евы и обнаружив парня своей мечты занятым разговором с другой девчонкой. Разве что слегка удивляло, что этой «другой девчонкой» оказалась серая мышка Елена. Впрочем, серой мышкой последнее время Лену не называли даже Сорокины. Внешне лучшая подруга Маргариты не изменилась буквально ни капельки: оставалась все такой же маленькой, тощей и похожей на собственную черно-белую фотографию, кадр из черно-белого фильма. Похожей, но больше не напоминающей. Теперь Елена напоминала сильфиду, потрясающе, невероятно красивую хрупкой и бледной как туман в лунном свете, красотой. Вечно пушащиеся, выбиваясь из тонких косичек, тонкие неопределенного цвета волосы теперь казались серебристым нимбом. Так и хотелось представить себе, что вместо голубых джинсов и светло-серого свитерка на ней невесомое бледно-голубое платье, развевающееся при малейшем движении. Даже питерская красавица Маргарита, как обычно, держащаяся рядом с подругой, теперь выглядела на фоне своей бывшей «тени» несколько неизящно в своей чрезмерной яркости. Представив, как грубо будет выглядеть рядом она сама, Виктория похолодела. Она собиралась было затравленно нырнуть в толпу, когда Матвей увидел ее поверх головы невысокой Лены, улыбнулся и приветливо махнул рукой. – Привет, – хмуро буркнула девочка, все-таки присоединяясь к компании. Всю подхваченную у Евы решительность, конечно же, словно ветром сдуло. Маргарита, впрочем, истолковала ее дурное настроение на свой лад, избавив от необходимости придумывать объяснение. – Судя по твоему лицу, ты тоже уже получила результаты теста! На самом деле Виктория не то, что в глаза не видела результатов, но и напрочь забыла про этот тест вообще. Хотя и подозревала, что чему-то, что могло бы порадовать, там взяться неоткуда, если в контрольных и ответах у доски мягкосердечная Марьиванна еще проявляла к ученикам снисходительность, то с тестами и она ничем не могла бы помочь. Елена печально улыбнулась: – Пойдем на пересдачу вместе, – сообщила она. – Маргарита, как обычно, оказалась в числе лучших… – «Четверка» – это отнюдь не лучшее! – раздраженно откликнулась блондинка. – А для меня «трояк» был бы просто даром небес, так что позволь мне считать твои результаты великолепными! – парировала Лена. Марго недовольно повела плечами. Она не отличалась в учебе тем вдохновенным рвением и искренней любовью к знаниям, что были у Дарьи, однако привыкла добиваться наилучших результатов всегда и во всем, поэтому не слишком-то была довольна. – Однако Матвей был очень любезен и предложил добровольную помощь в переподготовке. Думаю, тебе стоит к нам присоединиться. Даже о собственном невежестве Елена умудрялась говорить так… выглядеть настолько трогательно-беззащитной, столь нуждающейся в поддержке и участии… что же, неудивительно, что любой мальчишка тут же ощущал прилив рвения совершить для нее хоть какой-то подвиг, пусть даже в такой повседневной вещи, как подготовка к пересдаче зачета! Справившись с наплывом удушающей зависти, Вика изобразила дружелюбную улыбку. «В конце концов, я никогда не хотела бы производить подобное впечатление!» – напомнила себе она. Виктория занималась спортом, возможно, поэтому и характер у нее был достаточно целеустремленный, чтобы самой справляться со своими трудностями и добиваться своей цели, а не ждать от кого-то подвига… Но ведь раньше ей никто и не нравился так, как Матвей. Мальчишки не любят чересчур сильных и независимых девочек, так все говорят… – Я не хотела бы заставлять тебя впустую тратить время… – неуверенно заметила Вика, глядя на Матвея. Помощь с математикой ей бы не помешала, но навязываться было бы так унизительно… Просить помощи у Дашки, которая младше на целый класс, было бы совсем некрасиво, Матвей был бы идеальным вариантом… если бы не Елена! Вряд ли бы он предложил это самой Виктории… – Я был бы рад пообщаться вне школы… с вами обеими! – поспешно добавил парень. Вика колебалась, пока Маргарита вскользь не предложила: – Давайте заниматься все вместе. Могу поспорить, в седьмом классе тоже был зачет, уж Женька-то точно его провалила, а Дарья даже с пятеркой не откажется дополнительно отточить знания. Ты не против, Матвей? – Нет, разумеется, – слегка разочарованно пробормотал мальчик. Скомкано попрощавшись, он отправился куда-то по коридору, а девочки втроем вошли в класс, где должен был быть следующий урок. – Я думала, – не сдержавшись, ехидно заметила Вика, остановившись возле парты, где сидели Елена и Марго. – Матвей тебе больше не нужен! – Так и есть, – равнодушно пожала плечами Лена, не отрываясь от поисков чего-то в сумке. – Мне нужна «тройка» на пересдаче, а он действительно неплохо сечет в математике. – Это… это просто подло с твоей стороны! На секунду замерев, Елена вопросительно уставилась на Викторию. – Потому что ты не успела попросить о том же самом, только наедине? – прищурившись, уточнила она. Вику привычно бросило в краску, к огромному своему сожалению она так и не научилась скрывать свое смущение. – Не ко мне подло! К нему! Нельзя пользоваться чужими чувствами для своих целей! – Чувствами? – сереброволосая «сильфида» рассмеялась, словно зазвенел, разбиваясь, хрустальный сервиз – мелодично, но неприятно. – Ты шутишь? Проучившись со мной в одной школе почти восемь лет, он ни лица, ни имени моего не помнил! И не подумал бы интересоваться… – Ты изменилась. Ты сама не понимаешь, как ты изменилась?! – Я все та же, что и всегда. А ты – дура! Вика и Маргарита опешили. – Матвей услышал, как мы обсуждали результаты теста и предложил свою помощь. Он «будет рад пообщаться с нами обеими», поскольку это… приличнее, наверное. – Ты сама предложила присоединиться! – сухо напомнила Вика. – Да потому что из-за тебя он вообще начал этот разговор! Ты здесь недавно, Матвей не знал, как к тебе подойти и о чем заговорить, он же пока не знает, что тебе интересно… вот и не решился. Нас с Марго он расспрашивал о тебе, и помощь свою предложил из-за тебя. Виктория потрясенно молчала. Интересно, Елена врет или просто над ней издевается? Можно понять, сама, наверное, еще недавно вела себя так же глупо, а теперь… Даже если Матвей и не был ей больше нужен, Елена могла попытаться покорить его просто так, в отместку за былое безразличие. Но все-таки это было жестоко. Слишком жестоко… – Если вы оба так и будете топтаться на месте, нечего обвинять других в том, что не сложилось, – холодно добавила Елена, отворачиваясь. «Лучше бы ты убиралась я уж не знаю куда со своим желтым ящером!» Вот-вот должен был прозвенеть звонок, Виктория уже собиралась идти за свою парту, когда в класс влетела и едва не сбила ее с ног Крыся Сорокина. – Вы себе не представляете, что произошло! – пронзительно завопила сплетница. – Юрик сделал тебе предложение руки и сердца? – ощущая невероятную потребность хоть кому-то сказать или сделать гадость, «угадала» Вика. Маленькие темные глазки сверкнули в ее сторону с раздраженной снисходительностью, после чего Сорокина громогласно объявила: – АНДРЮХА ХОРЬКОВ С УМА СОШЕЛ!!!

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 25. Ева ======

Разговор в компании Андрея был не слишком-то интересным для Евы, довольно далекой от спорта и всего, что с ним связано. Единственный ее интерес в футболе ограничивался симпатичной мордашкой Девида Бекхема, на которого, кстати, Андрей был изрядно похож, однако талант поддерживать разговор, даже не понимая его сути, у нее был. Поэтому в обсуждении последних матчей и только еще предстоявшей игры она участвовала очень живо. Вспомнив, что скоро уже начнется урок, девочка собиралась было распрощаться, но Андрей удержал ее, поймав за запястье. – Надо поговорить, – негромко пробормотал он и, кивнув своим приятелям, направился к «курилке» под лестницей. Сами курильщики уже разбрелись по классам. От мутной банки, набитой окурками, шел неприятный удушающий аромат дешевых сигарет, заставивший Еву недоуменно поморщиться. Насколько она знала, Андрей не курил. И не пил столь тесно связанного в понимании некоторых с футболом пива – на самом деле всем этим увлекались болельщики, а настоящие спортсмены, такие, как Андрей, крайне бережно относились к своему здоровью. Андрей прислонился спиной к стене, исписанной глубокомысленными изречениями и автографами курильщиков, и посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом. Ева тоже смотрела на него, пытаясь отвлечься от неприятного и совсем не романтичного волнения. Короткие белокурые волосы были явно сбрызнуты муссом для укладки и зачесаны назад. Кажется, они были склонны слегка виться, но слишком короткая спортивная стрижка не давала точно в этом убедиться. Под джинсовой курткой он носил довольно узкую белую футболку, обтягивающую рельефную мускулатуру. – Что ты сделала со мной? – тихо спросил он. – Ничего. Что ты имеешь в виду? – Это просто впилось мне в мозги, – растерянно и как-то жутко глядя на нее, произнес Андрей. – Именно так – я не могу выкинуть тебя из головы. Ты – это все, о чем я могу думать целыми днями. Девочка попыталась улыбнуться и, кажется, сказать что-то, но слишком уж не вязался его тон с романтическими откровениями. Да и вообще… полутемная лестница, удушающий сигаретный дым… все это было настолько НЕРОМАНТИЧНО, насколько это вообще можно себе представить. А Еву не оставлял странный трепет, мешающийся с нарастающим с каждой минутой испугом. Андрей, словно сам того не замечая, шагнул к ней. Евгения отступила, в спину врезались перила. Парень был невероятно бледен, только на скулах лихорадочно горели розовые пятна. – Ты совершенно не в моем вкусе, – тихо продолжал он. – и малявка к тому же. Я хочу понять, что тянет меня к тебе, быть может, тогда это безумие закончиться. Ты должна сделать что-то… – Мы сейчас в школе! – дрожащим голосом напомнила Ева, но он, кажется, не услышал. Рука Андрея легла ей на талию и поползла вверх, как утюг. Первое время парализованная от шока, девочка стряхнула оцепенение и рванулась в сторону. Хорьков поймал ее за ворот цветастой блузки, пытаясь удержать на месте, не успев остановиться, девочка потеряла равновесие и едва не упала, брызнули со стуком сухого гороха на пол оторвавшиеся пуговицы, блузка порвалась почти до пояса джинсов, повиснув на одном плече. – Перестань! – Ты ведь сама этого хотела, – Андрей приблизился вплотную, практически притиснув ее к перилам. – в чем же теперь дело? Окончательно запаниковав, Ева попыталась врезать ему по физиономии, но он легко перехватил ее руки, сжав, словно в тисках, и склонился вплотную, прикасаясь к открытому плечу обжигающими, словно в лихорадке, губами. От его грубого поцелуя, как круги по воде, пробежали мурашки. – НЕТ! – оставалось последнее, пронзительно визжать. Школа не такая уж большая, должен же их кто-нибудь услышать. – Не смей меня трогать, ты… убери свои копыта, козел! Слегка оглушенный парень на несколько мгновений опешил, почувствовавшая это Ева тут же попыталась закрепить результат, завопив еще истошнее и намеренно уступая приближающейся истерике: – Козел! Козел! Козел! – повторяла она, как заведенная, пока не почувствовала, что больше ее не удерживают. Открыв глаза, которые сама не заметила, когда успела зажмурить, Ева посмотрела на Андрея… и едва не завизжала еще громче, воспользовавшись, тем не менее, предоставленной свободой, чтобы броситься вверх по лестнице, не прекращая истошно вопить.

Дарья

Уроки были безнадежно сорваны. Коридор пробкой забила толпа гомонящих школьников, тщетно пытающихся навести порядок учителей, при том, что народ продолжал прибывать. Даша пару раз получила чьим-то локтем под ребра, едва не уронила очки, которые в общей свалке моментально растоптали бы и, наконец, пристроившись за ледоколом рассекавшей толпу директрисой, сумела пробраться прямо к месту событий. Когда вездесущая Фимка Сорокина с восторженно-паникерским воплем влетела в класс, уже в начале урока, Дарья моментально и справедливо заподозрила, что без очередной «параненормальности» тут не обошлось. Тем более, что к началу урока так и не появилась одна из подружек. Открывшаяся ей в конце концов картина, как могла бы сказать Евгения, была «маслом по бутерброду»! Правда, сейчас самой Еве было явно не до острот: нервно дрожа, девочка ревела, обнимая вечно «заклятую подругу» Маргариту, а та, сбросив маску скептической черствости, что-то неразборчиво в общем гомоне бормотала, баюкая девочку, словно маленького ребенка. Рядом обнаружились Виктория и Елена, только Алинке, видимо, не удалось пробиться сквозь толпу, однако вовсе не к рыдающей Евгении было приковано всеобщее внимание. Обернувшись, Дарья увидела причину столпотворения – Андрея Хорькова собственной персоной, почему-то стоящего в центре незаполненного толпой пространства и с глубокомысленно-отсутствующим видом жующего оторванный от стены кусок стенгазеты «Сорочьи тараторки», выпускаемой вездесущими сестричками-сплетницами. В толпе кто-то откровенно хихикал, кто-то требовал объяснений происходящего, кто-то (преимущественно, конечно, Сорокины, умудряющиеся быть одновременно повсюду) выдвигал версии одна другой невероятнее. Пару раз гомон сменялся испуганным визгом: когда кто-то оказывался от Хорькова чересчур близко, тот, разъяренно кося глазом, с неожиданным проворством для стоящего на четвереньках разгонялся и едва не сбивал нарушителя «границы», врезаясь лбом под колени. Первым рядам в толпе было страшновато, последним – плохо видно, поэтому те и другие не прекращая менялись местами, словно кто-то постоянно перемешивал толпу огромной ложкой. Попытавшаяся было взять интервью у центрального персонажа событий Фимка была атакована особенно рьяно и под всеобщий гогот (сестричек в школе недолюбливали) с визгом взлетела на лесенку недавно установленной в рекреации «шведской стенки». Чуть в стороне о чем-то переговаривались с подоспевшей директрисой не менее растерянные учителя, большинство казались перепуганными, только историк, едва сдерживаясь, прятал в усах улыбку. В какой-то мере происходящее и правда должно было казаться забавным, но Дарья этого мнения не поддержала. – Девочки, что случилось? Евгения вместо ответа зарыдала еще горше, уткнувшись лицом в плечо Маргариты. Виктория сделала «страшные глаза», но Даша уже и сама поняла, как глупо прозвучал вопрос: что бы ни произошло, обсуждать это посреди забитого школьниками и учителями коридора явно не следовало. – Немедленно всем вернуться в классы! – трубным гласом перекрывая гомон толпы требовала Олимпиада Богдановна, но никто и не думал расходиться. – Занятия еще никто не отменял! Расходитесь немедленно, тут нет ровным счетом ничего интересного! «Именно те слова, что тут же привлекают завышенное внимание!» – подумалось Дарье. Видимо, та же мысль пришла в голову Денису Денисовичу, приблизившемуся к директрисе и что-то негромко ей посоветовавшему. Олимпиада нахмурилась, словно грозовая туча, однако историк с улыбкой покачал головой и добавил еще что-то. После некоторых колебаний Олимпиада Богдановна улыбнулась в ответ – хотя достаточно сухо и недоверчиво – с сомнением качнув похожей на кокосовый орех прической. Не к месту Дарья вспомнила, что с началом второй четверти историк неуловимо изменился. Вернее, даже не он сам, а отношение к нему окружающих. Особенно неожиданным вниманием окружили Денисыча учительницы помоложе, однако и перешагнувшие пятидесятилетие дамы, кажется, начали «чистить перышки», да и кое-кто из старшеклассниц неожиданно перегруппировался на первые парты, кажется, с единственной целью – строить учителю глазки. Последним штрихом стало когда директриса неожиданно внесла какие-то изменения в прическу, да еще нацепила на лацкан неизменного серого пиджака массивную брошку из самоварного золота, что для такой, как Олимпиада, должно быть, было наивысшей стадией возможного кокетства! «Возможно, я просто не замечала раньше, – попыталась объяснить перемену Даша. – Персонал в школах всегда преимущественно женский, так что молодой мужчина, случайно туда затесавшийся, просто обречен на повышенное внимание. Кроме того, историк действительно интересный человек». Дарье всегда нравились его уроки, а последнее время они стали куда увлекательнее, пробудив интерес к былым временам и эпохам даже у самых злостных неучей. Слушать рассказы не вполне по учебнику было куда интереснее, чем зубрить события и даты. Тем временем Денису Денисовичу удалось убедить директрису и она, вторично перекрыв гомон, гулко провозгласила: – Все могут быть свободны – уроков сегодня больше не будет! – Как – не будет? – возмущенно воскликнула было отличница, однако ее слова утонули в восторженном реве прочих «непутевых чад», а Дарья вынуждена была признать, что идея была не так уж плоха: толпа отхлынула моментально, видимо, опасаясь, что Олимпиада Богдановна передумает. Очень скоро в недавно забитом, как бочка селедками, коридоре, осталось всего несколько человек, включая самих девчонок, наконец-то отыскавшую их Алину, группу учителей, сидящую на «шведской стенке», как всамделишная сорока на ветке, взъерошенную Фиму и флегматично дожевывающего стенгазету Хорькова. – Девочки, что случилось? – взволнованно спросила Алинка. Маргарита тихо зарычала сквозь зубы. – Если кто-то из вас еще раз спросит «что случилось»… – угрожающе начала она, но, так и не закончив фразу, предложила слегка притихшей Еве. – пойдем, тебе надо умыться, тогда и подумаем, что делать дальше. – А надо? – Елена едва заметно улыбнулась, наблюдая, как учителя пытаются поймать бодренько скачущего на четвереньках Хорькова. – По-моему, у него так лицо гораздо умнее, не находите? Евгения только сверкнула в ее сторону зареванными глазами, после чего девичья шестерка дружно переместилась в ближайший туалет. Вику Маргарита попросила постоять у входа, отстреливая все, даже отдаленно похожее на одну из Сорокиных, если оно чересчур приблизиться к их «штаб-квартире», сопроводила Евгению к умывальникам и присела на подоконник, втиснувшись между Дарьей и Алинкой. Елена встала напротив остальных, спиной прислонившись к двери одной из кабинок. Пока Ева брызгала водой в зареванную мордашку, остальные помалкивали, без разговоров рассудив, что, если будут давить на подругу, то вообще никогда ничего не узнают. – И не надо на меня так издевательски молчать, – наконец ворчливо заявила Евгения почти нормальным своим голосом. – я всего лишь сказала ему, что он – козел, кто же знал, что он воспримет это так буквально?! Маргарита выразительно закатила глаза и с привычной своей сухостью уточнила: – Ты что, вокруг Хорькова вертелась исключительно чтобы глаза ему открыть на его же собственную незавидную сущность? Ева хотела было ответить что-то язвительное, но, внезапно передумав, только устало вздохнула и махнула рукой. – Ладно, допустим, вы были правы. Я сваляла дурака. Но я не знаю, как это получилось и тем более не знаю теперь, как это исправить. Это работает, только когда я испытываю какие-то сильные чувства: злюсь, пугаюсь или чего-то очень хочу – а на заказ что-нибудь сотворить ни разу не получилось… – Думаю, тебе надо просто понять, каким образом ты неосознанно приводишь свои новые способности в действие, – возразила Дарья. – мне сперва тоже показалось, что все зависит исключительно от душевного настроя, однако я разобралась и даже вывела формулу. Глядите! Как мы все знаем – температура на самом деле – скорость внутреннего кинетического движения молекул в том или ином теле, а в формуле скорости неизменно присутствует время. Таким образом, замедляя время можно повысить скорость и, как следствие, температуру. Все оказалось очень просто! – девочка создала на ладони несколько язычков пламени, лизнувших воздух и почти сразу погасших. Пока Дарье так и не удалось научиться поддерживать огонь долго, ведь, чтобы гореть, ему надо было чем-то питаться. – Угу, просто, – вымученно улыбнулась Ева. – я даже некоторые слова поняла! Полагаешь, замедление времени может чем-то помочь в моем случае? – Ну… пока у меня была возможность попытаться исследовать только свои способности, однако, если ты не против, мы могли бы вместе провести некоторые опыты… – А пока вы будете это делать, Андрей позагорает в психушке? – уточнила Маргарита. – Мы можем сделать хуже, действуя «вслепую». Маргарита отмахнулась от Дарьи, пробормотав, что, раз уж всю школу освободили от уроков, то и она не хочет слушать лекции по физике, и строго посмотрела на Евгению – Ты захотела внушить ему, что он козел – не будем разбираться, насколько это соответствует истине, но тем не менее. Так захоти теперь обратно! Помнишь, что говорила тебе Ядвига Светозаровна? Учись управлять своими эмоциями и желаниями – это вскоре пригодится! Думаю, она говорила именно об этом! – По-твоему, я не пыталась?! – Важны не твои попытки, а результаты! – Ты вообще еще ничего не научилась делать со своей Силой! – Вот и не создаю глупых проблем! Жизнь, похоже, налаживалась. Во всяком случае, Марго и Евгения снова начали привычно, почти по-родственному собачиться! Дарья вздохнула и не стала встревать между ними, а то жутковато как-то даже было смотреть, как питерская нордическая красавица баюкает язву и хохотушку в объятьях, а та безутешно ревет. Как будто спятил какой-то из естественных законов природы, честное слово! «Законы природы УЖЕ явно спятили!» – напомнила себе отличница. Чем иначе объяснить собственную способность держать огонь в ладонях, словно дрожащую птичку? Галлюцинации? Но ведь не она одна это видит и чувствует. Гипноз? Самовнушение? К счастью, Дарья совсем не была твердо убеждена, будто наука уже успела объяснить все и вся в мире. На ее век загадок хватит. Если еще попытаться объяснить эти новые физические законы… – Как ни странно, Маргош, я согласна с Евой, – негромко заметила Елена. – когда заставляешь себя что-то пожелать, все равно это будет НЕ ТО желание! Огромные глазищи задумчиво обратились к золотому браслету, спиралькой обвивавшему тонкое запястье. «Снимешь, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пожелаешь от него избавиться» – вспомнила Дарья приблизительные слова дракона. Видимо, Елене так и не удалось по-настоящему того захотеть. – Перестаньте ссориться, – поддержала однако реплику отличница. – тут думать надо. Крича тут друг на друга мы не только ничего не исправим, но и можем друг другу подобным же образом неосознанно навредить, так что держите себя в руках. Итак. Алина, ты так и не нашла в вещах Ядвиги Светозаровны ничего, что могло бы дать подсказку? Аля отрицательно взмахнула копной мелких косичек. Дарья, конечно, понимала, что, если бы подружка что-то обнаружила, то давно сама сказала бы об этом. Но все равно… Слишком много неизвестных… да практически все – неизвестно, как тут строить умозаключения? – Надо поговорить хоть с кем-то кто в этом разбирается, – внезапно кое-что припомнив, наконец заявила Дарья. – уж не знаю, как трактовать превращение в козла, но то, что Ева сделала в начале было, думаю, очевидным приворотом. А где снимают порчи и привороты? – В церкви, – вместо подружек ответил чей-то негромкий голос. Вообще-то Дарья вспомнила об одной бабке-ведунье, с которой не была знакома, но кое что слышала и хотела было возразить… но вместо этого застыла в легком шоке на мгновение, а потом обернулась. Негромкий голос определенно был мужским, однако в девчачьем школьном туалете, где девочки до сих пор находились, никаким мужским голосам было явно не место. – Ты кто такой? – видимо, с теми же мыслями раздраженно спросила Маргарита. – Вика, я же просила, предупредить, если кто-то… – Но я сама не заметила… – Тихо, – мягко вскинул руку человек. Охарактеризовать его внешность у Дарьи как-то не выходило. Среднего роста, худощавый, лицо совершенно ничем не примечательное, незапоминающееся, вроде бы, молодое, однако… как будто не приемлющее и понятие возраста как таковое. Усталый взгляд очень светлых глаз. Одет как монах, но не только без традиционных для этой братии усов и бороды на лице, но даже без волос вовсе. Вроде бы странность. Но, стоило отвести взгляд, образ незнакомца моментально испарялся из памяти, притом, что зрительная память у Дарьи была отличная: девочка могла запомнить текст или стихотворение, только раз его про себя прочитав. – Я пришел помочь, – кратко и лаконично отрекомендовался человек, так и не представившись. – первое время сила Берегинь оказывается больше источником проблем, чем их решением, вам придется много учиться. И учиться зачастую на ошибках. – Мы предпочли бы, как РАЗУМНЫЕ люди учиться на чужих ошибках, – довольно холодно заметила Маргарита, изучая таинственного пришельца взглядом. Ева, Алинка и Виктория тоже его разглядывали – с любопытством, только Елена не проявила ровным счетом никакого интереса, словно лысые монахи в школьных туалетах были вещью обыденной и внимания не стоящей. Хотя, возможно, Елена только казалась так глубоко погруженной в собственные мысли… – Увы, чужие наставления всегда были и останутся пустым звуком для молодежи. Только приобретенные усилиями собственного разума, а не с чужих слов, знания, являются действительно знаниями, и только собственный опыт действительно может человека чему-то научить. – Угу, – поддакнула Ева. – теперь я точно буду знать, как НЕ надо делать в ситуации, которая больше уже никогда не повториться. Бесценный опыт! Вы что-то говорили о помощи? Марго шикнула на нее, но монах только мягко улыбнулся. – На этот раз. ТОЛЬКО на этот раз я избавлю вас от расхлебывания заваренной каши, но исключительно потому, что мальчик действительно может пострадать от дальнейших действий еще больше. Впредь вам придется самим отвечать за свои слова и поступки, привыкайте к этой ответственности, девочки. Пойдемте, пока его действительно никуда еще не увезли. Развернувшись, он вышел в рекреацию. Девочки сползли с насиженного подоконника и поплелись за монахом, то ли послушавшись, то ли просто из любопытства… – А Вы разбираетесь в волшебстве? – поинтересовалась Дарья. – Я всегда думала, Церковь отрицает магию. – Более чем отрицает. Мы обладаем почти абсолютным иммунитетом к магическому воздействию и наделены даром… скажем так, аннулировать любое магическое воздействие на других людей. До определенного уровня силы, конечно. Но развеять подобные чары мне вполне под силу и одному. – Тогда почему вы нам помогаете? – Вы Берегини. Мы делаем одно дело – защищаем людей от сверхъестественной угрозы, с какой стати нам быть с вами врагами. Подобные случаи… каждый имеет право на ошибку, особенно по неопытности и незнанию, однако, думаю, вы все сделали соответствующие выводы на будущее. «Ага… Хорошо, что талант Евы оказался относительно безобиден. А, например, я ведь могла бы кого-то поджарить – тогда исправить последствия было бы куда сложнее…» – Хотя бывает и так, что случается иначе. Порой Берегиня может чересчур проникнуться духом того, с чем борется и последствия бывают страшными. Андрея, как выяснилось, заперли в лазарете – время от времени оттуда раздавалось возмущенное блеяние и грохот опрокидываемых на пол вещей. Иногда к грохоту добавлялся звон бьющихся склянок. Учителей поблизости отчего-то не наблюдалось, хотя по идее кто-то должен был караулить «пациента». – Поиск личной выгоды в магии – не самое лучшее занятие для того, кто желает сохранить свою душу чистой. – Ей, я же извиняюсь! – крякнула Ева. – Сама уже все поняла – не сумневайтесь! – Надеюсь, что так, – распахивая дверь в лазарет, просто ответил Монах (поскольку он так и не пожелал представиться, Дарья про себя решила называть нового знакомого Монахом с большой буквы). Андрей Хорьков, стоя на четвереньках посреди учиненного разгрома, принюхивался к какой-то разбитой склянке, но, заметив вошедших, в воинственным мее-вом ринулся в их сторону. Девчонки, завизжав, прыснули в разные стороны, но Монах остался стоять неподвижно. Подбежав к нему, зачарованный мальчишка недоуменно замер. Потом, словно что-то прочитав в устремленных на него усталых бесцветных глазах, доверительно склонил голову и затих. Монах возложил руки на когда-то идеально приглаженные гелем, а теперь растрепавшиеся и вихрастые белокурые волосы и замер, что-то беззвучно бормоча. Девочки, озадаченно притихнув, наблюдали за ним, однако не заметили ничего необычного. Наконец Монах убрал руки. Андрей открыл глаза, недоуменно огляделся и уточнил: – Какого … здесь происходит? «Да уж, Елена права, козлом он лучше смотрелся!» – поморщившись, подумала Дарья. Парень тем временем поднялся на ноги и, дезориентировано оглядываясь, поплелся прочь, потирая ушибленный от многочисленных боданий лоб. – Пусть это послужит для вас всех уроком, – когда парень удалился, вновь заговорил Монах. – удачи вам, Берегини. Да, и еще, будьте осторожны – один из ваших учителей не тот, за кого себя выдает.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 26. Алина ======

После истории с козлом Андрей Хорьков появился в школе всего однажды – на следующий день, где и нарвался на такую встречу, что наотрез отказался от дальнейшего общения с учениками и учителями. Правда, это оказалось не так уж и легко – освобожденные вместе с остальными от занятий сестрички Сорокины моментально распространили весть о сумасшествии первого школьного спортсмена по небольшому городку со скоростью морового поветрия. В Верескове, где все всех прекрасно знали хотя бы шапочно, несчастный парень оказался, что называется, героем дня, ТАКОЙ популярности отчего-то совсем не обрадовавшись и в тот же день позорно капитулировав из родного города к живущей в какой-то деревне тетке. Правда, если он надеялся переждать там вспышку нелестной известности и вернуться, то Алина сильно сомневалась в том, что это у него получится: история, обросшая самыми невероятными подробностями, успела всем запомниться, к вечеру второго дня на эту тему уже слагались анекдоты. Только Евгения – обычно держащая пальму первенства по придумыванию разнообразных приколов, ходила мрачнее тучи. Одноклассники списали ее дурное настроение на сочувствие симпатичному блондинчику – о симпатиях Евы знали все, а подружки, знавшие, как дело обстоит на самом деле, не лезли с комментариями. Поскольку «туча» вполне способна была разразиться громом и молниями, наплевав на то, что это, в общем-то, вотчина Виктории. О Андрее неудачливая чаровница ни говорить не слышать больше не желала, изливая свое неудовольствие куда угодно еще. – Видела мой тест по математике? – нервно вопросила Ева у Алины, потрясая несчастным листочком бумаги. Три правильных

ответа из ДВАДЦАТИ, черт бы… уф! Нет, побить меня по части тупости не сумел никто! Ну почему я ничего не могу сделать, как следует?! – Мы все его сдали не лучшим образом! – попыталась утешить подругу Аля, сама схлопотавшая за действительно довольно трудную работу малоприятный трояк. По правде говоря, своими результатами оказались недовольны вообще все: Вика и Елена тест, как и Ева, благополучно завалили, Марго оказалась не слишком-то довольной «портящей табель» четверкой, а уж как сокрушалась Дарья, получив проверенную пятерочную (единственную пятерочную в классе!) работу и обнаружив, что за один из пунктов обозначен как «+/–»… не повлиявший на оценку, но лишивший отличницу всякого самоуважения. – Какой кошмар! – с ядовитейшей иронией отреагировала Ева на стенания Дарьи по этому поводу. – Дарья, ты позор всей школы, нам с Рыжим Юриком за тебя стыдно! – Вы хотя бы можете пересдать! – Нашла, чем обрадовать! – Прекратите, наконец! – в очередной раз воззвала Алина. – Позанимаемся все вместе и подтянем результаты. Ты, Дашка, сама всегда говоришь, что важны не оценки, а полученные знания, верно? Марго ведь сказала и вам про идею совместных занятий? Всем вместе будет легче пробраться через эти дебри, да и Матвей… – Неудобно, – Дарья со вздохом поправила очки. – Все-таки Матвей это Виктории и Елене предлагал, а вместо этого получит целую толпу недоучек! – Неудобно, дорогая моя Даша, – тут же отреагировала Евгения. – это когда твои дети на соседей похожи! Матвей не возражал? Не возражал! Значит, потерпит, в конце концов, либо Вика, либо Лена все равно окажется лишней, столик на троих – плохая примета, а в компании все не так страшно. Причем и Вика и Елена будут одинаково уверены в том, что «лишняя» – именно она, вы же их обеих знаете! Подумав, Алина согласно кивнула. Виктория довольно быстро вписалась в компанию, однако с Еленой сохранилась некоторая натянутость отношений, похоже, девочки не слишком понравились друг другу еще при первой встрече и со временем взаимная неприязнь только возрастала. «Наверное, оно и к лучшему, что меня пока не заинтересовал ни один мальчишка. У всех из-за этого какие-либо проблемы…» В отличие от Маргариты, Алина как-то даже не задумывалась, каково это – влюбиться. Все равно ведь пока не придет, не угадаешь. С одной стороны, конечно, любопытно и, должно быть, увлекательно, с другой – Аля не хотела из-за этого влипать в такие же глупые истории, какая случилась с Евой, вести себя так же нелепо, как Вика и Елена, или терзаться бесконечными сомнениями вроде Маргошиных или Дашиных. Влюбляются-то, наверное, для того, чтобы быть счастливыми, а не для лишних проблем! – Кстати, из-за… – кратко взглянув на Еву, Алина замолкла на полуслове и, слегка скомкав вступление, сразу перешла к сути. – мы ведь так и не собрались, как планировали, чтобы все обсудить и испытать. Может, соберемся сегодня после уроков… ну, на бабушкиной квартире, – очень тихо добавила она после паузы. Евгения и Дарья переглянулись. – Не думаю, что это разумно, – заметила отличница, секунду поразмышляв. – то есть, встретиться, обсудить и испытать-то мы, конечно, должны, однако я не уверена насчет квартиры. Вдруг опять что-то выйдет из-под контроля, мало ли, что мы можем натворить. – Надо устроить полигон! – воодушевленно согласилась Ева. – Где-нибудь на отшибе в безопасном и безлюдном местечке, где мы ничего ценного не порушим и не привлечем лишнего внимания. – Тихо ты! – Алина воровато огляделась. – а то мы сейчас привлечем лишнее внимание Фимки и не сумеем отвязаться от «севших на хвост» Сорокиных даже у черта на куличиках! Эврика! Как на счет той зависшей стройки на окраине? Раньше на месте заброшенной стройки располагался какой-то колхоз, развалившийся, когда девчонки были еще совсем маленькими, поэтому ни названия, ни самого колхоза они не помнили. Заброшенная территория и здания долгое время обрастали мхом, и становились прибежищем разнообразных бродяг, пока постановлением местного управления не было решено все это снести и разбить там прогулочный лесопарк с аттракционами, однако, как это, увы, случалось нередко, на полпути к осуществлению проекта у городской администрации закончились деньги, поэтому относительно расчищенная территория так и осталась всеми забытой. – Я за, – немного поразмышляв, согласилась Дарья. – надо будет на следующей перемене спросить, какие у остальных планы. Планов не оказалось, поэтому, если кто-то и проявил неудовольствие затеей, то только Елена, вынужденная, по собственному выражению, таскаться за остальными даже не пятым (которое еще может быть полезно, как запаска), а шестым колесом в телеге! Похоже что из-за того, что остальные так охотно приняли в компанию Викторию – должно быть, дело было не только и не столько в свалившейся миссии – Елена, похоже, отчего-то решила, что ей самой места уже не осталось, и разубедить ее в этом не получалось даже у Маргариты. В принципе, ей действительно было и незачем идти вместе со всеми, ведь бывшая «серая мышка» не обладала нуждающимися в тренировке способностями Берегини, но понятно было, что Маргарита не захочет с ней расстаться, поэтому Лена, пожалев времени на споры, плелась в итоге следом за остальными, чуть ли не светясь от злости. Ее полупрозрачные глазищи из голубовато-серых сделались совсем темными, почти фиолетового оттенка, и непроницаемыми, словно облачное небо сгустилось перед грозой. – Ну что такого особенного в том, чтобы немного прогуляться с нами? – попыталась разговорить ее Алина. – И полюбоваться на демонстрацию чудес, которые мне недоступны? Спасибо огромное! Это… это несправедливо! – голос Елены предательски дрогнул, вынудив ее замолкнуть и очень тихо, словно очень внимательно регулируя свой тон, уточнить. – Просто несправедливо! Я всю жизнь прожила мечтой о сказке! О магии, о таинственном и загадочном, о приключениях… Я почти сумела смириться с тем, что все это нереально в нашей жизни, а теперь вы – даже Маргарита, которой все это никогда не нравилось, получаете все то, о чем мечтала Я! Марго, молча покосившись на подругу, с хмурым видом вынула из сумки золотой венок и нахлобучила его Елене на голову. Алина поморщилась: на чересчур светлых волосах золото смотрелось совершенно самоварным, а яркие самоцветы делали даже заметно похорошевшее лицо девочки невыразительным. – Я бы с удовольствием уступила тебе все эти «чудеса»! – ворчливо сказала Маргарита. – Это все равно твое. Твое волшебство, которое ни к кому другому не прилипнет, – тоскливо ответила Елена, протягивая украшение обратно. – совсем не то же самое, что обладать своим собственным! А я, возможно, оттолкнула единственное в своей жизни настоящее чудо… – Ой, только не начинай все с самого начала! – рявкнула на Елену все еще пребывающая не в духе Ева. Та с немного кривой усмешкой над какой-то так и не высказанной шпилькой (видимо, на ставшую популярной тему козлов) молча пожала плечами. Алина уже сожалела, что вообще попыталась с ней заговорить. – Что вы думаете об этом Монахе, девочки? – попыталась она увести тему. – Мы слишком мало знаем его, чтобы что бы то ни было думать! – резонно ответила Дарья. – С одной стороны, он помог нам, но разве мы можем быть уверены, что это не было намеренной попыткой войти в доверие. – Слишком уж он вовремя появился, – согласно кивнула Марго. – Мне он не показался подозрительным, – возразила Ева. – Тебе и Хорьков до определенного момента казался отличным парнем! – Хоть какой-то парень, а… – Перестаньте! – едва не взмолилась Алина. – Хватит, наконец! Тут такое творится, а мы только и делаем, что ссоримся! – Причин доверять Монаху у нас нет, – продолжала тем временем рассуждать Дарья, не замечая короткой склоки. Впрочем, она вполне могла и землетрясения не заметить, когда увлекалась каким-нибудь логическим построением. – но и причин не доверять ему – нет тоже. В любом случае мы должны принять к сведению то, что он сказал. – К тому же мы точно знаем, что имеем дело не со Змеем, – заверила Ева. – этот чешуйчатый пижон чересчур тщеславен, чтобы выбрать столь невзрачное амплуа. Насколько я могу судить, он мог бы прикинуться каким угодно, но в любом случае привлекающим внимание. Неосознанно. Производить хорошее впечатление, производить плохое впечатление… но только не вообще никакого. – Почему вы опять переводите стрелки на Сергея? – холодно поинтересовалась Елена. – Вы до сих пор понятия не имеете, в какую историю вообще впутались и с кем придется иметь дело! – Не спорьте, пожалуйста. Вы все правы. – Все сразу – и правы? Интересно, – негромко усмехнулась Маргарита. Евгения тут же скорчила физиономию и патетически воскликнула: – Ох, мы забыли, что право быть всегда и во всем правой есть только у нашей неподражаемой Марго! – У любой проблемы есть только одно верное решение и сколько угодно – ошибочных! – Тем не менее, пока мы не можем точно знать, какое из них которое, – поддержала Алину Дарья. – поэтому следует учесть все, что мы имеем. Например, предупреждение Монаха насчет одного из учителей. Кто-нибудь замечал что-нибудь подозрительное или просто необычное? Спорщицы замолкли и призадумались. Правда, тишина была недолгой – Ева очень скоро сочла, что думать вслух ей гораздо удобнее. – На мой взгляд, так все учителя ведут себя подозрительно! – заявила она. – Например, Олимпиада сменила прическу и стала носить брошку на лацкане! Вы подумайте! Я учусь в этой школе уже почти семь лет, и, сколько помню, она всегда выглядела СОВЕРШЕННО одинаково! И вдруг – столь кардинальная смена имиджа! Потом, наш физрук, Василь Петрович! Ведет себя совершенно странно! На прошлой неделе влетел в раздевалку – девчоночью, заметим, с диким воплем, что видел в подсобке медведя! – Ага, странно, – кисло поморщилась Маргарита. – вместо традиционных его зеленых чертей, которых он с самого утра пытается вместе с учениками в шеренгу строить – и вдруг медведь! Алина промолчала. Поскольку они с Дарьей в тот момент находились не в раздевалке, а в зале – физкультуру Ева частенько прогуливала, симулируя непритязательные то насморк, то гастрит – и ничего такого не видели. Впрочем, зеленых чертей физрук и правда частенько строил. – Так вот, – продолжала, проигнорировав замечание, Евгения. – еще более подозрительно ведет себя… – Математичка, – тихо вставила Елена. Все, даже замолкнувшая на полуслове Ева, на нее уставились. – И что же подозрительного ты увидела в Марьиванне? Когда? – Она ведет себя странно. Действительно странно – с тех пор, как мы писали тест. Девочки обменялись нервными усмешками. – Нет ничего странного в том, что мы засыпались, – озвучила общую мысль Ева. – по крайней мере – я. Признаться честно, я последнее время совершенно запустила учебу. Вика тоже – ее любимый предмет, похоже, не математика, а Матвей-аттика! Что касается тебя, не обижайся, Ленусь, но точные науки никогда не были твоим коньком! – Я вовсе не про оценки! Подозрительно было бы, если бы мне удалось сдать этот треклятый тест. Марьиванна стала странно вести себя. Марго, ты помнишь, что она сказала, когда возвращала нам работы? – Естественно. Спросила, зачем ты вместо решения задач разрисовала листок змеюками со смазливой мордой. Привычка, о чем-то задумавшись, разрисовывать тетради была и у Елены и у Алины. Только тематическое содержание каракулей несколько разнилось. А последнее время камешки, звезды и чьи-то анимешные глазищи с призрачным намеком на остальное лицо из тетрадей Лены были безжалостно вытеснены изящными змейками и драконами с загадочными полуулыбками. – А ведь и верно! – неожиданно воскликнула Маргарита. – с тех пор, как Марьиванна увидела этих змеюк… она же побледнела и дернулась еще когда Елена только ОТДАЛА ей свою работу! Точно помню. И она постоянно придумывает какие-то предлоги, чтобы поговорить с Ленкой с глазу на глаз с тех пор. Предложила заниматься с ней дополнительно, а когда я сказала, что тоже бы присоединилась – начала юлить и сказала, что у меня и так неплохие результаты! – У тебя действительно неплохие результаты, – сухо напомнила Виктория. – ты получила «четыре». – Неплохие – но не лучшие. Ладно, допустим, Елене и правда не помешали бы дополнительные занятия, поскольку она завалила тест. Но и ты его завалила, и Женька, и еще куча народу в других классах, а предложила дополнительные занятия Марьиванна именно Лене. И именно сейчас, хотя по математике она не так уж редко хватает неуды! – Но мы давно знаем Марьиванну! – вступилась куда больше уважающая учителей Дарья. – Она работает в школе уже больше десяти лет! – И что с того? – воодушевленно завопила Ева. – и вообще, по мне, так все учителя – подозрительнейшие типы! Либо они монстры из другого мира, либо злобные пришельцы, либо шпионы подпольного НКГБ! Вот убедитесь сами! Маргарита с усталым видом отмахнулась. – Слушайте! – продолжала Ева. – А ведь при помощи моих способностей можно вывести их всех на чистую воду! Просто заставить говорить правду, только правду и ничего, кроме правды! – Ты же говорила, что твои чары не работают «на заказ»? – Только по искреннему желанию! – бодро подтвердила пышечка. – Но вывести учителей на чистую воду я хочу, как нельзя более искренне! Так и быть, начнем завтра же с математички, хотя, на мой взгляд, первой в списке для проверки на вшивость должна стоять директриса! – Хорошо, хорошо, завтра, – попыталась угомонить излишне воодушевившуюся подругу Алина. – а теперь давайте тренироваться, мы уже давно на месте! Из тренировки мало что получилось. Евгения, изображая гулкий потусторонний голос, пыталась убедить скептически щурящую глаза Маргариту, что она – «часы с кукушкой» и требовала прокуковать двенадцать раз. То и дело кто-то из наблюдающих «сеанс гипноза» девчонок начинал хихикать, следом за одиночным хихиканьем шел громкий дружный хохот, а Ева возмущенно вопила, что ей сбили весь настрой. Сама Алина пыталась, нацепив свои сапожки, еще раз взлететь. Сперва стоя с зажмуренными глазами и сосредотачиваясь на том, что должна оторваться от хлюпающей под ногами грязи и воспарить к облакам, представив это так ясно, что была немало разочарована, открыв глаза и обнаружив, что стоит на прежнем месте. Тогда девочка попыталась подпрыгивать и «сосредотачиваться» в момент прыжка, но момент этот оказывался все время чересчур коротким, после чего Алинка с жизнерадостным хлюпом приземлялась в неглубокую лужу (чаще – ногами, поднимая фонтан грязных брызг, а один раз – в буквальном смысле в эту лужу сев), пока не решила спрыгивать с какого-нибудь возвышения, получив немного более долгое время «полета», и не начала карабкаться на горы сохранившегося после стройки шлака. Если не считать результатом эксперимента несколько синяков, ободранные колени и локти, а так же безнадежно испорченные брючки и заляпанную грязью остальную одежду, можно было смело говорить, что никаких результатов она не добилась, пока наивысших достижений удостоилась только Дарья, в руках которой возникали и тут же погасали язычки яркого пламени. Марго и вертящая в руках лук Виктория вообще не знали, что и как должны пытаться сделать. Правда, терзания последней завершил негромкий, но не лишенный доли ехидства голосок Елены, заставив рыжеволосую залиться густой краской то ли смутившись, то ли от злости: – Не то, чтобы я в этом разбиралась, и, конечно, ни в каких соревнованиях по стрельбе не участвовала, но у меня почему-то было подозрение, что для того, чтобы лук каким-либо образом использовать, ему тетива и стрелы нужны! Несколько подавленные девчонки разошлись по домам, так ничего толкового и не добившись. Только настроение Евы, предвкушающей выведение учителей «на чистую воду» заметно улучшилось – Алина очень опасалась, как бы подруга не переборщила с реализацией этой затеи. Через какое-то время они остались вдвоем: попрощавшись с остальными, Маргарита отправилась провожать домой Елену, чуть позже Виктория и Дарья тоже разбрелись в направлении каждая своего дома. Извозившаяся, как поросенок, да к тому же еще промокшая Алина тоже предпочла бы поскорее оказаться по месту жительства, но Евгения никак не могла угомониться, продемонстрировав, что несчастный Хорьков окончательно и действительно забыт, а сама хохотушка в очередной раз намерена начинать новую жизнь, не дожидаясь ближайшего понедельника. – Ты в курсе, что Марьиванна живет совсем недалеко отсюда? – Ну и что? – Может быть, нам следует за ней проследить? – драматическим шепотом предложила подруга. – Сама подумай, школа – не лучшее место для возможных происшествий, там мы можем опять привлечь ненужное внимание. Значит, надо все провернуть, так сказать, в негласной обстановке. Ты со мной согласна? Слегка озябшая в промокшей от падений в лужи одежде Алина только передернула плечами. – Давай заглянем туда и посмотрим, не занимается ли Марьиванна чем-нибудь подозрительным в нерабочее время? – Почему ты не предложила этого, пока здесь были все? – Да ну их! Марго и Дашка постоянно занудствуют, обязательно бы начали бубнить, что это неосмотрительно и неразумно, Виктория с Еленой загрызть друг дружку готовы, с ними вообще каши не сваришь, а только съешь! Но ты-то со мной согласна, Альк? – на круглой мордашке с большими бирюзово-синими глазищами возникла такая комично-умоляющая гримаса, что Алина едва сдержала улыбку. Но все-таки сдержала и сухо возразила: – Ева, я замерзла и устала, мне нужно переодеться и принять ванну, кроме того, мы скоро уже к ужину опоздаем, а ушли сразу после уроков, даже не предупредив родителей. Думаю, это, во-первых, подождет, во-вторых, все-таки безрассудно соваться в историю без остальных, особенно если там и правда что-то нечисто! – Так мы не будем ничего предпринимать, только посмотрим! Ну, неужели тебе не любопытно? – продолжала настойчиво ныть Евгения. – Я уверена, ты не меньше меня хочешь узнать, какую тайну скрывает наша математичка! Ведь хочешь же! – Теперь ты меня решила гипнотизировать? Не будем вести себя, как Сорокины, а? Между прочим, это было бы вторжение в частное жилье – поверить не могу, что дочь участкового может предлагать такие вещи! – Нам с тобой еще четырнадцати нет! – моментально откликнулась «дочь мента Ларина». – Кроме того, мы же ничего не возьмем и плохого не сделаем, только посмотрим. Ну, А-а-а-аля-а-а! – Перестань! – попыталась скопировать строгий тон Маргариты девочка. Евгения с невероятно несчастным видом разочарованно вздохнула. – Ну, раз так… тогда до завтра, – убито попрощалась она и, понурив плечи, поплелась прочь по улице. – Прекрати паясничать! – потребовала Алина уже без уверенности в голосе. Ответом был еще один тяжелый вздох, демонстрирующий полное разочарование в жизни и в людях. Девочка готова была поспорить почти на что угодно, что подруга придуривается, но придуривалась Ева столь вдохновенно, что могла сама себе поверить и обидеться всерьез. Кроме того, насчет остальных подруга была абсолютно права, Дарья смотрит на мир чересчур осмотрительно и осторожно, да к тому же насмерть завоспитана мамой-прокурором и идеи вторгаться в чужой дом, пусть даже без предосудительных целей, никогда и ни за что не одобрит. Маргарите и Елене уже исполнилось четырнадцать, вполне вероятно, что и Виктории тоже – Алина не успела поинтересоваться, когда у новенькой день рождения, для них вылазка может закончиться чем-нибудь посерьезнее нравоучений и родительского выговора… – Постой! Ну, хорошо, хорошо, пойдем туда! – бросившись вдогонку за Евгенией, воскликнула Алина. А, поравнявшись с подругой, которая, судя по довольной физиономии, именно на это и рассчитывала, вполголоса пробормотала: – Я знаю, что я непременно об этом пожалею! Ближе к окраине городок все больше напоминал не то село, не то деревню – одноэтажные деревянные домики располагались на обширных участках, застроенных еще и разнообразными хозяйственными сооружениями, под ногами прямо по дороге шныряли грязные куры, за заборами, стоило кому-то пройти мимо, заливались многоголосым лаем бдительные, хотя и слегка истеричные псы, где-то мычала корова… Евгения брела по улочке, то и дело старательно что-то вспоминая, что, как всегда, очень живо отражалось на лице: то морщила лоб под челкой, то в задумчивости теребила кудряшки на затылке, то, осененная очередным обрывком воспоминания, победно улыбалась, то хмурилась, обнаружив, что снова понятия не имеет, куда именно надо идти… Алина, даже раньше, чем ожидала, успевшая пожалеть, что вообще ввязалась в это дело, в душе надеялась, что неугомонная подруга так и не вспомнит, куда именно надо идти и откажется от затеи. На самом деле она была не в меньшей степени авантюристкой, чем Ева, с детства неразлучные подружки то и дело проворачивали… да чего они только не проворачивали! Уходили далеко в лес искать единорогов, выпускали из клеток кроликов у одного занимающегося разведением этого зверья соседа, едва не утонули на пару в колодце, пытаясь изловить якобы живущую там кикимору… Но все же в характере Али была некоторая, как говорила начитанная Дарья, циклоидность: вспышки воодушевленной активности не длились долго, на смену им быстро приходил спад, когда абсолютно ничего не хотелось и не было сил делать. Оттого в детских авантюрах, как правило, сперва сама Алинка легким дружеским пинанием подбивала более ленивую и инертную Еву на очередное приключение, а потом уже Евгения аналогичной тягой поддерживала в подруге решимость. Дашка, как хроническая пай-девочка, во всем этом не участвовала, зато время от времени присоединялся Мартынко, хронически все усложняя. Всесильный в плане энциклопедических знаний мальчишка был при этом беспомощен, как младенец. Когда они втроем блуждали по лесу – лет, наверное, в восемь, девочки узнали, что Мартын знает не меньше десятка способов ориентироваться на местности: по солнцу, звездам, мху на деревьях, еловым лапам и много чему еще, но при этом, чтобы заблудиться, ему достаточно трех сосен! «Что-то давно Мартына не слышно. Ладно, он предпочитал под ногами не путаться, пока Евгения еще кокетничала с Хорьковым, но теперь-то?..» Если подумать, то позорными своими результатами теста и Ева и Аля обязаны именно прекращению отношений с Мартынко. Нелепый, совершенно не умеющий постоять за себя мальчишка (с девчонками Мартын подружился еще в дошкольном возрасте после того, как Евгения заступилась за него перед хулиганами на улице), становился всемогущим волшебником, когда дело доходило до контрольных и домашних заданий. Многие одноклассники и даже ученики других классов в конце четверти резко вспоминали, как зовут нескладного очкарика с первой парты, и принимались всячески демонстрировать дружеское внимание. Однако, уже, хоть погода и твердит обратное, начался декабрь, вторая четверть короткая… а Мартына все не видно. – Слушай, Ева, я хотела спросить насчет… – Вот он, домик! – завопила на всю улицу подруга, заставив Альку подскочить от неожиданности, тыча пальцем в небольшое деревянное строение. Возле этого дома не было ни обширного двора, ни сельхоз-пристроек, только симпатичный палисадник и небольшой огород за аккуратненьким забором. – Как-то ты странно себе представляешь понятие «тихонечко проследить», – зашипела на Еву Алина. – чего ты так орешь? – Извини, – подружка заметно стушевалась. – но мы навещали ее еще в пятом классе, когда Марьиванна разболелась прямо на День Учителя, я уже опасалась, что вообще не найду дорогу, поэтому и обрадовалась. Домик-то характерный, запоминающийся. «А я-то на это надеялась!» – уныло подумала Аля, в остальном, однако, согласившись. Дом математички напоминал не то теремок, не то симпатичную избушку, сошедшую с иллюстрации к какой-нибудь сказке. – Ну и что нам делать дальше? – Я надеялась, ты что-нибудь интересное придумаешь, – снова стушевалась Евгения. – Ладно! Сейчас мы постучимся и, если Марьиванна окажется дома, скажем, что хотим обсудить результаты теста и поинтересоваться, не согласиться ли она нас репетиторствовать, чтобы исправить… – А если ее нет? – Тогда будем действовать по обстоятельствам! «Теперь мы уже точно опоздаем к ужину…» Алина устало вздохнула. Она прекрасно понимала, что, если сейчас развернется и уйдет – именно это сделать и хотелось бы больше всего – неугомонная Ева полезет в дом в одиночку! Угораздило же согласиться на это дело, теперь бросить подругу на полпути будет просто распоследним свинством. Во-первых, чувствовать себя свиньей Аля не привыкла и не любила, во-вторых, если к тому же выводу придет сама Евгения, то появиться шанс почувствовать себя натуральной хрюшкой в буквальном смысле! Маловероятно, что на подругу Ева способна рассердиться так же сильно, как на придурка Хорькова, но все же… Уже почти совсем стемнело, но свет в доме не горел. Либо Марьиванна отлучилась куда-то, либо, как некоторые пожилые люди, предпочитала очень рано ложиться спать. Дверь, понятное дело, оказалась заперта. Девочки пару раз обошли домик, после чего Евгении, к ужасу Алины, попалась на глаза открытая форточка. – Нет! – предугадывая, какие слова последуют за задумчивым взглядом подруги, едва не взвопила девочка. – Нет, нет и нет, ни за что! – Алечка, ну я же туда не пролезу! – с обожающим взглядом выпрашивающей угощение собаки, заныла Ева. – Даже если получиться туда вскарабкаться, буду потом неделю изображать Винни-пуха в гостях у Кролика, да еще и, в отличие от медвежонка… кхем… головой внутрь. Аля едва не захихикала, представив себе это зрелище, но сдержалась, прекрасно понимая, что даже мимолетная улыбка будет расценена, как согласие. – Вообще никому не надо туда лезть! Кроме того, летать у меня больше не получается, а дотянуться до туда – нереально! – А как нам еще проникнуть внутрь? Смотри, я тебя подсажу, а потом ты откроешь дверь изнутри… – Я тебе что, домушник?! – Ладно, полезу сама! А ты хоть посторожи, чтобы тут кто-нибудь из Сорокиных «случайно» мимо не проходил, а то заснимут мой задний фасад в форточке и вывесят в стенгазете под лозунгом «вот как развлекаются ученики нашей школы!» Уже задыхаясь от сдерживаемого из опасения, что их кто-то тут застукает, хохота, и тихонечко сползая по стенке, Алина сдалась. Конечно, сама Ева в форточку бы не влезла даже настолько, чтобы там застрять, да и не полезла бы, конечно… – Ну хорошо, хорошо, подсаживай! Как говорит Дашка, коль назвался груздем… но имей в виду… Евгения воссияла так, что, кажется, начала слегка светиться в сгустившейся вечерней темноте. – Докатились, – бурчала себе под нос Алина, пока подруга старательно пихала ее вверх, к треклятой форточке. – остается надеяться на связи твоего папы в милиции. В случае чего будем упирать на то, что хотели спереть задание для следующего теста, чтобы получше к нему подготовиться? Протиснуться в форточку оказалось даже легче, чем Алина предполагала. Может, и правда задуматься о карьере домушника? – с долей черного юмора подумалось девочке. Правда, спускаясь с окна уже внутри, она едва не смела с подоконника стоящие там фикусы в горшках и заляпала слегка подсохшей грязью аккуратные занавески. «Если окажется, что изнутри дверь тоже открывается только ключом – я не только не смогу впустить Еву внутрь, но и сама сумею выбраться, только «рыбкой» выскочив из той же форточки! Если шею не сверну… окно-то, наверняка, заклеено на зиму… ох уж мне все эти «замечательные идеи!» К счастью, ключ – то ли запасной, то ли математичка действительно была дома и уже легла спать (на всякий случай девочка пыталась вести себя, как можно тише) – обнаружился висящим на гвоздике возле двери, так что с открыванием замка проблем не возникло. Наверное, теперь они уже зашли чересчур далеко, чтобы теперь «отыгрывать назад», поэтому Алина смирилась с судьбой. – И что ты собираешься здесь найти? – только и поинтересовалась она у Евгении. – Что угодно необычное или подозрительное. Поможешь или будешь стоять на стреме? – Только веди себя потише, умоляю! – А может, нам и правда посмотреть, какие вопросы и ответы будут у следующего теста? Раз уж мы все равно здесь? Ладно-ладно, я же шучу, не надо ТАК на меня смотреть! Ничего подозрительного Алина не видела. Жилище математички было типичным, даже классическим жилищем добродушной старой девы. Тяжеловатая на взгляд Али приземистая мебель, настоящая, деревянная, кажется, даже из дуба, сделанная на века, старинные часы, тихонечко тикающие в углу, чуть побитый молью ковер на одной из стен, старенький телевизор, накрытый сверху ажурной салфеточкой, ухоженные цветы в горшках, слегка пожелтевшие фотографии… Единственное, что слегка зацепило внимание Алины – на этих фотографиях Марьиванна неизменно находилась в окружении учеников. Такое чувство, что, кроме любимой работы, в ее жизни вообще ничего не было: девочка не заметила ни фотографий родственников, ни друзей, вообще никого больше. – Дома ее все-таки нет, – тоже не обнаружившая ничего интересного, только и заметила Ева. – Думаю, нам следует убраться, пока не вернулась. Грязи, которую девочки натащили с улицы, правда, мог не заметить разве что слепой. И как им закрыть дверь на ключ изнутри? «Нет, домушника из меня не получится, так наследить в самом буквальном смысле и нарочно не сумеешь… впрочем, оно и к лучшему!» – Пойдем! Ты же видишь, здесь ничего! – Угу, – кажется, Евгения уже готова была согласиться, однако в этот момент грузные шаги на крыльце заставили девочек похолодеть от ужаса. «Посадить нас, конечно, не посадят… надеюсь, из школы не выгонят!» – только и успела подумать Алина, механически переставляя ноги, когда Евгения схватила ее за руку и куда-то поспешно поволокла. Как они уже убедились – второго выхода из домика не было, и девочка решительно понимала, что подруга задумала на этот раз! – В подвал! – прошипела Ева, подталкивая Алю вперед. «Как глупо! Марьиванна все равно уже заметила открытую дверь, а по следам не так уж и трудно понять, куда мы спрятались. Только хуже сделали! Проклятье! Будет очень и очень стыдно!..» – Кто здесь? – слегка испуганно прозвучал приглушенный голос математички из прихожей… или, кажется, в таких домиках это называется «сени». Шаги немного приблизились. – Ты только посмотри! – едва слышно выдохнула Евгения где-то за спиной. – Уже насмотрелись! – хмуро буркнула Алинка. Никогда в жизни она не была так сердита на свою лучшую подругу. – Да обернись же ты! Гляди! Твердо вознамерившись, пока их еще не обнаружили, высказать Еве все, что думает по этому поводу, девочка действительно обернулась и… слова застряли у нее в горле. За небольшой горкой разнообразного хлама, вполне типичного для всех подвалов, и банок с какими-то соленьями на деревянных полках начиналась… пещера. Самая обычная, довольно тесная не столько каменная, сколько земляная пещера, прекрасно просматривался выход, за которым, наметая легкий белый коврик, жизнерадостно валил снежок. Но на улице НЕ БЫЛО никакого снега – ноябрьская слякоть до самой середины декабря никак не желала уступать место настоящей зиме… – Помнишь те «узелки», про которые говорил змеюк? Точки, где соприкасаются два мира – человеческий и сказочных существ! Вот здесь тоже… – Девочки! – строго потребовал низковатый мелодичный голос учительницы. – Аля, Женя, выходите немедленно! – Как она догадалась?! – едва слышно прошептала Ева. Ее обычно румяная мордашка была белее мела. – Элементарно, Ватсон, – невесело хмыкнула Алина. – Где мы с тобой пошвыряли свои портфели? – Ой! – Вот именно – ой! В голову неожиданно пришло, что, если учительница действительно не та, за кого себя выдает, то подружкам здесь может грозить гораздо бОльшая опасность, чем выволочка в школе. Дверь в кладовку распахнулась. Марьиванна с несколько растерянным видом, кажется, пытаясь сообразить, успели ли незваные гостьи увидеть пещеру, замерла на пороге. – Девочки, как вы здесь оказались? – осторожно спросила математичка. Алина уже открыла было рот, чтобы покаяться в том, что решили выкрасть задания для пересдачи теста, и, разумеется, не видели в кладовке ничего странного (а что вообще в такой темени увидишь?), в конце концов, кем бы математичка ни была на самом деле, в школьных вопросах она всегда была к ученикам великодушна. Но Ева сегодня, кажется, решила сама себя превзойти. – Вопросы здесь задаем мы! – рявкнула она с явно преувеличенной для прячущегося в чужом подвале человека решительностью. Марьиванна уставилась на них с еще большим удивлением. Аля пихнула подругу локтем под ребра, однако, в очередной раз осознавая, что что-то менять уже поздно. – И что же вам нужно? – наконец, поправив очки, нарушила затянувшуюся паузу учительница. – Правда! – И о какой правде речь? – А совесть Вам ничего не подсказывает? – Евгения прищурилась. Теперь до Алинки дошло, кого подружка – осознанно или нет – сейчас копирует. Своего отца участкового, конечно! – Нехорошо, Марья Ивановна, а ведь уважаемый человек, учитель – и такие скелеты в шкафу! Лучше расскажите нам все сейчас, иначе мы будем вынуждены принять соответствующие меры! Итак? – Девочки, – математичка мягко улыбнулась. – я действительно не понимаю, о чем речь. Если дело в этом тесте… Алина мысленно застонала. Как бы то ни было, Марьиванна явно пыталась разрешить все относительно мирно, в конце концов, среднестатистический учитель уже волок бы горе-домушниц за уши в ближайшее отделение, а среднестатистический учитель-монстр (хоть об этом Аля могла судить только на базе домыслов), если у него действительно были какие-то скелеты в шкафу, наверное, счел бы, что двумя больше – двумя меньше… Но остановить сейчас вошедшую в раж Евгению было приблизительно так же реально, как несущийся во весь опор локомотив! Если многие люди от страха теряли способность связно выражать свои мысли, то Ева, напротив, подстегивалась и начинала тарахтеть как из трех пулеметов разом! – Не пытайтесь увести разговор! – посоветовала девочка, грозя математичке указательным пальцем. – Имейте в виду: мы заставим вас показать свое настоящее лицо! Из растерянного круглое, как тарелка, лицо учительницы вдруг стало по-настоящему испуганным, кажется, она попыталась что-то сказать, но сумела издать только сдавленный хриплый полустон-полурык. Ева, моментально подрастеряв свою бойкость, побледнела как полотно и с беззвучным воплем отшатнулась от сползающей по косяку Марьиванны. Гора хлама, отделяющая подвал от таинственной пещеры, со стуком и грохотом обрушилась, споткнувшись обо что-то, Евгения грохнулась прямо на рассыпанное барахло, и только тогда Алинка смогла сама разглядеть, что именно так напугало ее подругу-авантюристку. Тяжело облокотившуюся на дверной косяк математичку корежила какая-то странная судорога… вернее, и не судорога даже, а как будто кости и мышцы неожиданно разорвали между собой связь и теперь перегруппировывались как-то иначе… Лицо учительница закрыла руками, но эти руки… кожа на них прямо на глазах Алинки темнела и грубела, пальцы укорачивались, меняли форму, верхние фаланги украсились небольшими черными когтями, после чего на коже начали расцветать островки коричневого с проседью – почти в точности того же цвета, что гладко зачесанные на слегка старомодный манер волосы Марьиванны – густого меха. Жуткий, леденящий душу крик рвал барабанные перепонки – Алина даже не сразу поняла, что она же сама этот дикий визг и издает. Когда замолкла, обнаружив, что результат ужасающей трансформации оказался сравнительно не страшным: не слишком большой пухленький медведь с густой седовато-каштановой шерстью, да к тому же перепуганный не меньше, если не больше самих девчонок. Проскользнув мимо с визгом прижавшейся к стене Алины, перепрыгнув впавшую в ступор Еву на куче хлама, медведь пулей вылетел из пещеры куда-то в снежный туман «параллельного мира». Девчонки, пару мгновений поколебавшись, с не меньшей прытью ринулись в противоположную сторону – прочь из дома математички.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 27. Маргарита ======

Поистине человеческая глупость дает самое полное представление о бесконечности! Во всяком случае, когда приходится иметь дело с кем-то вроде Евгении, похоже, вообще не задумывающейся о последствиях своих поступков, да никак не желающей выходить из возраста песочницы Алинки! Вот ведь парочка не разлей вода! – Между прочим, я оказалась права! – выразительно вздернула свой курносый носик Ева. – И вообще, все ведь закончилось хорошо, верно? – А если бы… – Если бы да кабы, да во рту росли б грибы! – перебила эта искательница приключений Маргариту на полуслове. – Главное ведь то, что ЕСТЬ! Мои предположения подтвердились! – Вообще-то это были Еленины предположения, – сухо напомнила Дарья. – Девочки, но это действительно было с вашей стороны очень глупо! Может, вам и удалось подтвердить, что Марьиванна – не та, кем мы ее считали, – отличница, в отличие от остальных, испытывавшая к учителям самую искреннюю симпатию, тихо вздохнула. – однако это не дает нам ровным счетом никакой информации. А теперь мы и вовсе ничего не узнаем. Кроме того, теперь уроки у нас будет вести Арест Эдмундович, и тест пересдавать вам придется ему! Марьиванна после такого в школу не вернется. Евгения в непритворном ужасе выпучила и без того огромные глазищи. Молчаливая Елена притихла еще сильнее, словно стараясь и не дышать даже. – А ты чего ожидала? – раздраженно поинтересовалась у Евы Марго. Перспектива, мягко говоря, душу не грела, особенно сейчас, когда впереди маячил конец четверти со всеми контрольными и полугодовыми зачетами. – А что такого в этом Аресте? – поинтересовалась еще не вошедшая в курс всех школьных дел Виктория. Ева скорчила жуткую рожу и изобразила предсмертные конвульсии. Дарья, явно пряча усмешку, поправила очки и с расстановкой ответила: – Арест Эдмундович ведет алгебру и геометрию в старших классах нашей школы, иногда проводит замену и у средних. Он доктор наук и очень хорошо знает свой предмет, но при этом совершенно не педагог, не умеет и не хочет работать с детьми, многие его бояться до заикания. – Не может же быть все хуже, чем на химии у Северинова… – Еще как может! – поддакнула Евгения. – Даже Мартын, которого перегрузить в принципе нереально, как-то негодовал: Арест его выкинул из класса за подсказки! Маргарита тихо вздохнула. Ее конфликт с «запасным» математиком был пожестче. Разумеется, упомянутый доктор наук, недолюбливающий детей, пришел в школу работать не от хорошей жизни, светило, как и многие подобные ему люди, вынуждено было вкалывать на нелюбимой и утомительной работе, считать копейки и перебиваться с кефира на хлеб – появление в школе, хоть и не в подведомственном ему классе, девочки из семейства «новых русских», которую привозил в школу шофер, было воспринято математиком как личное оскорбление. Арест просто не мог, случайно заметив Маргариту на перемене в одном из коридоров, не остановиться и не выговорить ей на тему, что в школу не наряжаются, как кукла, что детям дорогие украшения неуместны, или просто за распущенные волосы. В настоящую ярость учителя приводили мобильные телефоны, давно уже переставшие считаться предметом роскоши, но, видите ли, он себе на свою зарплату не имел возможности приобрести… Ухудшало ситуацию и то, что сама Маргарита никогда не глотала подобное молча, как поступила бы Елена или даже Виктория. Один раз услышав, что, если взрослый мужчина не способен себе на жизнь заработать, то стыдно должно быть ему самому, а не Марго и не ее родителям, Арест поволок ее на разборки к директору, но Олимпиада, хотя сама малоодобрительно относилась к «новомодным штучкам», довольно резко осадила математика, посоветовав не считать чужие деньги. Профессор кислых щей слегка приутих, но обиду затаил. И вот теперь получит возможность отыграться. – А все из-за тебя! – Ты предпочла бы, чтобы занятия у нас вела самозванка?! – тут же ответно взвилась Ева. – И вообще, тебе-то что, тебе не пересдавать этот треклятый тест! – Какая разница, самозванка или нет! Главное, какой она учитель! – Да, а как на счет ее интереса к Елене? Маргарита хмуро замолчала. – Итак, – подвела итог Дарья, наверное, почувствовавшая, что подруги готовы «перейти на личности» и пытаясь их отвлечь от ссор. – мы узнали что Мария Ивановна… хм… – Оборотень! – любезно вставила Ева. – Допустим. Но это ничего нам не дает. Почему она работала в школе, с какой целью… вряд ли затем, чтобы шпионить за нами, она работала здесь и до того, как мы вообще пошли в школу. А поскольку… гм… – Ева и Алька ее спугнули своей чрезмерной активностью! – в свою очередь вставила Марго. – То теперь мы ничего конкретного о ней и не узнаем! – Будем танцевать от того, что есть, – Дарья снова поправила очки. – Сегодня мы с Алиной поговорим с директрисой и Сорокиными, скажем им, что хотим сделать к Новому году стенгазету, посвященную учителям с портретами, которые тебе придется нарисовать, и краткими биографиями для моей статьи. Ну и для этого нам понадобятся сведения об учителях: чем больше, тем лучше – мало ли что может пригодиться. Алина, пару мгновений поразмышляв, коротко кивнула. Ей, в отличие от Евгении, похоже, было искренне неловко за вчерашнюю вылазку. – Ты, – обернулась отличница к Еве. – постарайся узнать по каналам своего отца – тебе лучше знать, как ему объяснить, всегда ли Мария Ивановна жила в Вересково, а если нет, когда она приехала и откуда. Ясно? – Угу. – Если бы знали чуть больше о самом этом безымянном монахе… – Безымянный монах… – задумчиво повторила Алина, словно пробуя слова на вкус. – безымянный монах. Безымянный Монастырь! – Что? – растерянно переспросили в один голос Маргарита и Виктория. – Алька, ты гений! – воссияла Ева. – Откуда в Вересково взяться монаху – если это, конечно, был настоящий монах? Из монастыря, разумеется! – Логично, – теребя кончик косы согласилась Дарья. – Либо мы его там найдем, либо будем точно знать, что на самом деле он – не монах. Маргарита припоминала, что монахи, кажется, бывают и странствующими отшельниками. – Мы с Викторией и Еленой попытаемся разузнать, – однако, согласилась она. – раз все остальные уже и так при деле. Лена, ты знаешь, как туда добраться? – Точно не знаю, – покачала головой подружка. – да и вообще я, если не возражаешь, лучше помогу Алине с портретами, она может и не успеть нарисовать всех к Новому году. Пусть лучше Дарья распишет вам, как туда ехать. Маргариту кольнуло подозрение, что Елене не по душе общество Виктории, но решила не вдаваться в эту тему и снова согласилась. К тому же Лена, хоть и выросла в Вересково, не шибко-то хорошо ориентировалась на местности, а монастырь был для нее столь же незнакомой территорией, что и для недавно переехавших столичных гостий. – Проедите две станции на электричке, потом по просеке… – бормотала Даша, что-то черкая на вырванном из тетради-черновика листике. Маргарита обернулась к Виктории. – Нам надо будет переодеться. В юбки, лучше длинные, и взять платки или косынки. – У меня нет юбок! – почти испуганно возразила рыжеволосая девчонка. – Тем более – длинных! И косынки нет, кто их сейчас носит, косынки-то?! – Все с тобой ясно! – отмахнулась Марго. Наскоро окинув новенькую взглядом, девушка отметила, что Вика чуток ниже ее ростом и немного пошире в плечах, однако, в целом, того же телосложения. Во всяком случае, куда ближе, чем Алинка, в любом предмете Маргошиного гардероба утонувшая бы, Елена, на которой бы вещи висели саваном или там Ева, на которую вообще бы не налезли. – Итак, после уроков идем ко мне и подберем одежду… думаю, размер у нас приблизительно один. А вместо косынок можно взять длинные шарфы или парео, это я тоже легко обеспечу! Заодно объясню, как следует там себя вести. – А ты что, часто бываешь в церкви? – несколько удивилась Виктория. – Не скажу, что наша семья глубоко верующая, но посещать церковь по праздникам – это что-то вроде правила хорошего тона. Хотя бы поверхностно, но я во всех этих правилах разбираюсь. Тут пронзительно взвизгнул звонок, оглашая конец большой перемены, и девчонки поспешили в свои классы. Впереди маячил урок математики с хмырем Арестом в качестве учителя – опоздать даже на несколько секунд означало дать повод для очередного наезда.