ВЕДьМА, мэйд ин Раша!
Шрифт:
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 12. Магда ======
Гарпия была немного дезориентирована. До сих пор ей не приходилось бывать в местах скопления такого количества народа, собственно говоря, до сих пор ее взаимоотношения с людьми вообще ограничивались теми до обидного редкими случаями, когда Магда получала контракт на чью-либо смерть, разумеется, выполняя его при минимальном количестве возможных свидетелей. Свидетелей следовало устранять, а господину отчего-то претили ненужные, с его точки зрения, жертвы, он вообще предпочитал обходиться без физического устранения неугодных, оттого те монстры, кто не умел работать чисто, в результате больше не получали контрактов вообще. Юная хищница подавила желание глухо зарычать. Теперь ее окружала плотная гомонящая толпа из потенциальной добычи – в таких условиях придется каждую секунду напрягаться, сдерживая в себе инстинкты убийцы. И здесь ей еще предстоит провести неизвестно сколько времени, по приказу господина сопровождая на занятия эту… размазню! Трудно было поверить, что эта невежественная пустышка, ластящаяся ко всем вокруг с навязчивостью потерявшегося щенка, в потенциале обладает не меньшей силой и властью, чем великий князь. Да такая не способна удержать вообще никакой силы – характер не тот. Но господин так считает, значит, Магда обязана оберегать и защищать эту куколку. Вместо того, чтобы разорвать ее на куски! Магда чуть нервно сплела пальцы, озадаченная собственной мыслью. Лада эта девчонка или нет, но она колдунья, часть волшебного мира. Не обычный человек. Не добыча. И уж точно не соперница! – ехидно подсказал внутренний голос. – Принцесса вправе потребовать себе красивую куклу. И Сергей, можно поспорить на что угодно, будет от этой роли в восторге! Но почему ей должно быть до этого дело?! Если бы гарпия обладала той же огромной силой, что присуща драконам, она ни за что не стала бы вилять хвостом ни перед великим князем, ни перед его «сестричкой», не стала бы связывать себя никакими глупыми обязательствами! А Змей делает это не потому, что у него нет выбора, а оттого, словно бы ему нравится! Играть с Еленой ему нравится точно. Драконы всегда выбирают таких: красивых, наивных, чистых душой девиц. Как Елена. Как, не смотря на всю внешнюю браваду, бывшая монастырская послушница. И гибнут практически всегда именно из-за этого. Легенды о том, как драконы похищают девиц, а после доблестные герои в честном бою освобождают пленниц – ложь. Наивная человеческая ложь. Очарованные девушки убегают к ним сами, что, конечно, никогда не приводило родителей в восторг, а если эти родители оказывались достаточно состоятельны, всегда находились и герои, готовые – не в одиночку, разумеется, а собрав внушительную армию (из которой, правда, мало кто выживал, а в красивых сказаниях они просто «имелись в виду», а после и совсем забывались) – рискнуть ради возможности разграбить коллекцию сокровищ, которую непременно обнаружит у любого уважающего себя дракона (по какой-то причине Змеи – потрясающие барахольщики) и, заодно, жениться, как честный человек на «спасенной» девице с богатым приданным. Мнения этих похищенных куриц никто, разумеется, не спрашивает – да и чем они могли бы его отстоять? Конечно, справиться с драконом непросто даже при поддержке армии и магических ухищрениях – девяносто девять таких героев из ста, разумеется, просто не возвращались, но единственному сотому могла и улыбнуться удача. Факты говорят сами за себя: в Европе драконы вымерли еще в средние века. В Америке священные покровители ацтеков были уничтожены вместе с самой их цивилизацией, только где-то на территории Азии еще живут несколько кланов – мать Сергея, хоть по нему и не сказать – как раз оттуда родом. А его же отец – последний в роду дворян Гоярынских, хоть и взявший после революции более непритязательную фамилию Змеев – почти двести лет оставался единственным драконом в России. От размышлений Магду отвлекло появление одной из Берегинь. Маленькая, похожая на ребенка девочка с усталым видом слушала несмолкающую трескотню какой-то одноклассницы: темноволосой, круглолицей с мелкими остренькими чертами. Не исключено, что в роду второй девчонки были кикиморы, но никаких сверхчеловеческих способностей Магда в ней не учуяла. Зато теплое дыхание весеннего ветерка, шлейфом сопровождавшее маленькую Берегиню, буквально кричало о себе. Летавица. Почувствовав взгляд, девочка настороженно обернулась. Гарпия не стала ни отводить глаза, ни давать понять, что смотрит именно на нее – чаще всего люди вообще ничего не могли прочесть по ее лицу, хотя многие чувствовали в присутствии хищницы смутную тревогу, предпочитали не замечать ни своих чувств, ни самой Магды. Опасность не увязывалась в сознании большинства с болезненного вида девочкой-подростком, которую все видели вместо гарпии, а то, чего люди не могли объяснить в меру своего разумения, они предпочитали просто игнорировать. Оттого волшебный мир и существовал столько веков рука об руку с миром обыкновенным, оставаясь при этом невидимым для него. Но прозвенел звонок и школьники, включая насторожившуюся Летавицу, вынуждены были, словно вода при отливе, хлынуть из коридора в классы. – Магдалена, можно тебя на пару слов? От высокой женщины с черными, как смоль, волосами, веяло солью и опасностью. Даже не опасностью – смертью! С трудом подавив желание ощериться и зашипеть, юная гарпия подняла глаза. – Ведьма, – тихо произнесла она. – Называй меня Мариной Максимовной, – невозмутимо, хотя в глубине синих глаз редкого фиолетового оттенка тлеющее мерцала – нет, не тень страха – не слишком-то скрываемая неприязнь, ответила женщина. – Чернояд прислал тебя следить за мной? Ведь я предупреждала, чтобы не смел вмешиваться и указывать мне! Это она о ГОСПОДИНЕ так говорит?! – Нет. Я здесь не из-за тебя. – Быть может, ты столь неудачно выбрала место для охоты? – Нам запрещено охотиться на людей. Запрещено убивать без крайней необходимости. – Полвека назад монстры вели себя иначе, – Марина изогнула уголок вишневых губ в усмешке. – впрочем, тогда вашим князем был совсем другой человек. Этот перестраховщик думает только о том, как не привлечь лишнего внимания, не нарушить драгоценного спокойствия. Пфе! Спокойствием я была сыта по горло еще в склепе! Магда молчала, гадая, что ведьме могло от нее понадобиться. – Одна из Берегинь тебя заметила, – продолжала женщина. – и что-то заподозрила. Она будет следить за тобой. – Я буду осторожна. – У меня есть идея получше. Только Чернояду об этом знать совсем необязательно. Впрочем, ты вполне можешь и отказаться, если опасаешься навлечь на себя гнев хозяина. Ведь если Берегиня выследит тебя и возникнет угроза разоблачения – это будет та самая КРАЙНЯЯ необходимость. С одной Берегиней ты способна справиться, не так ли? – Она не одна. – Трое из пяти вне игры. Выбери время, когда остальным будет не до тебя, прежде чем заманить Летавицу в ловушку – это вполне выполнимо. Мне нужны серебряные
частичное превращение http://n.foto.radikal.ru/0701/bd2162a0b08f.jpg
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 13. Матвей ======
На физкультуре сегодня был объявлен тренировочный матч по баскетболу между восьмым и девятым классами. С тех пор, как закончил школу Петька Кукушкин – местная звезда спорта, можно сказать, их окружная сборная еще ни разу не выходила в финал. Более-менее тяготеющие к спорту восьми-девятиклассники гораздо более тяготели к популярному сейчас фехтованию, тренируясь перед летними ролевыми играми, в которых снова предстояло биться на турнирах. Сейчас мальчишки уже отыграли довольно-таки вялый матч и, расположившись на скамейках просторного зала с воодушевленным свистом и улюлюканьем наблюдали за попытками девочек прыгать с мячом. Ольга – пожалуй, единственный в мире учитель, предпочитавший обращение без отчества – с лицом… да нет, скорбным ликом! – тоже наблюдала, даже не слишком-то одергивая шумящих «болельщиков», хотя обычно нарушения дисциплины на своих уроках резко пресекала. В восьмом классе подобралось хотя бы несколько неплохих спортсменок. Ульяна, Юлия – Рыжая Пантера, Марго, вызванная со скамейки запасных после того, как выбыла с поля Крыся Сорокина, которой кто-то, нечаянно или намеренно, засветил в лицо мячом, и, конечно, Виктория. На ее игру можно было любоваться бесконечно. Матвей уже знал, что Вика вообще превосходная спортсменка и вроде как мастер по стрельбе из лука среди юниоров – у себя в Москве, разумеется. Наверное, она захочет принять участие в соревнованиях лучников, когда начнутся летние ролевые игры… Матвей тихо вздохнул. Сам он не участвовал ни в каких соревнованиях. «Уберите с поля боя менестреля» – так пелось в какой-то юмористической песне. Вот и он был менестрелем, музыкантом, так и не разобравшимся, как за тренировочный меч надо браться! Не то, чтобы как-то особенно и хотелось, в конце концов, каждому свое, но теперь многое изменилось. Такой девушки, как Виктория, хотелось быть достойным. Виктория – значит «победа» – девочке, что и говорить, необыкновенно подходило это имя. Сильная, смелая, целеустремленная… Хотелось и самому примерить на себя сияющие доспехи воина и героя, чтобы привлечь внимание крылатой богини победы! Уже не действовало самооправдательное «от природы не дано» или «пытался, но не сумел» – не особенно-то он и прилагал усилия. Мальчик перевел взгляд с грациозно ведущей мяч Вики на Ольгу, сейчас наблюдавшую за ученицей со скрытой тенью редкого одобрения. Ольга, где бы она этому ни научилась, оказалась просто виртуозным фехтовальщиком, у нее даже Рыжая Пантера не гнушалась брать иногда уроки этого искусства. Наверное, в детстве Ольга была такой же, как Вика – очаровательной пацанкой с вечно разбитыми в многочисленных приключениях коленями. Они обе были из той редкой, лишенной традиционной женской фальши, категории девушек, которые не болтают о косметике и нарядах, не закатывают глазки в присутствии любых представителей противоположного пола и на играют в показную беспомощность, намеренно все путая и опаздывая. Отчего-то бытовало мнение, что мужчинам нравится подобное кривляние, но Матвей считал это чушью. Фальши он не терпел вообще ни в каких проявлениях. Как истинный музыкант, если чуток потешить свое самолюбие. – Простите меня, Ольга, – кое-как обойдя гомонящих Юрика со товарищи, Матвей подобрался поближе к учительнице. – могу я вас кое о чем спросить. – Да, разумеется, – рассеянно ответила девушка, продолжая следить за игрой. – Кирилл сказал, Вы начали вести факультатив по фехтованию. При упоминании Тогина Ольга заметно поморщилась. Кажется, этот убежденный ловелас, на всю школу известный своим тотальным непостоянством и «синдромом завоевателя» всех более-менее хорошеньких старшеклассниц, решил не делать исключения и для молоденькой учительницы. – Возможно, некоторых из этих ваших «фехтовальщиков» реально будет научить настоящему искусству боя. Почему тебя это интересует? – Вы не могли бы научить владеть мечом и меня? Оторвавшись все-таки от игры, Ольга с легким недоумением на немного восточном лице обернулась к мальчику. – Зачем? Ты поэт, а не боец, мне казалось, тебя не интересуют поединки. Матвей вспыхнул. Не интересовали действительно… «не боец!» Обидно, что ни говори. Неужели он хуже Миши или Кима – музыканта и ботаника, выглядящих, как младшеклассники, но тем не менее в боях участвующих наравне со всеми. Да даже Нина Тогина – эта малявка с завитыми кукольными локонами – и то весьма резво управляется с мечом! А он – не может?! Неужели Виктория такого же о нем мнения, что и Ольга? Неудивительно, что она предпочитает его избегать… – Теперь заинтересовался, – раздраженно ответил он. – по-вашему, я ничего не умею, кроме как на гитаре бренчать? – Не обижайся. Просто я удивилась, что тебя вдруг это заинтересовало, вот и все. Конечно, ты, как и все, можешь приходить на мой факультатив, если выкроишь время. Только учти, если хочешь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО научиться владеть мечом, это потребует довольно много времени и упорного труда – не жди быстрых результатов. И никогда не думай, что научился действительно всему – путь воина это бесконечное самосовершенствование. – Пустыня бизнеса усеяна костьми тех, кто посчитал, что знает все и перестал учиться! – с улыбкой процитировал парень. Ольга тоже улыбнулась. – Мудрое изречение. Хотя о бизнесе как таковом я ничего не знаю… Краем глаза Матвей заметил, что Вика отвлеклась от игры и пристально наблюдает за их разговором. За шумом, поднятым как игроками, так и мающейся бездельем на скамейке компанией Юрика расслышать, о чем шел разговор было бы невозможно. – В чем дело, Виктория? – нахмурилась Ольга. – возвращайся на поле! – О чем речь? – девочка попыталась непринужденно улыбнуться, однако, судя по брошенному в сторону Матвея взгляду была… нет, не рассержена чем-то, а скорее, разочарована. – Тебя разговор совершенно не касался, – отрезала учительница. – Кто бы сомневался, что меня вообще что-то касается! – Вика, – мягко попытался вмешаться Матвей. – не нужно грубить. Я действительно… – Я в восторге! – прожигая его уже откровенно сердитым взглядом, насмешливо процедила рыжеволосая. – Ты, Матвей, всегда ведешь себя, как настоящий рыцарь! Только Ольга вряд ли нуждается в защите, и уж тем более – в твоей! Она сама дюжины таких «рыцарей» стоит! Психуй – не психуй, а это было правдой. Сам недавно размышлял о том, что Вика нравится ему во многом за свою прямоту и откровенность, вот и нечего теперь обижаться на то, что она прямо высказывает свое мнение, когда он того заслуживает… Наверное, эта заслуженность-то и обидна вдвойне, и Вика тут совсем не при чем. Резко отвернувшись, Виктория вернулась в игру, так до самого конца матча демонстративно не глядя в его сторону. – И еще, – смиренно вздохнув, снова обратился Матвей к Ольге. – пожалуйста, не говорите ничего Виктории о моей просьбе и этих занятиях… «Стать посмешищем мне еще только не хватало!» – закончил он про себя. – Как знаешь, – пожала плечом снова сосредоточившаяся на матче учительница. Уже после урока Матвей попытался было подойти к Виктории, о чем-то горячо дискуссирующей с Маргаритой, чтобы разобраться, что вдруг так неожиданно ее рассердило, но, заметив его, подруги резко смолкли. – Что-то случилось? – осторожно поинтересовался Матвей. Марго только пожала плечами и, кажется, хотела вежливо самоустраниться, но Вика удержала ее за руку и слегка натянуто улыбнулась. – Ничего такого, что касалось бы тебя, – небрежно бросила она. – Но… – Если у тебя появились какие-то свои личные дела с Ольгой – мы ведь относимся к этому с уважением, вот и ты не вмешивайся в чужие разговоры! – почти выкрикнула Вика. Освещавшая школьный коридор длинная лампа-плафон мигнула и заискрила, на мгновение заставив Матвея поднять голову, а Вика, продолжая крепко держать подругу за руку, решительно зашагала прочь по коридору. Парень потрясенно смотрел ей вслед. Он не припоминал, чтобы ссорился с Викой или говорил что-то, что хотя бы теоретически могло бы ее обидеть. Во время прошлого дежурства в ветклинике все было замечательно – по крайней мере, ему так казалось… в очередной раз следует признать, что в девочках он ничего не понимает! С Викторией казалось очень легко общаться, Матвей так и поступал, но, может быть, это и было невежливо с его стороны и с девушками стоит разговаривать как-то по-особенному, а не словно с закадычным приятелем, даже если эта девочка и ведет себя, как нормальный человек, а не изломанная кокетка? Тем более, припомнить теперь все, что мог ляпнуть в каком-то из разговоров, просто не представлялось возможным! Поторопился он с выводами, похоже! Ну, зачем так упрямо твердить, что все в порядке, когда буквально на лице написано обратное? Если он что-то говорит или делает не так – почему не сказать об этом прямо?! Все же все девчонки иногда бывают просто невозможными! «Поговорим после уроков: начистоту и без подружек поблизости, а то у девчонок какой-то прямо коллективный разум – наедине она одна, а когда рядом подруги – совсем другой человек!»
В кабинете музыки было пустынно. Марина Максимовна, новая преподавательница, на последнем уроке высказала заинтересованность песнями, сочиненными самим Матвеем и он собирался заглянуть перед концом занятий, чтобы забрать назад отданные посмотреть нотные записи – учительница утверждала, что сама когда-то пыталась стать рок-певицей, но не сложилось, однако, некоторые полезные знакомства остались и она была бы рада дать Матвею такие же шансы. Может, как она сказала, ему больше повезет. Немного удивляла привычка женщины, которой на вид и тридцати еще не было, говорить о своей жизни в прошедшем времени, как это свойственно старикам. Интересно, что за жизненные неудачи привели ее – невероятно красивую и талантливую особу – в школу захолустного городка? Чувствовался за этим туманный шлейф темного прошлого… Такого, о котором не хочется расспрашивать людей из любопытства.
Но учительницы в кабинете не оказалось. Судя по тому, что дверь оказалась не заперта, отлучилась Марина Максимовна ненадолго, поэтому мальчик решил дождаться ее возвращения, усевшись за первую парту. Какое-то время он со скучающим видом отбарабанивал пальцами по деревянной поверхности какую-то невнятную ускользающую мелодию, после чего, обернувшись на шорох раскрывшейся двери, недоуменно привстал. – Вика? – Мне почему-то казалось, что ты хотел поговорить со мной, – неуверенно улыбнувшись, девочка вошла в кабинет музыки и присела за парту рядом с ним. – Ты не против? – Нет… то есть – да…ох, – тщательно подготовленные слова в мыслях отчего-то слиплись, как ком холодной каши. – хотел поговорить. Девочка ободряюще улыбнулась. – Мне показалось, я сделал… или делаю что-то не так, что тебе неприятно, а ты молчишь об этом. Знаешь, я никогда не любил недоговорок, уж лучше обо всем говорить человеку прямо, ну, знаешь, я вовсе не сторонник хамства и привычки лепить бестактные вещи в лоб, но как можно исправить что-то, даже не зная, в чем именно дело? Мне очень хотелось бы… ну, чтобы наши отношения продолжались, возможно, до меня что-то и доходит с трудом – прости – но вас, девчонок, иногда бывает так сложно понять. Ты мне показалась особенной. Уверен, мы ведь не обидим друг друга, если будем говорить начистоту, а даже если и так – постараемся вдвоем исправить это. Я приложил бы все усилия… Ты со мной согласна? Если люди действительно друг другу нравятся, я надеюсь, у нас именно так – мы… они примут друг от друга все. – Звучит неплохо. Но в жизни, увы, часто случается иначе. Симпатию легко разрушить излишней откровенностью. – Если… когда чувства настоящие – они выдержат проверку! – Матвей взял девочку за плечи. – Ведь мы любим людей такими, какие они есть, верно? Какой смысл притворяться кем-то другим – даже если кому-то в тебе и понравятся иллюзорные качества, ты ведь будешь понимать, что любят совсем не тебя, а эту иллюзию! – Но каждый человек хочет казаться лучше, чем он есть. Особенно перед теми, кто ему нравиться. Тебе это незнакомо? – Я мог бы постараться СТАТЬ в чем-то лучше. Но не притворяться. – Разве у тебя нет такого соблазна? – тихо спросила Виктория, придвинувшись вплотную и горячо шепча практически ему в лицо. Матвей уловил тонкий шлейф духов – чересчур изысканных и горьковатых для девочки-подростка да еще днем в школе, Вике, на его взгляд, больше подошли бы свежие «огуречные» ароматы. Впрочем, девчонкам виднее. – Нет желания надеть золотую маску, в которой будешь в глазах других самым сильным, самым лучшим, самым талантливым? Жизнь стала бы гораздо проще… Гораздо больше людей будут любить кого-то за его безупречные качества, чем просто таким, как он есть. – А ты? – в тон, едва слышно, прошептал мальчик. – ты могла бы любить кого-то… обыкновенного? Не лучшего, не самого сильного, не невероятно талантливого, а просто – человека? – Любить – в любом случае означает признавать достойным, – с лукавой улыбкой заметила девочка. – но любовь зачастую и есть та золотая маска, в которой любой человек для тебя будет самым лучшим, правда? Матвей подался вперед, неловко ткнувшись губами в чуть приоткрытые губы девушки. От горьковатого запаха слегка кружилась голова.
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 14. Алина ======
– Девочки… – Марго, я тебя просто не узнаю! – резким движением Вика закинула на плечо рюкзак. – Не бывает таких совпадений! Мы же ничего не знаем об этом парне! – Он мне жизнь спас, разве этого недостаточно? – раздраженно тряхнула белокурой гривой Марго. – Коля ничего не скрывает от нас – он не виноват в том, что потерял память! – Но Евы с нами нет, мы не можем точно знать, правда ли это! – Ты же видела его! Коля похож на человека, способного на обман? – Если бы все лжецы были ПОХОЖИ на лжецов… – Девочки, – еще раз робко попыталась вклиниться Алина. – я вам хотела сказать… – Достаточно! – потеряв терпение, рявкнула Маргарита. – Подумай своей головой: ТЫ стала бы посылать шпиона, симулирующего потерю памяти без более-менее внятной легенды? Едва не утонувшего в реке при попытке разыграть спасение? Помолчав, Вика чуточку беспомощно пожала плечами. – Нет. Не стала бы надеяться, что столкнулась со столь глупым противником. Властелинам тьмы и все такое, конечно, свойственно недооценивать врагов, но не до такого абсурда. Послушай, мне тоже кажется, что твой Коля вполне заслуживает доверия, но… ты сама на себя не похожа. Вот уж кто никогда бы не стал кидаться в омут с головой… – Я как будто всю жизнь его знаю. Я всегда знала, что встречу его, понимаешь? Поэтому и глупо казалось тратить время на все эти свидания, кокетство и случайных поклонников, когда уверена, существует в мире тот единственный, который так или иначе – моя судьба. Я понимала, что узнаю его с первого же взгляда: так оно и случилось. И он, он ведь тоже искал меня – мы оба это чувствуем, так какой смысл чего-то скрывать и опасаться? – Как можно быть столь уверенной?.. – Можно! Можно быть уверенной в себе и других, представь себе! – Что ты… – Ты просто завидуешь! Завидуешь, потому что вы с Матвеем так и ходите вокруг да около, боясь признать очевидное и страдая от дурацкой мнительности! Тебе нравится Матвей, все видят, что ты нравишься ему… – Я вовсе… вовсе я не завидую! Подумаешь, знакомство как из романа в мягкой обложке, некоторые люди по-настоящему узнают друг друга, прежде чем делать какие-то выводы! – Ты просто трусиха! – А ты – ненормальная! Натурально снесло крышу! Марго последнее время – как раз с судьбоносного знакомства – действительно мало походила сама на себя. Сдержанная и скептическая особа обнаружила в себе непривычную для подруг мечтательность и лиричность. Казалось, характер Маргариты изменился в лучшую сторону, она стала дружелюбнее даже с младшей сестренкой Лилей (что для знающих историю их внутрисемейных баталий подруг было примерно равнозначно пляжному сезону посреди зимы!), но, оказалось теперь, недостаток былой уравновешенности тоже поменял взаимоотношения в компании. – Девочки, ну перестаньте. Зачем ссориться из-за какой-то чепухи? – в очередной раз воззвала Аля и обе побледневшие от гнева физиономии уставились уже на нее. – Это не чепуха! – отчеканила Виктория. – Ты не понимаешь… – Вырастет – поймет! – холодно бросила Марго. – Чего ты хочешь от ребенка? Одни приключения на уме! – Что? – ошарашено хлопнула глазами Алина. Вот значит как! Подружки! – Вот значит как?! Так вот что я вам скажу: если быть взрослой, значит, забывать обо всем из-за какого-то болвана, то я РАДА, что не доросла до этого! – голос слегка задрожал. – Продолжайте собачиться, не стесняйтесь! Обойдусь и без ваших советов, раз вы все равно больше ни о чем думать не способны! Отвернувшись, чтобы не разреветься прямо перед ними, Алина поспешно зашагала прочь по коридору. Ребенок! Может, она и младше всех в компании, но это не означает, что ее можно не принимать всерьез! По крайней мере, она не создает для всех проблем из-за своих влюбленностей! Неплохо было бы посоветоваться хоть с Дарьей, кажется, единственным, не считая ее самой, человеком, сохранившим вменяемость, но для отличницы плен и прогулка по лесу не прошли даром – девочка все-таки простудилась и школу еще не посещала, Алина сама каждый день добросовестно таскала ей домашнее задание. Но сегодня после уроков идти к Кукушкиным, а потом возвращаться обратно не имело смысла – что, если заметившая слежку незнакомка улизнет и больше в школе не покажется? Фима Сорокина, которую Аля пыталась расспросить, что это за новенькая и давно ли она в школе, ничего вразумительного ответить не смогла, немало этим фактом смутившись, оттого призвала на помощь сестру, учащуюся с незнакомкой в одном классе. Но и всеведущая Крыся многого не сказала. Новенькая и новенькая, фамилия Ткачева, со странностями, но тихая, ничего интересного. Когда именно она появилась в классе, Кристина не помнила тоже. – Живет в деревенском домике ближе к окраине. – С родителями? – Ну, уж, наверное, не одна, – Крыся пожала остренькими плечами. Такое безразличие для Сорокиных было, мягко говоря, не типичным… – да чего в ней интересного? Если бы не та выходка на рисовании, никто и не заметил бы. – А что она натворила? – Да ничего. В сущности. Рисовали вазу с фруктами, она и намалевала все какое-то ядовито-яркое, по контрасту окутанное паутиной, а на апельсине пририсовала паука – противного такого, с лапами… бр-р! А Зая Лунина, дурында, увидела и давай верещать, чуть урок не сорвали! Зайка – как звали почти все в школе Зою Лунину – пухленькая блондиночка со слегка восточными чертами широкоскулого курносого лица, что странновато сочеталось с огромными и абсолютно круглыми ярко-синими глазищами, принималась вопить или реветь практически по любому поводу или даже без оного, так что ничего странного в произошедшем не было. – Я же говорю – ненормальная. Уставиться в одну точку и замрет. Только пальцами шевелит, словно на невидимой клавиатуре печатает или на клавишах играет… но в нашей школе такая мелкая странность вполне терпима! Много куда более буйных психов! – Крыся выразительно покосилась на Юрика с товарищами, пытающихся вволочь упирающегося черноволосого паренька в женскую уборную. Тот в школе считался человеком глубоко несчастным – во-первых, потому, что мамуля обозвала Юлием в честь великого императора, обеспечив в школе очень обидную для парня кличку «Юлька», во-вторых, из-за соседа по парте Варфоломея – симпатичного блондинчика с глубоко левым срезом по всему периметру головного мозга, крайне вспыльчивого и истеричного, вроде как неприязненно относящегося к тихоне Юлию – по характеру мальчишки были полной противоположностью, как и внешне – но отчего-то вечно не отходящего от него ни на шаг. Даже странно, что сейчас его тут нет… – Да уж… – совершенно искренне согласилась Алина, возвращаясь мыслями к новенькой. Похоже, если она хочет чего-то узнать, следует проследить за ней самой. – Фима, можно тебя попросить – проведай сегодня вместо меня Дарью, отнеси ей домашнее задание, а? – Нормальные люди на бюллетене отдыхают, а эта просто жить не может без уроков, – недовольно пробурчала Сорокина-младшая, однако, согласно кивнув. Аля искренне понадеялась, что Даша на нее не обидится. – Правильно, чем ей еще в жизни интересоваться! – желчно подхватила Крыся и Алинка поспешила малодушно сбежать от Сорокиных подальше. После Крещения, на которое вместо положенных традицией морозов лил дождь, зима все же принялась неохотно вступать в свои права. Наверное, из-за этих погодных непоняток и складывалось впечатление, будто зима еще только начинается, а совсем недавно отгремевшие новогодние праздники еще только впереди. Легкий снежок еще не успел накрыть землю полностью, только сыпался с неба, окутывая город невесомым туманом. Как оказалось, новенькая девчонка жила не просто на окраине, а практически за городской чертой. Здесь чернели почти все давно заброшенные и перекосившиеся домики деревенского типа – район уже несколько лет планировали сдать под снос, но у городского бюджета всегда не вовремя заканчивались деньги и это в очередной раз откладывалось на неопределенное «потом». Незнакомка остановилась возле низких обшарпанных ворот и распахнула калитку. Петли уныло скрипнули. Ни одного окна в обветшалом домике за кое-где сломанным забором не горело, он казался таким же заброшенным, как и большинство домов на этой улице. Оглянувшись по сторонам и, кажется, не заметив в снежной пелене ранних зимних сумерек прижавшуюся к ограде за углом Алину, незнакомка вошла в калитку, притворив ее за собой. «Может, она решит, что калитка скрипнула от ветра…» – немного выждав, девочка двинулась следом. Калитка оказалась неплотно затворенной, миниатюрная Аля вполне сумела проскользнуть в щель, не тревожа скрипучих петель. Свет в доме так и не загорелся. Алина вообще сомневалась, есть ли там электричество, но не могли же обитатели этой развалюхи жить без света вообще. Может, это вовсе не дом незнакомой девчонки? Но что ей тогда нужно в заброшенном здании? Стараясь шагать по скрипучему деревянному крыльцу бесшумно, Аля заглянула в холодный темный холл. Сомнений быть не могло. В этом доме не просто никто не жил – сюда и не заходили-то уже сто лет. Помещение было густо окутано паутиной по которой сновали сотни деловитых паучков, как-то странно было видеть их зимой в не отапливаемом доме. Пойти по тесной прихожей в комнату, утопающую в еще более густой паутине, у Алины еще получилось, но только для того, чтобы убедиться – в комнату ни один человек не входил. Просто не мог бы, не разорвав этой завесы! Но куда в таком случае подевалась новенькая – других дверей из прихожей не было, кажется, домик и состоял-то из двух небольших комнат. Размышляя об этом, девочка не сразу обратила внимание на то, что при ее появлении паучки, до того беспорядочно снующие по своим сетям, целенаправленно хлынули в прихожую, к выходу. – Есть тут кто-нибудь? – неожиданно поежившись от смутной тревоги, тихо позвала Алина. Ответом было только тихое шуршание множества лапок. Запоздало обернувшись, девочка тихо взвизгнула – пауки осыпались на потемневший деревянный пол спекшимся комом, из которого, как из глины, буквально на глазах вылепилась уродливая тварь. Больше всего существо напоминало гиену с жесткой черной шерстью, но стояло на четырех парах хрупких паучьих лапок, шипастые суставы которых поднимались над туловищем, а морда, помимо напоминающих пару попугайских клювов жевал была украшена тремя парами непроницаемых зеленоватых глаз. За спиной тварь сложила похожие на вороньи черные крылья. – Кто ты… что ты такое?! – Разве ты не искала меня, Берегиня? – глухо рыкнуло существо. – Заходи, попьем чайку, говорил паук сверчку… Но я тебя не приглашала! – Это ты… ты нападаешь на людей в школе? – хрипло спросила Алина. Существо глухо с насмешкой защелкало. – Нет. Так что ты следила за мной зря. Даже не представляешь себе, НАСКОЛЬКО зря – особенно в одиночку, потому что из этого дома ты не выйдешь! – Я могу выходить и не через дверь! – собрав в кулак всю волю, Алина сбросила оцепенение и, хмыкнув, взмыла под потолок. Окутавшая комнату паутина липла к лицу и волосам, но девочка не замечала этого. Окошки в полупустой комнате были слишком маленькими даже для нее, быть может, какой-нибудь люк в потолке – и можно будет улизнуть через чердак? До ушей донеслось тихое шипение, должно быть, в истинном своем обличье чудовище таким образом смеялось. Шелковая нить – паутинка с хорошую бечевку толщиной, но гораздо прочнее, обвила ее колени, сдернув вниз, лицом на пыльный крошащийся застарелым деревом пол. – Все даже проще, чем я думала, – прошелестело существо, ловко окутывая девочку шелковыми нитями. – госпожа была права! – Разве ты служишь не князю тьмы? – автоматически уточнила Алина. Тварь снова насмешливо защелкала. – Не забивай себе головку, бабочка моя! – почти с нежностью посоветовала она. – Госпожа желает твои крылышки в свою коллекцию, – резко дернув за паутину, тварь заставила девочку снова упасть лицом на пол, и стянула с ее ног сапожки Летавицы. – но тебя саму оставила в мое распоряжение. Князь, знаешь ли, не жалует людоедство, но природу не перекроить. В некоторых случаях нам это позволено, если, конечно, не оставлять следов, – чудовище с урчанием потерлось о щеку Алины. Мгновение спустя девочка ощутила укус… Это было не больно. Что-то похожее она чувствовала, когда стоматолог вколол в десну обезболивающее и через какое-то время язык и половина лица утратили чувствительность и подвижность. Они с Евой еще дурачились и хохотали, когда Алина пыталась корчить гримасы и произносить «замороженными» губами и языком скороговорки… Какой же она была дурой, сунувшись сюда в одиночку! Но Ева в больнице, а остальные… остальные не понимают ее, на них нельзя положиться так же, как на лучшую подругу, несмотря на бесшабашность, никому не давшую бы в обиду!... – Ты пока отдыхай, – прошелестела тварь в ухо жертве. – я быстро улажу все с госпожой и обязательно к тебе вернусь. Все тело онемело от странного яда. Уж лучше бы боль, чем эта заторможенная бесчувственность, постепенно охватывающая не только тело, но и разум. Не в силах сосредоточиться даже на шепоте паучихи, Алина провалилась в странное полузабытье… «Алина! Алина, проснись!» – Бабуля, еще пять минуточек и встаю, – невнятно пробурчала девочка, не разлепляя глаз. Просыпаться не хотелось. Просто не находилось сил даже пошевелиться, словно в теле не осталось ни единой косточки или мышцы. Мысли вполне поддерживали это позорное лентяйничество, никак не желая стряхивать с себя липкую паутину дремы. Почему-то от слова «паутина» девочку кольнуло легкое непонятное беспокойство. «Алина! Проснись немедленно – ты в опасности!» – Бабушка, даже если я чуток опоздаю к началу занятий – вряд ли это такая уж страшная опасность! Все равно придется еще ждать Еву, она постоянно встает за пять минут до выхода и… Ева! Необъяснимое смутное ощущение кольнуло вторично, заставив нехотя, сквозь густую пелену задуматься о его причинах. Собственная голова неожиданно показалась похожей на утонувший в пыли и паутине чердак, где каждое шевеление заторможено – перед глазами просто как наяву всплыл образ комнаты, обвитой густой паутиной. Сон, кажется, неуклонно отступал, но желания вставать не прибавилось – девочка чувствовала себя обессиленной, как выжатый лимон. «Алина! – снова донесся легка рассерженный бабушкин голос. – Ты меня слышала?» Протестующе замычав, девочка хотела было перевернуться на другой бок, натянув на голову одеяло, но с удивлением обнаружила, что действительно не может шевельнуться. Удивленный возглас прозвучал тем же едва слышимым невнятным мычанием. «Бабушка!» «Не паникуй, сейчас станет легче. Я почти распутала эту сеть… будь готова действовать по моему сигналу!» Действовать. Если бы Аля могла, она бы скептически хмыкнула! Не получалось ни то, что мизинцем шевельнуть или сказать хоть слово, а даже открыть глаза, хотя мыслям быстро возвращалась ясность и четкость, а бабушка советует… Бабушка??? «Тихо, маленькая, тихо. Разве я могла тебя бросить, особенно сейчас, когда вы вынуждены расхлебывать последствия наших же ошибок прошлого. Увы, моя помощь невелика…» «Бабуля, я… что произошло? Я ничего не могу понять, а ситуация усложняется, кажется, с каждым шагом… Что нам делать?» «Если бы я знала ответы на все эти вопросы… Остается надеяться, вам повезет больше, или вы сами окажитесь лучше, чем когда-то мы. Слишком многое в настоящем порой родом из прошлого!»
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 15. Виктория ======
Только ссор им сейчас и не хватало для совсем уж полного счастья. Но выносить Маргариту – эту вечно самую умную, самую уверенную и вообще супер-пупер замечательную особу – порой было очень и очень нелегко. Особенно когда и в самом деле немного ей завидуешь. Хорошо точно знать, что любимый человек – действительно тот самый, самой судьбой предназначенный, хорошо, когда этого человека не пугает такая поспешность, напротив, он чувствует то же самое, хорошо… наверное, просто замечательно быть высокой фотомодельного вида натуральной блондинкой с загадочными зелеными глазами, всегда такой стильной и эффектной, что прекрасные рыцари нашего времени готовы утонуть в реке ради такой… «Я вовсе не хотела бы, чтобы ради меня кто-то тонул! – резко напомнила себе Виктория. – и вообще купался посреди зимы, зарабатывая воспаление легких!» Матвей совсем не походил на героя, он был поэтом, и Виктория ни за что не променяла бы его на болвана, не зная броду, сующегося в воду, так, что все его спасательные операции заканчиваются тем, что надо спасать его! Впрочем, в Маргарите так сильно чувство строгой ответственности – ей самое оно нянчиться с недотепой, нуждающемся в «крепкой заботливой руке». «Матвей говорил, ему нравятся сильные уверенные девушки…» Должно быть, он имел в виду Ольгу. Вика давно заметила какой-то непонятный интерес Матвея к молодой учительнице, он зачастую задумчиво смотрел в сторону этой амазонки, словно на что-то решаясь. И, значит, решился. О чем они шептались во время матча, бывшая послушница, кстати, так и не объяснила, довольно резко посоветовав Вике не лезть не в свое дело. И объяснить свои опасения нереально: Ольга же ей в лицо рассмеется за подозрение, что между ней и мальчишкой-учеником может что-то быть. Да и вообще с кем бы то ни было… «Придется поговорить с ним начистоту. Я такая, как я есть – как бы ни хотелось быть лучше, чтобы ему понравиться. Если он тоже хоть немного ко мне небезразличен, должен отнестись с пониманием, если же окажется, что нет… это все же лучше, чем вечно отгораживаться самообманом!» Заглянув в девятый класс, однако, Матвея виктория там не обнаружила. Спрашивать о нем было неловко – еще поднимут на посмешище «малявку»… Вика хотела уже удалиться ни с чем, когда ее заметил Афанасий. – Ты Матвея ищешь? – и, не дав ей возразить, добавил. – он в кабинет музыки собирался заглянуть, кажется. – Я вовсе… то есть просто хотела… спасибо. – На моем месте так поступил бы каждый, – отвесив легкий полупоклон, церемонно ответил Афанасий, но окончательно смутившаяся девочка уже выбежала в коридор. – Я прошу прощения… – повернув ручку на двери музыкального класса, Вика опасливо заглянула внутрь. Учительницы там не оказалось, а сидящей на первой парте Матвей встал ей навстречу. – Привет… извини, ты, кажется, сейчас не занят. Мне показалось, нам стоит поговорить… начистоту. Парень согласно улыбнулся, кивнув на место за партой рядом с собой. – Я тоже об этом думал, – доверительно согласился он. – знаешь, не люблю тайн и недоговорок. Ты показалась мне не такой, как другие девочки, потому что ты… настоящая, что ли, искренняя, такая, как есть на самом деле. По-моему это самое ценное, что может быть: зачем порядочному и честному человеку что-то о себе скрывать? – Ну… – покраснев, Виктория бросила косой взгляд на торчащий из рюкзака лук Молоньи. – есть вещи, которые не все способны понять, не обязательно постыдные или неправильные, а просто, о которых не все решаются сказать. – Если в этом нет действительно ничего постыдного – бояться глупо и все нормальные люди спокойно примут человека таким, как он есть. Если же с ним все же что-то не так… скрывая, не получится это исправить, верно? Сможет ли она когда-нибудь быть по-настоящему с ним откровенна? Матвей заслуживает доверия… но не сочтет ли он ее… чересчур странной? Легко рассуждать отвлеченно, до того, как столкнулся с чем-то необыкновенным напрямую! – Разве тебе самому никогда не хотелось казаться другим лучше, чем ты есть… чтобы… ну, больше кому-нибудь
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 16. Ведьма Мара ======
Жизни Матвея действительно ничего не угрожало. Марина не была уверена до конца, получится ли у нее, но все прошло гладко, вместо привычного «украденного дыхания» ведьма применила «поцелуй русалки», овладев его чувствами и целиком подчинив паренька себе. Ей в прошлом не раз приходилось видеть, как Галина использует эти чары: Марина знала, как все должно происходить, знала, что получалось в результате, бусы Даны сейчас принадлежали ей и она примерно представляла себе, что должна делать, но что получиться у нее самой до конца знать не могла – все же эта магия не была в полной мере ЕЕ. Но скоро. Скоро ее лук и стрелы тоже вернуться к истинной своей хозяйке. А пока стоит разузнать, как дела у гарпии. Оставалось надеяться, та еще не решила поужинать… – Ты говорила, тебе нужны сапоги! – рычаще произнесла тварь. – Так вот они! Мы договаривались, ведьма, девчонка – моя! – Я не претендую на твое угощение, – едва подавив гримасу отвращения, возразила Мара. – но мне нужно ее дыхание, чтобы получить возможность использовать артефакт. Это даже не убьет ее, а после можешь делать, что захочешь. Гарпия неохотно отошла с прохода в заброшенный тесный домик, который выбрала в качестве ловушки для Летавицы. В отличие от самой Мары, у нее все прошло, кажется, без сучка – без задоринки… безмозглая тварь оказалась везучее ведьмы. Окутанная серебристой паутиной девочка в заторможенном полузабытье сидела на полу, повернув полу прикрытые затуманенные глаза на звук шагов. – Ты кто? – едва ворочая языком, выговорила она. – Не нервничай, милая, – мелодично произнесла Мара. – все замечательно. Позволь мне поцеловать тебя – и сладких снов. – Н-нет… – безвольно уронив голову набок, промычала девчонка. – Ну-ну, успокойся. Больно не будет… – Ну эт-то смотря кому, – чуть более внятно сказала Летавица. – уйди… Вот девчонки – одна другой нахальнее. Нахмурившись, Мара схватила маленькую Летавицу за шею, собираясь притянуть к себе, но девочка, с неожиданной легкостью разорвав плотные серебристые путы, протестующе замолотила руками, пару раз неуклюже попав ведьме по носу. Хоть эта была гораздо меньше и слабее Виктории, от неожиданности Мара слегка отпрянула, позволив чертовой девчонке вывернуться. Их недолгая возня подняла совершенно невозможное количество пыли с пола и развешанной повсюду паутины, которая тут же оказалась в носу и глазах разозленной до чертиков ведьмы. Мара издала невнятный звук, привлекая внимание гарпии, поскольку открыть рот означало бы еще и наглотаться этой пыли, та, кажется, сообразила, что может остаться без столь горячо ожидаемого ужина, и бросилась было девчонке наперерез, но неожиданно резкая волна воздуха и пыли заставила ее пролететь мимо цели и кувырком прокатиться к стене. На мгновение в пыльной завесе Мара сумела разглядеть что-то вроде человеческого силуэта, нематериального, но состоящего из чистого воздуха и оттого неплохо видимого в запыленном помещении. Гарпия тоже разглядела его и – Мара, не прекращая чихать до изнеможения, зло застонала, пораженная тупостью твари – вместо того, чтобы выскользнуть из дома вслед за сбежавшей девчонкой, попыталась напасть на призрачное существо. Как будто туман и ветер, из которого, как известно, состояли тела вилисс, можно поймать в сети! Видимо, сама вилисса была того же мнения. Пыль и ошметки паутины кружились все быстрее, маленький импровизированный смерч вторично сбил гарпию с тонких паучьих ножек и прижал к стене саму Мару, только и сумевшую, что прикрыть лицо рукавом, чтобы не задохнуться от поднятой пыли, не имея возможности даже выкрикнуть вслух все, что думает о Берегинях, вилиссах и безмозглой твари, не говоря уже о том, чтобы что-то предпринять! Но это оказалось только началом неприятностей – смерч продолжал разрастаться и, в конце концов, обветшалый дом, не выдержав такого издевательства, рухнул.
Ольга
Бывшая монастырская послушница как-то не задумывалась в жизни, что же такое «дом». Все-таки существовало непременное различие между Домом, который был здесь у почти неизвестной ей старушки Ядвиги, и типовой квартирой, в которую жилище превратилось теперь. Девушка ничего не трогала здесь и практически не меняла, во вторую комнату – спальню бывшей хозяйки, по молчаливому договору «доставшуюся» Алине – вообще практически не заглядывала, обосновавшись в гостиной. Особой разницы между этой комнатой и бывшем своим обиталищем – гораздо менее просторной и комфортно обустроенной кельей – Ольга практически не видела, и уюта здесь, несмотря на все эти оставшиеся от прежней хозяйки признанные поддерживать этот самый «уют», вещи, было не больше, чем в аскетически обставленной комнатке в монастыре. Может, потому, что для нее самой эти вещи ничего не значили. Ни привезенная с какого-то курорта тусклая ракушка за стеклом серванта, ни кривоватая вышивка, сделанная когда-то маленькой Алиной – все, что при Ядвиге хранило сердечное тепло, теперь было просто ненужным хламом. У Ольги, как и раньше, были кровать, набор оружия, необходимый минимум сменной одежды и крыша над головой – с такими скромными запросами можно было поселиться где угодно. Но нигде при этом не находить «своего» дома. Дома с отпечатком личности живущих в нем, обозначением территории, как безупречный порядок дома у Дарьи и творческий беспорядок у Алины, как жутковатые постеры, вместо обоев закрывающие стены Евиной комнаты и коллекция лупоглазых плюшевых лягушат у Виктории. Картины на стенах, цветы на окнах или просто небрежно брошенная на кресло вещь – все это своего рода герб проживающего в доме человека. И, так странно, ведь совсем не обязательно атмосферу творят добрые отношения в семье. Бывает, становиться домом и жилище, обитатели которого буквально «любят друг друга поедом!». Как раз такое впечатление создавалось и там, где совсем еще маленькая обитательница церковного приюта, впервые увидела настоящий Дом, всей душой почувствовав его отличие от просто места проживания. Что-то там было странное, непонятное, с чем она тогда еще ни разу в жизни не сталкивалась. Да и после, наверное, тоже – дома ей видеть приходилось, но все же не такие. – Твоих родителей сейчас нет? – заглядывая в просторную светлую прихожую, маленькая черноволосая девочка со слегка восточными чертами треугольного, как у котенка, личика, и пока слишком короткими, чтобы заплетать косу, черными волосами, одетая в коричневое платье с белым воротничком, открывающее измазанные зеленкой разбитые коленки, потрясенно поежилась. Все вокруг было слишком странно и непривычно. – А их вообще практически не бывает, – с тщательно вымеренной небрежностью дернул плечом мальчишка на три-четыре года ее старше, приглаживая перед большим зеркалом в бронзовой раме длинные – до плеч – белокурые волосы, усиливающие сходство миловидного, слегка даже девчачьего, личика с бело-золотым ангелочком, которого кто-то нарисовал на рождественской открытке. – Но ты же не живешь здесь один! – трехкомнатная квартира казалась невероятно огромной, и девочке, привыкшей к спальням на пять-семь человек, было слегка страшновато думать о том, каково находиться в одиночестве в таких хоромах. – Если бы – один! – Сереженька, наконец оставив в покое зеркало (наверное, это было для него чем-то вроде ритуала, поскольку шелковистые и идеально прямые волосы ничуть не были растрепанными), с ощутимой горечью хмыкнул. Он именно так в свое время Ольге и представился: не «Сергей», а «Сереженька» – впрочем, к его кукольной миловидности имя подходило идеально. – Но, к моему счастью, Алису трудно назвать домоседкой. Особенно когда родители в отъезде. По словам мальчика, его старшая сестра была просто замечательной особой. Пока в очередной раз не влюблялась, открывая на какого-нибудь несчастного настоящий сезон охоты, в котором все средства были хороши. Вообще-то девушка, Ольге совершенно незнакомая, но, по словам младшего брата, довольно привлекательная, пользовалась у противоположного пола популярностью: ею восхищались, говорили комплименты… и благоразумно держались на безопасном расстоянии, ибо чуть более близкое знакомство с красавицей обращало в бегство самых отчаянных менее чем за несколько часов! Ибо к ангельской внешности Алисы прилагался ТАКОЙ характер… Включающий в себя так же и неимоверное упрямство, порой позволяющее в буквальном смысле брать артачащихся парней измором. Правда, когда «все средства» все же приводили к ожидаемому результату и армия поклонников Алисы пополнялась очередным новобранцем, через какие-нибудь пару дней Сережина сестренка неожиданно вспоминала, что она – девушка свободолюбивая – теряя к объекту недавней охоты весь интерес. Так, во всяком случае, было – и теперь мальчик едва ли не с сентиментальной ностальгией вспоминал времена, когда на сестричкином жизненном пути встретился юноша, чья позиция легко укладывалась в кратком «живьем не дамся!». Со вздохом Сереженька заметил, что сам он никогда не решился бы ставить Алисе ТАКИЕ условия – в азарте она вполне может понять их чересчур буквально. Вполуха слушая жалобы на родственницу, Оля продолжала осматриваться. Ей не читали перед сном сказки, да и научившись читать сама девочка не стала поклонницей художественной литературы, ограничиваясь тем, что получала по школьной программе, но, если бы вдруг решила нарисовать в воображении сказочный дворец, он, наверное, выглядел бы именно так. Высокие потолки без давящей громоздкой лепнины, но с какими-то причудливыми узорами по краям, странная мебель, словно для какого-нибудь исторического фильма, картины на стенах… и книги – просто невероятное количество книг. Книг, в которых, при всем своем равнодушии к чтению как таковому, Оля могла почувствовать… наверное, душу. Эти книги любили и читали. Наверное, много лет и много поколений, хотя и не зачитывали до дыр. Лишенные давно уже лоска свежеотпечатанного издания, эти книги все же не обветшали, не истрепались, как учебники в их школьной библиотеке, но словно бы хранили в себе отпечатки отношения и переживания каждого читателя. Матушка Любава учила ее, что в оружии остается часть сути воина, оттого следует быть осторожной, используя чужое, в особенности – вражеское оружие и попытаться стать другом своему. Наверное, аналогичным образом книги сохраняли в себе частичку владельца. А перед одной картиной – над небольшим комодом в гостиной – Ольга довольно долго простояла, со странным чувством вглядываясь в изображение. На картине были нарисованы четыре кружащих в небе дракона: самый большой, иссиня-черный, несмотря на размеры изящный и гибкий, как плеть – судя по тщательно прорисованной горделиво вскинутой узкой змеиной голове и холодному сапфировому взгляду, это была драконица; второй, рубиновый с зеленоватым узором, несмотря на более яркий окрас, казался в какой-то мере ее тенью. Несколько проигрывала черной драконице в изяществе вторая, сине-голубого окраса с серебристым блеском, как Ольга знала из… факультативной программы обучения, у драконов, как и у обычных змей, не должно быть ресниц, но у синей драконочки они были, подчеркивая насмешливо-кокетливый взгляд похожих на драгоценные камни глаз. Самый маленький дракон, вернее даже, детеныш, был почти целиком золотым, лишь кое-где с зеленоватым рисунком и почему-то больше напоминал играющего в траве котенка, нежели пресмыкающееся. Что именно ее привлекло в этой картине, Ольга не могла бы объяснить, наверное, потому и рассматривала ее так долго, в надежде сформулировать необъяснимое ускользающее чувство. – Это Александр Владимирович нарисовал. Он вообще невероятно талантливый! Правда, говорит, что рисовать терпеть не может, но это подарок – на мой день рождения зимой! – Александр Владимирович – это еще кто? – Ты что, меня не слушала?! Ну, помимо прочего, последнее увлечение Алисы. Только она способна полагать, что серьезный умный человек всерьез способен связаться с такой бестией, как она! Знаешь, что она заявила? «Папочка же с мамулей связался»! Тоже мне, пример для подражания. – Твоему Александру Владимировичу – сколько лет? – озадаченно уточнила Оля. – Весной исполнилось семнадцать. А что? – Сереженька непонимающе встретился с ней взглядом. – У него дела с отцом. Вернее, папочка вводит его в курс дела – ну да тебе это будет неинтересно, я сам-то там не очень понимаю. На комоде, прямо под картиной с драконами, стояла довольно большая семейная фотография. – Сереж, ты только не обижайся, хорошо… у вас с Алисой мать родная? Дело было даже не в том, что высокая – на полголовы выше супруга – черноволосая хищница в максимально простом прямого кроя черном платье, украшенном только ниткой жемчуга, выглядела, несмотря на подчеркнутую строгость образа, совсем ненамного старше почти взрослой дочери – и по меньшей мере, вдвое младше супруга; но разглядывая лица, девочка не сумела найти ни единой черточки фамильного сходства. У отца и обоих детей были типичные для славян довольно красивые лица, светлые волосы и светлые же не слишком большие глаза. Женщина же была красива той невероятно изысканной красотой, что получается лишь при смешении кровей нескольких народов, непонятно, почему, но Ольге она показалась похожей на индианку – невольно девочка представила ее, одетой в яркий, расцвеченный многочисленными драгоценностями, наряд. Чистое выразительное лицо, напоминающие дорогой мех черные волосы – на портрете гладко собранные в «узел», но легко представляющееся распущенными по плечам мерцающей копной – непроницаемые, матово-синие глаза… У остального семейства глаза были прозрачными, как леденцы – серые у отца, светло-синие у Алисы и Сереженьки. – А. Это все спрашивают. Родная, конечно, и мне и Алиске. Просто она моложе папочки и не из России родом. Ее девичья фамилия Аждеха. – Персидская? – Кажется, в Персии так называли созвездие Дракона. Переводится примерно как «змей, пожирающий людей», красивая фамилия, ничего не скажешь! – Но вы совсем на нее не похожи. – Папочка говорил, что умом мы оба в нее. Таким тоном, что это можно трактовать, как «отсутствием оного», – Сережа хихикнул. – а Алиса еще и характером. Так что физиономическую принадлежность древнейшему и благороднейшему семейству Гоярынских можно считать компенсацией! – Разве это ваша фамилия? – Нет. Но у нас есть что-то вроде семейной легенды. Совсем недавно всплывшей, ну знаешь, в последние годы иметь благородных предков перестало быть уголовно наказуемым и сделалось, напротив, очень модным. Так вот, этот дом до революции принадлежал дворянскому роду Гоярынских. Вроде как у семьи были немецкие корни и фамилия фон Хорн русифицировалась сперва до Горын, а потом – до Гоярынские. При революции, разумеется, дом разграбили, хозяин – последний в роду, сгинул неизвестно куда, даже не утруждая новых власть имущих своим показательным расстрелом, а когда буря слегка поутихла, из особняка сделали домик на четыре квартиры. В одной из которых и поселился наш дедушка – Георгий Змеев. Он сумел собрать и восстановить практически всю библиотеку и, скажем так, «фамильную сокровищницу» Гоярынских, даже кое-что из антикварной мебели, как видишь, уцелело – да она особо никому и не была нужна – громоздкая, нефункциональная, в малогабаритку, а уж тем более – комнату в коммуналке – не влезет. Изначально-то ему одна комната тут принадлежала. Ну так вот, сейчас просочились слухи, что Георгий был на самом деле сыном Станислава Гоярынского, о котором почему-то никто ничего не знал. Женат-то последний в боярском роду не был. Впрочем, сам дедушка – тоже, кем была наша бабушка, кажется, отец и сам не в курсе, но квартирку со всем содержимым получил, можно сказать, в наследство. Правда, кое от чего из «сокровищницы» пришлось продать и заложить, когда грянула перестройка… Если все это хоть отчасти правда – у дедушки было специфическое чувство юмора: поменять фамилию Гоярынский на «Змеев»! Да еще то ли по совпадению, то ли намеренно – назвав папочку Станиславом, как боярина Гоярынского. Девочка рассеянно кивнула и снова подняла взгляд на картину. Нарисованные драконы на мгновение показались ей живыми, неподвижно замирая на холсте только когда кто-то прямо смотрел на них, все остальное время безмятежно кружа по нарисованному кусочку неба. Сбросив волну воспоминаний, Ольга невесело усмехнулась. Почему так получается, что порой что-то открыто находится прямо перед глазами, однако увидеть или услышать его получается, только когда уже знаешь, что именно должна видеть и слышать. Сережа ничего толком и не скрывал от своей неожиданной подружки, быть может, был просто слишком маленьким, чтобы понимать, о чем стоит говорить, а о чем нет, а возможно, грань между той правдой, что можно открыть и той, что стоит утаивать, была для даже маленького дракона достаточно широкой, чтобы небрежно проходить по ней даже с завязанными глазами. Потому что все равно заметит что-то лишь тот, кто знает, чего следует искать. А если даже монастырская послушница, которую учили на Экзекутора и которая знала о драконах хотя бы то, что они действительно существуют, имея глаза, да не увидела, чего опасаться простых людей? От размышлений отвлек оглушительный визг дверного звонка, не смолкающий, пока раздраженно морщившаяся девушка не подошла к двери. – Да иду уже, не трезвонь! – рыкнула она, впуская Алину. И, едва взглянув на девочку, моментально сбросила раздражение. – Что произошло?! – Опасности для жизни нет, – скороговоркой выпалила Аля, проскальзывая в глубину коридора к комнате Ядвиги Светозаровны. – Ольга, я тебя умоляю, свяжись как-нибудь с девчонками, у меня срочный разговор, происходит что-то совершенно невероятное! Потом все объясню, чтобы не повторять по нескольку раз, а я пока начну поиски! Комментарий к ГЛАВА ВТОРАЯ. 16. Ведьма Мара Семейный портрет Змеевых http://rs.foto.radikal.ru/0708/4e/ff4bc54c775a.jpg
Они же на рисунке Александра http://o.foto.radikal.ru/0707/48/93e15ba396ac.jpg
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 17. Маргарита ======
Я влюбилась в метро
В силуэт запредельный,
Отразившийся в глади
Оконного льда.
Он, конечно, герой,
В этом нету сомнений,
При парадном параде
Прибывший сюда…
«Менуэт»
Несмотря на каркающие заверения в том, что «если в январе март, то в марте жди января», весна, похоже, обещала в этом году быть ранней. Февраль еще не закончился, но в воздухе уже разлилось то непередаваемое настроение, предвещающее скорый ее приход! На еще не успевшем потемнеть снегу тысячью искристых брызг рассыпались солнечные лучи, сосульки уже с цоканьем роняли первые слезинки, оглушительно вопили с деревьев птицы, а небо, уже утратившее зимнюю хрустальность, теперь казалось нарисованным акварелью, окончательно превращая Вересково в сказочный городок-игрушку. Подумать только, а ведь всю жизнь Маргарита любила зиму куда больше весны… Словно бы и не замечала этого головокружительного чувства… пробуждения, словно до того видела мир через какие-то темно-серые очки, а теперь внезапно потеряла их, заставив все вокруг заиграть яркими звенящими красками. До нетерпения хотелось увидеть первые, наверное, вырастающие из упавших на землю солнечных лучиков, маленькие «солнышки» цветов мать-и-мачехи, появления которых, увы, было ждать еще почти два месяца. Коля встречал ее возле школы. Интересно, в каком классе учился он сам? Насколько Марго могла судить, юноше было лет шестнадцать-восемнадцать… Мария Ивановна предлагала ему посещать занятия в десятом или одиннадцатом классе вересковской школы, с директрисой она как-нибудь договорилась бы, а заодно можно было бы просчитать, как и чему он учился раньше. Коля отказался, предпочитая полулегальные заработки в компании Фомы и Витька. Он вообще оказался очень гордым и принципиальным человеком, не желающим существовать за чей-то счет: если пожить у Михайлины его еще сумели убедить, то сидеть у пожилой учительницы на шее юноша точно не собирался. Попытка Маргариты и Алины принарядить его во что-то более стильное, чем широкие джинсы, поношенные сапоги и удлиненная куртка с «поэтическим» шарфом – тоже успехом не увенчалась. Вот уж Ева похихикала бы над этим спором, язвя, что переходный возраст у некоторых девушек заключается в том, что они прекращают наряжать куколок и начинают наряжать мальчиков! Ева… – Что-то не так? – заметив перемену на лице Маргариты, обеспокоено спросил Коля. Девочка неопределенно повела плечами. Скажи ей кто незадолго до всей этой истории, что она будет так скучать по этой надоедливой балаболке Евгении не меньше, чем по Елене… – Взгляни, что я нашел! В руке у Коли был ярко-желтый, как малюсенькое солнышко, цветок. – Но до их появления еще месяца полтора! – ахнула Маргарита. – Один решил сделать исключение, – парень улыбнулся. – иногда в жизни случаются маленькие чудеса. Марго… я хотел поговорить с тобой – это очень важно. – Да? – вертящую в руках цветок девочку кольнула странная смесь надежды и испуга. – Я много думал о том, что произошло и вообще. Мне кажется, все это произошло неспроста. – Наша встреча? – В частности. Знаешь, я же помню, как прыгнул в реку, зная, что должен тебе помочь, но до того… даже не знаю, как оказался на берегу. Как и зачем. Не мог же я знать заранее… впрочем, конечно, дело не в этом. Сейчас все вы практически утратили свои силы и находитесь в постоянной опасности, уверен, мой долг помочь, но… я так неудачно все забыл и теперь от меня никакого проку. Слышал все, что вы говорили о волшебном мире, о князе тьмы и все такое прочее… Думаю… нет, я УВЕРЕН, моя жизнь связана именно с тем миром – не могу этого объяснить, но… Маргарита! Мне необходимо найти свое прошлое. Или хотя бы вспомнить свой смысл – и я не могу этого сделать, сидя дома у Михайлины и выгребая в компании Витька сараи! Я должен найти свой путь! – А как же я? Ты сказал, что будешь помогать нам… – Таким образом я никому не помогу, – печально покачал головой Коля. – Мы тоже могли бы тебе помочь. Никто не обитает исключительно в волшебном мире – у всех есть имена и статус среди людей, так, во всяком случае, говорит Михайлина. Если подключить некоторые связи, мы могли бы узнать… – Ты не понимаешь! – Коля слегка встряхнул девочку за плечи. – Действительно не понимаешь? По-настоящему НАЙТИ себя я могу только сам, никто этого за меня не сделает. Человек – это не имя, документы и какие-то бумажки, я говорю о смысле… нет, не так. Я просто не могу выразить этого словами, понимаешь? Но ты… Порой мне кажется… нет, не так. Я вернусь, Маргарита. Я все улажу и вернусь. В любом случае! Я узнаю свою миссию, свою цель и выполню ее, чтобы доказать, что я тебя достоин, как истинный рыцарь своей прекрасной дамы! Ты будешь мной гордиться. – Коля, ты ненормальный! – обняв его, Маргарита уткнулась носом в плечо. – Ты мне нравишься таким, какой ты есть. Я приму тебя любого – мне не нужно ничего доказывать! – МНЕ это нужно! – прошептал Коля. – Это очень важно. Пожалуйста, верь мне. Едва коснувшись губами ее щеки, юноша решительно отступил назад и, развернувшись, пошел прочь. Марго смотрела ему вслед, механически вертя в руках маленький солнечный цветок. Коля спускался по переулку и акварельное солнышко отсвечивало вокруг взъерошенных темно-каштановых вихров едва заметным нимбом. В какое-то мгновение он обернулся, печально взглянув на Маргариту – настоящий рыцарь, отправляющийся в странствия. Безлошадный и безоружный рыцарь в джинсах и старой куртке, уходящий куда-то в темную и опасную неизвестность – и переубеждать его будет бесполезным занятием, уж по части воплощенного упрямства Коля мог бы переплюнуть малютку Лилю (тот еще подвиг, кстати!). Черт бы побрал эту мужскую гордость и амбиции! Да, Маргарита девочка из хорошей весьма состоятельной семьи с серьезными планами на будущее. Но кто придумал эту глупость, словно непонятно откуда взявшийся парень, всю собственность которого составляет то, что на нем надето, парень без прошлого и даже без настоящего имени – чего-то там не достоин?! Как будто не достаточно того, что он – это… ОН! Она это почувствовала с первого же взгляда и была уверена, что таинственный спаситель точно так же узнал ее. К чему тогда какие-то доказательства? И разве встреча с ней не была тем самым важным, что он УЖЕ нашел, а теперь бежит куда-то? Ее не нужно ни «покорять», ни «завоевывать»! «Прекрасная дама», угу! Воображение тут же нарисовало себя в роскошном длинном платье… Обнимая облезлого чебурашку, пустыми глазами взаправдовского зомби взирающую, как «за твою честь» фехтуют на мечах. В-в! Чуточку кольнуло не слишком приятное воспоминание: слова «Прекрасная Дама» у многих среди вересковской молодежи ассоциировались с Анфиской Химериной, особой, известной так же под кличкой «переходящий приз», поскольку эта душечка – сама по себе лишенная, кажется, каких бы то ни было личностных черт, непременно влюблялась в победителя рыцарского турнира у толкиенистов, начиная после этого буквально думать его мыслями и чувствовать его чувствами. Все бы ничего, но последним чемпионом в прошлом году оказалась ДЕВУШКА… Маргарита в задумчивости брела по тротуару, не сразу даже заметив притормозившую рядом машину. – Привет. – Петька? – стекло окошка скользнуло вниз, смуглое лицо водителя – парня лет двадцати с черными кудрями до плеч с некоторой небрежностью собранными сплетенной на манер браслета-фенечки тесьмой – озарила теплая улыбка. Так летнее солнце могло бы улыбаться… У старшего брата Дарьи, как и у нее самой, были большие бархатно-карие глаза в роскошных черных ресницах, но глаза Петьки обладали более шоколадным оттенком, нежели у сестры. Глядя в такие глаза непроизвольно чувствуешь вкус утреннего горячего шоколада, от которого в самое хмурое и холодное утро по телу разливается приятное тепло, а жизнь – даже по утрам – начинает казаться гораздо радостнее. – Привет. Ты как здесь оказался? – Решил кое-что закупить в городе и даже выпросил у отца машину под честное слово. Можно тебя подвести? С усилием воли отведя глаза, Маргарита отрицательно покачала головой. – После ваших джипов на отечественные таратайки садиться страшно? – понимающе усмехнулся Петька. – Ты не волнуйся, все, что от этой машины могло отвалиться на ходу – уже давно отвалилось! – При чем тут «джип»? – Марго вспыхнула. – Прости! Я ничего такого в виду не имела. Ну почему все пребывают в такой уверенности, что люди, у которых нет материальных трудностей, непременно должны быть снобами?! Я просто хотела прогуляться, сегодня погода такая… волшебная! Весна еще не началась, а уже как будто дрожит в воздухе. Вот, посмотри, – девочка показала Пете мать-и-мачеху. – цветок расцвел почти на два месяца раньше. Разве не чудо. В улыбке Петра что-то изменилось. Как если бы на летнее солнце набежала легкая облачная вуаль, так, что оно продолжает светить и согревать, но сквозь едва уловимую дымку грусти. – Достаточно печальное чудо, – уклончиво, кажется, очень опасаясь обидеть искренне восторгающуюся таким маленьким волшебством Маргариту, заметил Петр. – цветы должны расцветать в свое время, иначе погибнут от ночных заморозков. – Но ведь это всего один цветок. Из-за него не вымерзнут вообще все… первопроходец! – снова взглянув в свою ладонь, девочка тоже с легкой печалью улыбнулась. – Среди людей тоже бывают такие. Помнишь, у «Машины времени» была песня о том, как люди всю долгую зиму поддерживают костер, экономно расходуя дрова, но среди них «найдется вдруг чудак/ все сделает не так/ и его костер взовьется до небес» Такие, что быстро сгорают в собственном пламени сердца, но, сгорая, согревают этим пламенем мир. – Должно быть, что-то в этом есть, – Петька задумчиво повел головой. – наверное, ты права. – Не обижайся. Очень хочу прогуляться, подышать воздухом… – Ну, у меня в лесу этого воздуха столько, что по бензиновым парам нетрудно соскучиться. Ладно, как пожелаешь, принцесса, счастливо! Глядя вслед машине, Маргарита подумала, что, наверное, зря обижается на Колю. После встречи с Петром, как после чашки горячего шоколада, все виделось в более приятном и оптимистичном свете. Жаль, общение с Петькой лучше свести к минимуму. Она уже нашла свою судьбу, парню ничего не светит – было бы нечестно и жестоко морочить ему голову иллюзорными надеждами только ради удовольствия общения. А Коля… Коля к ней вернется – такие, как он, просто не умеют нарушать обещания. Вернется, и она будет его ждать. Даже когда они не рядом, теперь они навсегда ВДВОЕМ – мир, весь мир и обыкновенный и сказочный, теперь всегда будет одним на двоих. И не так-то многим девушкам везет встретить в жизни настоящего рыцаря нашего времени, который объявит своей Прекрасной Дамой… Пусть это и кажется в наше циничное время слегка по-детски наивным. «Надеюсь, только, ему не взбредет в голову убить дракона – а то самого порвет толпа возмущенных девиц!» Остаток пути до дома девочка проделала во вновь приподнятом настроении. В конце концов она сказала чистую правду – денек выдался отличный и прогуляться по волшебному городку было одно удовольствие. Если бы еще Елена… или Коля… ну, на крайний случай сойдет и компания девчонок – к ней присоединились… Но сейчас даже вынужденное одиночество не мешало радоваться жизни. Дома Маргарита от избытка радужных чувств попыталась обнять вертящуюся под ногами с самого коридора Лильку – та, крутясь в руках буквально волчком, громогласно требовала, чтобы ее перестали душить, предполагала, что сестре в школьной столовой вместо компота коньяк по ошибке плеснули и вообще весна наступает – самый сезон для психов и влюбленных. Возмутившаяся было Марго не сразу сообразила, что на последний вывод сестренку навел всего лишь дареный кот Кутузов (Кстати, сейчас следов былой одноглазости в коте не наблюдалось, оттого он весьма удивлял всех знакомых странной для кошки кличкой Тузик), а сообразив, снова решила предаться умилению и, чмокнув подозрительно щурящуюся Лильку в макушку, впорхнула в гостиную. Где и замерла, как громом пораженная. В глазах сидящей в кресле женщины тоже на миг мелькнуло недоумение, однако, тут же погасло, оставшись никем, кроме Маргариты, не замеченным. – Это твоя старшая дочка, Лизонька, душа моя, – приятным чуть тягучим голосом поинтересовалась женщина. – ах, какая красавица. Восхитительные волосы, это ведь настоящий цвет, верно? А глазки точь-в-точь твои, настоящая принцесса. Ну, иди к нам, солнышко! – Маргоша, – тихо пояснила мама. – это моя бывшая сокурсница, Любовь Вячеславовна. Случайно столкнулись сегодня… – Я остановилась в санатории неподалеку от города, замечательный санаторий, каждый отпуск там провожу, однако совершенно не ожидала встретить Лизочку в таком захолустье. Собственно, с тех пор, как я из Ленинграда… – Из Петербурга… – С тех пор как, закончив институт, уехала, и не виделись. Лизонька ведь осталась в аспирантуре, а теперь, получается, и сама в руководстве. Всегда говорила, что у тебя блестящее будущее, милая. Надеюсь, твои чудные крошки окажутся столь же талантливыми, хотя кого из молодежи сейчас интересует наука – да никого! До обидного мало… Марго соляным столбом застыла в дверях, разглядывая гостью. Сомнений не должно было возникнуть – но они все равно возникали, слишком уж странно вела себя женщина. Тем не менее, если сделать скидку на непривычную многословность, перемежающуюся с сюсюканьем, вполне приятное выражение худого, но сейчас отнюдь не желчного лица и изменившийся голос (если бы узнавание не оказалось взаимным, девочка скоро предположила бы вариант близнеца!): перед ней сейчас с мурлычущим Кутузовым на коленях сидела монахиня-оборотень из Безымянного монастыря сестра Любава, одетая в слегка старомодную, но довольно легкомысленную пушистую кофту из ангорки и узкие брючки.
Женевьев
– Батюшка, сестра Любава снова не появилась в обеденной зале, – обеспокоено тараторил мальчишка, мелко перебирая ногами в попытке приноровиться к походке настоятеля. – никто ее начала недели не видел, может… – Не стоит, – с мягкой улыбкой обернувшийся Монах прервал сбивчивые лепетания послушника. – уверяю тебя, с сестрой Любавой все в порядке. Просто начинается весна, а в такие дни она, в силу природы своей, способна держать вторую сущность под контролем только лишь путем неустанных молитв в полном уединении, оттого, дитя мое, пока не миновало мартовское полнолуние, не станем нарушать ее спокойствия по пустякам. Женя послушно кивнул. Его обязанности – в основном связанные с уборкой территории в том числе и внутри монастыря, позволяли получать порой увидеть или услышать что-то предназначенное не для чужих глаз и ушей. В запертую келью сестры Любавы послушник, конечно, не заглядывал, однако мог поклясться – хозяйки там нет. Однако настоятелю ведомо все и солгать он не может. Как бы то ни было, ответ один – надо заниматься своими делами и поменьше совать нос там, где излишнему вниманию не будут рады.