ВЕДьМА, мэйд ин Раша!
Шрифт:
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 7. Дарья ======
– Ну и где эта бестолочь Ева? – Марго немного нервничала, а когда она нервничала, то становилась крайне придирчивой к мелочам. И несколько даже резкой. – Мы же договаривались! Блондинка раздраженно вышагивала туда – обратно по слегка запушенной новыми обитателями гостиной математичкиного домика. – Разве Ева не с тобой? – чуть удивленно уточнила Вика, когда Алина, тоже слегка опоздавшая, догнала ее по дороге домой из школы. Девочка только плечами пожала: – Сказала, у нее после уроков какое-то еще в школе дело и просила не ждать. Странно, конечно, у Евы – и какие-то дела в ШКОЛЕ… но она вообще сегодня странная. Разочаровалась в очередном своем увлечении и дуется. Но время шло, а Евгения так и не присоединилась к подругам. Алина сосредоточенно вертела в руках музыкальную шкатулку антикварного вида. Что касается Дарьи – она появилась раньше подруг – минут за десять до назначенного времени, по дурацкой привычке спрятавшись неподалеку, чтобы выскочить навстречу явившейся точно в срок Маргарите, бессвязно извиняясь непонятно за что. Подгадывать четко, как это делали мама или та же Марго, Даша почему-то никогда не умела, появляясь либо раньше, либо позже. Опоздания в семействе Кукушкиных строго порицались, вот и выработалась привычка приходить заранее. – Ну как можно быть такой… такой… – бессильно отмахнувшись, Маргарита отрезала. – ждем еще десять минут и идем без нее! Скоро темнеть начнет. – Уверена, тут уважительная причина, – попыталась было возразить Виктория. – У вас все причины – уважительные! Хоть Даша и не могла не согласиться с Маргаритой насчет необязательности и неорганизованности их общей подруги, но беспокойство настойчиво нашептывало, что просто так пропадать без предупреждения и звонка – даже для Евы было бы чересчур. Хотя, возможно, опять доставала эта вечная мнительность и тревожность…
Алину, кажется, тоже что-то тревожило, однако девочка держалась тихо, сосредоточившись на музыкальной шкатулке. Она-то обычно не делала тайны из того, что тревожит…
– Ну, хорошо, мы идем! – наконец сдалась Вика. – С Евой потом поговорим. – Я ТАК с ней поговорю… – мрачно пообещала Маргоша. – На одну активную силу меньше… – Ладно, мы тоже кое-то умеем! – Готовы, барышни? – нечистокровный домовик Фома вылез из-под журнального столика, куда нырнул из опасения попасть Маргарите под раздачу. – Тогда отправляемся… Холод был повсюду. Он пронизывал насквозь, сковывал не только тело, но и разум: воспоминания обрывались на реплике домовичка, а дальше шли какие-то беспорядочные обрывки образов. Что… что с ними вообще произошло? Обрывки воспоминаний никак не желали складываться в общую картину. Девочки ведь какое-то время должны были блуждать по сугробам дивного леса, прежде чем в сгущающихся по-зимнему рано сумерках не потеряли своего «полупроводника», не смотря на маленький рост ловчее всех их разгуливающего по лесу. Ну как, спрашивается, на снежном пейзаже можно было потерять из виду существо с зеленой кожей и ярко-оранжевыми волосами?! Поистине, юным Берегиням удалось невозможное! А потом появился… этот. Казалось, великан на такой же гигантской лошади – Даша и не подозревала, что они бывают такими огромными! – рухнул, разбив группку самозабвенно матерящих лес и «полупроводника» девчонок, прямо с потемневшего неба вместе с легкой снежной метелью. В лесу волшебной стороны была настоящая зима… Маргарита, забывая порой, что на всех злиться, восхищалась живописно заснеженными деревьями, а вот Дарью это не очень-то радовало: девочка элементарно не любила мороз, к тому же обнаружив, что ее волшебные силы холод ослабляет. Наверное, больше внутреннего «огня» расходуется на обогрев, чтобы еще и создавать мощные «файерболы». Да и держаться они на морозе очень недолго – напавшего йотуна, похоже, парочка удачных попаданий только разозлила: большую часть шариков он с легкостью отбил похожим на изогнутую сосульку мечом. «Вот не помешала бы Ева с ее «снегурочками» – может, удалось бы его запутать…» Тем не менее, Евы с ними не было, магия Дарьи оказалась слабой, а от Викиных стрел в ближнем бою просто не было толку. Даже когда девчонки, рискуя заблудиться окончательно, бросились врассыпную, великан не стал мешкать, выбирая между «всеми зайцами» и сцапал огневку, грубо перебросив через спину такого же обжигающе-холодного коняшки-переростка и почти выбив из нее этим дух. Оставалось надеяться, остальные в порядке… Наверное, из-за шока – девочка весьма смутно воспринимала происходящее, не в силах ни пошевелиться, ни просто осмотреться: до самого момента, когда ее небрежно швырнули на кучу жестких невыделанных шкур в полутемной пещере. Благополучно потерявшая во время транспортировки очки девочка беспомощно щурилась, зато ее похититель, кажется, все отлично видел, сам так и оставшись громоздким коренастым силуэтом вроде ожившей скалы. – Мне показалось, ты старше… – досадливо заметил он, грубо взяв девочку за подбородок. Даже сквозь плотную кожаную перчатку прикосновение обжигало холодом. Дарья сообразила, что приняла свой обычный облик, когда громила выдернул перо Жар-птицы из ее волос, но делиться своими соображениями не стала. – Ну и что с тобой делать? Будь ты чуть старше и хоть малек посимпатичнее – хоть какое развлечение… Дарья похолодела, хотя была искренне уверена, что холоднее уже некуда. – Есть в тебе тоже нечего. И выгодно продать вряд ли получится. Князь-то нынешний торговлю людьми не поощряет… цивилизованный он, видишь ли! А я – без нормальной работы сиди! Можно было бы рискнуть, если бы хоть какая выгода могла получиться… – А Вы меня отпустите, – вклинилась в его рассуждения Дарья. – мои родители небогаты, но если… – Ты что же со мной людскими деньгами рассчитываться вздумала? – насмешливо уточнил похититель. – Зачем они инистому великану? – Гм… так Вы из Скандинавии? Я не то, чтобы знакома с пантеоном у викингов, но… – Предки мои оттуда, – великан повел саженными плечами. – примерно при Рюрике пришлось, как сейчас говорят, мигрировать. Мерзко здесь, зима короткая, а в этом году так и вовсе не зима, а непонятно что! Но я сам изначальных земель и не видел – дед рассказывал когда-то. – Действительно, зима в этом году не задалась. Гм, послушайте… э-э… меня Дарья зовут, а Вас? – Лед, – кажется, разглядев в полумраке ее растерянность, великан пояснил. – Имя такое «Лед». Кажется, разговор клеился весьма миролюбиво – ну, насколько это вообще было возможно. Вблизи йотун выглядел вполне по человечески: как какой-нибудь тяжелоатлет или, скорее, рэйслер. Даже великаном он смотрелся не столько из-за роста, сколько в силу своей массивности: гора мускулов, что называется. Лицо тоже вполне человеческое, с грубоватыми чертами, тяжелой челюстью, заметными надбровными дугами, сломанным не менее трех раз носом с горбинкой и несколькими застарелыми шрамами. Не тот тип, с которым в любом случае хотелось бы связываться. Однако спутать с человеком йотуна было просто нереально: жесткую серую – без единой кровинки – кожу покрывала изморозь, словно у, страшно даже думать – пролежавшего под снегом мертвеца. На коже Леда не просто не таяли снежинки, она сама, казалось, постепенно покрывалась льдистой корочкой, которую йотун порой смахивал с лица. Ресницы у него тоже были в инее: неясного
Ведьма Мара
Вид небольшая речушка, щедро забросанная разнообразным мусором, имела не слишком-то мистический. Приближались крещенские дни, на которые традиционно усиливались морозы, однако городок по-прежнему накрывало густое серое покрывало тумана и мелкого дождика, а на берегах ручья совсем не было снега. Берега из серой грязи, темно-серая вода, бледно-серое небо… в такие дни и люди на улицах становятся какими-то серыми, однообразно-хмурыми… на женщину, восторженно внимающую слякотному межсезонью, с улыбкой подставляющую лицо моросящему дождю и жадно вдыхающей мокрый промозглый воздух прохожие косились… несколько недоуменно. Надо было потерять все, чтобы научиться ценить мелочи, которые, по сути, и делают человеческую жизнь – жизнью. Поток, бурлящий между островков из мусора и обломков деревьев, застрявших между камнями, тоже казался вполне жизнерадостным. Встав на краю небольшого обрыва, нависающего над потоком заиндевелой пожухлой травой, Марина уставилась на этот поток и прислушалась к своим ощущениям. Мелкий жемчуг бус слегка холодил шею… Все же у Мары не было, так сказать, характерных задатков Даны и природного умения чувствовать воду. Не было уверенности в том, что ей удастся даже и не в полной мере обуздать чужой артефакт. Это неторопливое упрямство и мягкость, вечные обходные пути – все это было настолько чуждо… Но бывает ведь и другая вода. Не только безмятежно журчащие ручейки – но яростные морские волны, готовые разбиться вдребезги о скалу, зная, что через сотню, тысячу, сотню тысяч ударов – но рано или поздно любая скала не выдержит и падет под их напором. Не ленивые тихие омуты лесных озер – но чудовищно-восхитительные цунами, сметающие с лица земли прибрежный городок… Марина попыталась представить себе алмазно сверкающую на солнце огромную стену морской воды, нависшую над обреченными участками суши… Вода одного с ней духа! И бусы уже не бусы, а тонкая прохладная водяная змейка, лениво скользнувшая, обвивая шею – краткое, на миг, чувство перед тем, как они подчинились, как их Сила стала частью ее внутренней магии. Нет ничего мягче воды и вода примет форму – любую форму – в зависимости от сосуда, в котором оказалась. Широко открыв глаза, Марина успела заметить что-то, мелькнувшее в серой глубине ручья. Что-то, как ей показалось, взглянувшее на нее с интересом. Вода в потоке была чересчур беспокойной, чтобы отражать находящееся на берегу, но на поверхность упала тень, заставив ведьму обернуться. За ее спиной стоял огромный конь. Черный… пронзительно-черный почти до синевы конь, под копытами которого мокрая трава покрывалась ледяной коркой, а дыхание вырывалось маленькими снежными вихрями из вздрагивающих ноздрей. Фыркнув, Мара подняла голову, встретившись взглядом с пронзительными глазами бледного всадника. – Чего ты хочешь, охотник?
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 8. Маргарита ======
– Ты шутишь, верно? Мы не можем бросить Дарью здесь, мы ДОЛЖНЫ найти ее! – слегка растеряв свою обычную уравновешенность – многовато последнее время выпало нервотрепки даже для самого холоднокровного человека! – Марго схватила Викторию за ворот куртки и встряхнула. – Она же ТВОЯ лучшая подруга, проклятье! Разве мало того, что мы потеряли Елену? Вика не сопротивлялась, довольно скоро до Маргариты дошло, как глупо и бессмысленно пытаться вытрясти что-то из еще более растерянной и испуганной, чем она сама, девчонки. В конце концов, она, Марго, в этой компании старше всех. Не помешало бы и вести себя как взрослая. – Собственно, из-за того, что ты очень хотела найти СВОЮ лучшую подругу, мы все здесь и оказались. И Дарья в том числе, – хмуро напомнила покрасневшая взъерошенная Виктория, когда Марго наконец отпустила ее воротник. Круглые карие глаза – даже в полутьме легко было заметить – картинно наполнялись слезами, вызвав у белокурой девушки очередной наплыв раздражения. Маргарита неприязненно относилась к людям, которые считают, что проблема может решиться, если похныкать или устроить истерику! – что ты сама предлагаешь делать? Заблудиться тут всем и замерзнуть – этим мы чем-то поможем Дарье?! – Зато, безусловно, «поможем», если вернемся без нее! – Маргоша, – тихо подала голос Алина. – Вика права. Если какие-то следы и были, этого жуткого типа словно бы по пятам сопровождает метель, все их уничтожившая. А даже если бы мы его и догнали – только что нам оставалось только разбегаться, нечего будет ему противопоставить и тогда. Алина отреагировала на появление ледяного всадника в своей обычной манере: не сумела совладать с левитационной способностью, оказалась для разыгравшейся метели беспомощным воланчиком – юную Летавицу от души побросало между древесными стволами, о некоторые чувствительно приложив, пока Алина не сумела ухватиться за верхушку какой-то ели и раскачиваться там, пока метель не ушла следом за напавшим на Берегинь всадником. Похоже от «проснувшихся» способностей толку Берегиням было не больше, чем у благополучно дремлющих. – Ты ведь такая умная, может, подскажешь, что нам делать? Маргарита слегка опешила и оглянулась в поисках Евы. Но та не появилась волшебным образом – реплика принадлежала Виктории. – Этот свежезамороженный тип – заметная фигура. Здешняя нечисть должна хорошо его знать: надо поймать этого маленького мерзавца Фому и вытрясти из него, где искать этого всадника, что угрожает Дарье и что мы ему можем противопоставить. – Маленькое уточнение: а где нам искать в лесу Фому? – Скорее всего, он… Ну хорошо! Возвращаемся в дом к математичке, вы правы, можете собой гордиться! – раздраженно развернувшись, Маргарита зашагала по сугробам, путаясь в полах длинного пальто. Вика и Алина оскорбленно сопели за спиной, не став, однако, ни отвечать, ни переговариваться между собой. Правильно, пожалуй, не стали: Марго сейчас готова была спустить всех собак на первого же подвернувшегося, а такого поведения сама крайне не одобряла. Ей вообще противопоказано было злиться, но понимание этого только злило еще больше. Оставалось надеяться, что «первым подвернувшимся» окажется их горе-проводник, а то впечатлительный здоровяк Витек может и не выдержать головомойки… Существовал, конечно, наихудший вариант. Делиться своими соображениями на этот счет с девочками Маргарита пока не стала – не хватало еще нагнетать сейчас панику, но Фома вполне мог работать с снежным всадником, за скромную мзду поставляя тому «случайных прохожих». Все-таки к Светлой стороне полудомовой принадлежит чисто условно, а в погоне за выгодой, насколько Марго успела его узнать, способен на все. Не просто же так он их завел подальше в лес и там бросил? Если так – в дом математички пройдоха точно не вернется, возможно, бросив на «растерзание» обозленным Берегиням – если те сумеют выбраться – недотепу Витька. Увидев почти занесенный снегом вход в знакомую пещеру, Виктория тихо перевела дыхание – наверное, как раз собиралась сообщить Маргарите и Алине, что они, в довершение всего, безнадежно заблудились, когда случайно наткнулась на проход в обыкновенный мир. Марго так вымоталась, что даже не могла уже делать горе-предводительнице замечаний: выбрались, и на том спасибо. Фомы в городском домике математички действительно не оказалось, однако, едва протиснувшись через небольшую берлогу и еще более тесную кладовую, в очередной раз раскидав завал разнообразного хлама, девочки обессилено вывалились в уютную комнату и едва не нос к носу столкнулись с Ольгой. – Где еще одна? – строго спросила бывшая послушница, пробуравив Берегинь взглядом. Как глазам солнечно-карего, почти желтого цвета удавалось быть такими холодными, Маргарита просто не понимала. – У нас… проблема… – сдавленно выдавила Виктория. – У вас БОЛЬШАЯ проблема, причем не одна! – отрезала воительница. – Вас ведь предупреждали, не расставайтесь! Особенно пока вы ни черта не умеете, все, что у вас есть… было! – это единство. Пойдемте. – Куда? – растерянно спросила Марго (Вика и Алина, похоже, просто утратили дар речи), но Ольга уже повернулась к ним спиной и решительно зашагала прочь, даже не обернувшись, чтобы удостовериться, что девочки последовали за ней. Они последовали. Маргарита чувствовала себя на редкость глупо: не то собачкой, не то автолюбителем, у которого сотрудник ГАИ отобрал права, а теперь с ними куда-то уходит, вынуждая следовать за собой на манер хвостика. Ничего такого у Ольги, конечно, не было… но Марго отчего-то почувствовала, что сейчас не время демонстрировать характер и требовать объяснений. Больница в Вересково была всего одна – центральная. На небольшой городок ее вполне хватало. Главврачом здесь была Людмила Федоровна Таблеткина – мать Мартына – на которую, что-то взволнованно обсуждающую с хирургом – девочки и наткнулись в коридоре клиники. – Вы бы еще всю школу сюда притащили! – холодно сверкнул глазами хирург, увидев их стайку. – Мы не можем разобраться с чем имеем дело, не исключено даже, что болезнь заразна, по-хорошему – вообще никого нельзя пускать. Устроили проходной двор! Хирург был личностью колоритной. Нордический блондин с слегка восточными чертами лица и убойными ФИО – Мурагин Асклепий Гиппократович. Дарья утверждала, что человек с таким именем обречен был уйти в медицину, а Алина и Елена почему-то вечно перевирали его фамилию, вместо «г» произнося «к» и совершенно по-дурацки над этим каждый раз хихикая. Когда-то, как вещали Сорокины, Асклепий Гиппократович был очень известным светилом медицины в столичной частной клинике, однако за некие порицаемые деяния был оттуда уволен и даже лишен разрешения на дальнейшую практику. Правда, лицензию впоследствии восстановили, но брать даже великолепного хирурга на работу не захотели даже государственные поликлиники, не говоря уже о частных больницах. Слухи докатились и до Вересково – правда, подробностей не знали и сами Сорокины, только смутные домыслы о медицинских экспериментах над людьми с неподтвержденными уголовными последствиями – но в здешней больнице был хронический дефицит кадров, поэтому главврач Таблеткина решила не обращать внимания на слухи, довольствовавшись отсутствием каких-либо проблем с официальными документами, рискнуть и принять на работу, к слову сказать, великолепного специалиста. Вот только характер у светила был еще тот, возможно, это и оказалось настоящей причиной его неуживчивости в клиниках больших городов! – Проходите девочки, только тихо, – проигнорировав замечание, устало кивнула Людмила Федоровна. Она вообще всегда выглядела очень усталой, но сегодня, кажется, даже больше, чем обычно. Такая же высокая, нескладно-худощавая и немного сутулая, что и сын, с бесцветно-белесыми волосами, гладко собранными в пучок на затылке и в неизменных очках с очень толстыми стеклами. – Ольга, человек, о котором Вы говорили, пришел. – Именно священнослужителей нам здесь и не хватает, – резко вставил хирург. – как будто исповедовать их прямо в коме… – Я подожду здесь, – кивнула бывшая послушница. Судя по всему, речь шла о настоятеле, с которым девушка меньше всего хотела встречаться. Но, получается, она сама его позвала? Пациентов в палате, куда три девочки тихо вошли вслед за Людмилой Федоровной, было четверо. Спокойные, как у безмятежно спящих, лица под полупрозрачными «кислородными масками». Двое незнакомых молодых мужчин, бывшая учительница музыки… и Ева. – Четвертый случай, – глухо произнесла главврач. – Мартын нашел ее… Ее сын тоже был здесь – с совершенно потерянным видом сидел рядом с койкой Евгении, сжимая ее ладошку в руках. Наверное, его присутствие и вызвало недовольство хирурга, высказанное девочкам в коридоре. По другую сторону от кровати с обычным своим скорбно-отрешенным лицом (слегка портящий картину фингал под глазом успел сойти) стоял Монах. – Мальчику лучше пойти домой и отдохнуть, – заметил он, обращаясь к Людмиле Федоровне. – даже родители Евгении уже ушли. – Я пыталась его увести, но, – главврач скорбно покачала головой. Наверняка ее собственный рабочий день уже закончился, но вырваться из клиники, не говоря уже о том, чтобы увести сына, не получалось. Монах чуть склонил голову и положил руку Мартыну на плечо. – Ты не поможешь ей тем, что просидишь здесь целую ночь, – мягко произнес он. – не будем мешать врачам делать их работу. – Он прав, – Людмила приобняла мальчика за плечи, мягко заставив подняться. Тот не сопротивлялся, так и не отведя отрешенного взгляда от Евы. Ладошка девочки мягко выскользнула из его рук, упав поверх белой простыни. – пойдем, пожалуйста. Вам, девочки, тоже не стоит задерживаться. – Хорошо, мы ненадолго, – сама едва услышав свой голос, кивнула Марго. Таблеткины вышли из палаты, оставив девочек в компании Монаха и четырех спящих людей. – В такие минуты начинаешь сожалеть, что лгут сказки, в которых для снятия подобных чар достаточно одного лишь поцелуя или слезы искренне любящего человека, – печально заметил настоятель Безымянного монастыря, проводив их взглядом. – Значит, все-таки чары, – Маргарита даже не удивилась. Что угодно рано или поздно начинает восприниматься как должное. – значит, Вы можете снять их, как с Хорькова? Скорбному покачиванию головой она отчего-то тоже совсем не удивилась. Даже негодования в себе не сумела найти – хотя от якобы всеведущего и всесильного Монаха пока что кроме вреда не наблюдалось никакой пользы! – Увы, вернуть украденное дыхание не так просто. Даже «серая магия» поможет только в том случае, если направить ее на того, кто украл дыхание, а не на жертву. – И кто же это? – Почему ты спрашиваешь меня об этом, дитя? – Потому что ВАМ открыты тайны настоящего и будущего! Так скажите, кто нападает на людей, где его искать и как справится?! – Марго как-то отстраненно подумала, что если Монах снова покачает головой с дурацкой глубокомысленностью, она схватит с пола табурет, на котором недавно сидел Мартынко, и опустит настоятелю на голову! – Только лишь нежить нуждается в таком. То, что не живо и не мертво, исключено из картины мира и закрыто для меня. Расспросите Ольгу на этот счет, Сестра Любава готовила ее как воина-Экзекутора, поэтому в нежити и способах выследить и уничтожить ее девушка должна неплохо разбираться. Сейчас лекари достаточно искусны, чтобы продержать все жертвы живыми сколь угодно долго, предоставив вам возможность и время на поиски. Удачи вам, – печально опустив прозрачные, как вода, глаза, Монах направился к выходу. – Удачи нам?! Это все, что Вы можете сказать?! – негодующе воскликнула Маргарита. Виктория предостерегающе поймала ее за руку. Алина уже заняла место Мартына и тоже теперь держала Евгению за руку – впрочем, от идеи со стулом Марго отказалась, только представив себе, как глупо и беспомощно это будет выглядеть. А треклятого Монаха уже и след простыл! – Если бы он мог что-нибудь сделать, то сделал бы, – тихо сказала Вика. – Я очень рада! Буду знать, что если любую из нас прикончат во всей этой истории, он сможет спокойно написать на могиле «Я не виноват!» и огорченно развести руками! – Марго. – Как он это делает, что бы вообще ни случилось! – Маргоша… – Сбежал, не дав нам ничего спросить об этом ледяном чучеле на лошади – тоже все знает заранее, да? – Маргарита! – Вика с силой встряхнула блондинку за плечи. – Если мы хотим спасти девочек, то должны действовать, а не закатывать скандалы! – Мы действуем! Только и делаем, что все усугубляем, потому что вынуждены действовать, как слепые щенята! Но ты права! Вы оставайтесь здесь и расспросите Ольгу о нежити и «украденном дыхании», а я возвращаюсь в дом к математичке и вытрясу из этого проныры все, что он знает! – Но Ольга сказала, мы должны держаться вместе! – тихо напомнила Алина. – Не ссорьтесь, пожалуйста… – Мы УЖЕ не вместе! – резко напомнила Маргарита и тоже вышла из палаты. Наверное, ее сочли бесчувственной. Потому что она не вертелась вокруг Евгении с причитаниями и не сжимала ее руку с потерянным видом. Потому что хотела поскорее ДЕЙСТВИТЕЛЬНО помочь, вместо того, чтобы нагнетать обстановку: отчего-то именно это люди считают черствостью. А попытки хоть что-то вытрясти из Монаха, устраивая перепалку прямо в палате – и подавно. Или, возможно, спишут это на якобы плохие отношения между Маргаритой и Евой… С другой стороны, не все ли равно? Все равно Марго не было. Хорошо это или плохо, но девочка принадлежала к категории людей, которым не безразлично «что будет говорить княгиня Марья Алексеевна» – этого тоже многие не понимали. Возможно, конечно, она и придавала этому чересчур большое значение… «Кроме того, у Евгении, как сказал этот занудливый тип, есть время. А какая опасность и как скоро угрожает Дарье – мы даже не знаем. Бред – рассуждать, кто из подруг мне дороже, а кто «дешевле»! Особенно когда мы обязаны помочь всем им – а ведь есть еще и Елена…» Наверное, стоило чувствовать себя виноватой. Маргарита сама настояла на поисках Елены, а теперь из-за этого они потеряли еще и Дарью. Так заявила Вика, по крайней мере… «Но ведь я первая начала обвинять ее – не слишком-то справедливо… Что она могла поделать, тем более, если ничего не сделала я сама?! Но у Виктории есть хотя бы этот лук, а из моего веночка оружия вообще не получится! Для красоты он мне, что ли?» Венок лежал в сумке. Вике еще более неудобно было таскать за собой лук и колчан, но они, по крайней мере, не казались настолько дорогими и бесполезными, как стильное, но бестолковое, украшение. «Наверное, в этом моя проблема. Придираюсь к Виктории, а сама и того не умею. Хуже самого плохого танцора только самый хороший критик – так, кажется, говорила Ева… она-то во что умудрилась вляпаться, пока нас не было?! Ева всегда была безбашенной особой, но выкручиваться из неприятностей умела, пожалуй, лучше нас всех. Я бы предпочла в них просто не лезть, но факт есть факт! И связано ли нападение на Еву со всей этой историей вообще?» А еще никто, кроме Евгении, не умел создавать «Снегурочек» для подмены, как и вообще наводить чары. Значит, исчезновение Дарьи не останется незамеченным ни для кого. Страшно представить, как отреагирует Тамара Глебовна и что, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, ждет потом Дашу дома. А если… Марго даже не знала, что было бы страшнее, возможность или невозможность признаться Петру, что просто бросила его младшую сестру в странном лесу! Как вообще смотреть ему в глаза, если… Маргарита почти добралась до домика учительницы, когда от собственных невеселых размышлений ее отвлек какой-то далекий неясный звук. Девочка остановилась и огляделась. Звук немного напоминал детский плач, но, может быть, кричала кошка или какая-нибудь птица? Звук, похожий на плач, раздавался со стороны небольшого лесопарка, разбитого вокруг такой же небольшой вересковской речки. Недалеко отсюда, чуть выше по течению этой реки, располагался небольшой завод, из-за сливных труб которого река не замерзала даже в самые серьезные холода, не говоря уже о такой, с позволения сказать, «зиме», как в этом году. Прислушавшись, можно было услышать тихий шелест воды за деревьями. И больше ни звука. Странный плач прекратился. – Эй, там кто-нибудь есть? – с непонятной опаской позвала Маргарита. Как на зло, улицы городка успели опустеть – других прохожих не было. По одну сторону небольшой улочки тянулись домики, по другую – раскинулся лесопарк. Идти туда одной в сумерках совсем не хотелось. Может, почудилось? Тревожный жалобный звук настойчиво повторился, заставив слегка вздрогнуть. Может быть, кто-то потерялся? Заблудиться в лесопарке мог бы разве что совсем маленький ребенок… Решительно свернув с дороги, Марго направилась вглубь парка. – Эй, ты еще там? Ты меня слышишь? Не бойся… После сугробов и непроходимых зарослей волшебного леса парк казался почти что городской улицей – ходить между деревьями было проще простого и, будь на улице посветлее, из самой его глубины легко просматривалась бы дорога… Правда, уличных фонарей в лесочке, понятное дело, не было. «Зато я всегда буду видеть, в какой стороне дорога – просто на свет. Неужели, ребенок не поступил бы так же – фонари можно разглядеть от самой реки… река!» Пробежав по ковру мокрых пожелтевших сосновых иголок, Маргарита замерла на склоне, где редеющий лес спускался вниз, к воде. Ни души. И не звука, только глухое ворчание водного потока… Приблизившись к самому краю небольшого обрыва – как на зло, хотя в самом лесопарке совершенно не было снега, пожухлая трава вдоль берега казалась слегка обледеневшей и неприятно скользила под ногами. «Неужели ребенок упал в реку?» – девочка склонилась над обрывом, пытаясь разглядеть что-нибудь в почти черном водном потоке, теряющемся в темноте зимнего вечера. На мгновение ей показалось, что под водой что-то смутно мелькнуло, Марго подалась вперед, чтобы рассмотреть размытую тень получше… и, потеряв равновесие, полетела вниз, в ледяную воду. Январь, быть может, выдался и теплым, даже ненормально-теплым, но к купанию все равно не располагал. Маргариту обожгло пронзительным холодом, на несколько мгновений голова ушла под воду, а поток принялся крутить и бросать во все стороны. Ноги дергались в попытке дотянуться до дна, на мгновение вынырнув, девочка инстинктивно схватила ртом глоток воздуха и попыталась за что-нибудь уцепиться, но непослушные замерзшие пальцы соскальзывали с обледенелых мокрых коряг и камней. «Не может такая маленькая река быть слишком глубокой!..» Наверное, швыряющий ее поток был слишком быстрым, чтобы выпрямиться в полный рост и встать на дно. Холод с бешеной скоростью высасывал силы и решимость бороться с обезумевшей водной стихией – еще немного, и у нее просто не хватит сил держаться на воде… Даже мысли словно замерзали, двигаясь в голове все медленнее и медленнее… «Мне уже не так холодно… надо уцепиться за что-нибудь, и… у меня все получится, только отдохну немного…» Какая-то часть сознания отчаянно вопила, что нельзя медлить ни секунды, но вопила все глуше и глуше, словно сквозь тяжелое одеяло. Бывало такое по утрам, когда понимаешь, что надо вставать, прекрасно это осознаешь, но не можешь заставить себя вылезти из-под этого одеяла, а только зарываешься все глубже, прячась от противного писка будильника. Еще секундочку поспать, и…
«Я ДОЛЖНА! Не могу же я на самом деле утонуть в ручье метровой ширины!»
Под ногами, наконец, оказалось дно, но не было сил от него оттолкнуться. Прежде чем окончательно потерять сознание, Маргарита почувствовала – или ей просто показалось – что ее схватили за руку. Почему-то под водой и воды, как таковой, не ощущается. Но на поверхности первая же хлестнувшая лицо волна заставила вздрогнуть и судорожно закашляться, хватая ртом воздух. В глазах все еще было темно, девочка почти ничего не видела, но ощутила, что кто-то удерживает ее на поверхности. – Ты в порядке? Голос был приятным, на мгновение Марго захотелось получше рассмотреть его обладателя. – Идиотский вопрос, – ответила она, пытаясь сладить с головокружением. – Не бойся, теперь все будет хорошо. Только берега высокие. Надо уцепиться за что-нибудь, чтобы выбраться… Неизвестный спаситель, лицо которого по-прежнему было смутно различимым из-за окончательно сгустившейся темноты и плывущего в глазах девушки тумана, кивнул чуть в сторону – там из воды выступали корявые корни дерева. – Только доберемся до них… Удерживая одной рукой Маргариту, парню не очень удавалось сладить с потоком. Девочка тоже попыталась грести, заодно удостоверяясь, что окоченевшие руки продолжают ее слушаться. Их швыряло из стороны в сторону, ударило о какой-то камень, но все-таки пронесло мимо корявого клубка корней. Марго судорожно вцепилась в них, словно встав на якорь. Теперь… Только когда руки неизвестного спасителя как-то чересчур мягко соскользнули с ее плеч, девочка обернулась и поняла, что ему повезло гораздо меньше – парень умудрился въехать в камень головой – на шершавой грязной поверхности остались следы крови – и, кажется, потерял сознание. Течение уносило его дальше – Марго мало что могла разглядеть, но ей показалось, лицо незнакомца осталось под водой, а он даже не пытался пошевелиться. Поймать его за руку Марго не успела – течение отнесло бесчувственное тело дальше. «Не глупи! Ты в бассейне-то едва барахтаешься, тебе его не вытащить!» «И что – бросить человека, который полез в реку, чтобы меня вытащить?!» Здравый смысл хмыкнул и удалился, сердито хлопнув дверью подсознания. Еще мгновение поколебавшись, Маргарита оттолкнулась от коряги и забарахталась вдогонку по течению.
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 9. Алина ======
Аля полагала – или, может быть, просто в глубине души очень надеялась – что после смерти бабушки второго такого же потрясения, когда жизнь вдруг начинает казаться нелепым страшным сном, в реальность которого никак не заставишь себя поверить, потому что не должны, не могут такие вещи на самом деле вокруг тебя происходить, повториться уже никак не может. Но почему-то опять произошло именно то, чего девочка… да и вообще никто ожидать не мог.
Вероятно, не стоило так думать. Не стоило еще больше пугать себя такими ассоциациями. Алина же ничего не знала о том, что сейчас с Дарьей, не знала, в чем причина произошедшего с Евгенией, но все-таки именно это оставляло надежду, очевидную надежду, что обе они в порядке. Аля почти отключилась от реальности происходящего, когда ее все-таки сумели вывести из палаты Евы, а Ольга – и потому, что им было домой по дороге, и из убеждения, что совпадение не случайно и сейчас каждой из Берегинь грозит таящаяся пока в тени опасность, взялась сопровождать ее до дома. Самовольно разбежавшиеся Вика и Маргарита порядочно разозлили бывшую послушницу. – Подумать только, теперь я начинаю понимать, как себя чувствовала матушка Любава из-за моих своевольных выходок, особенно в детстве! Мы не знаем, что и кто вам угрожает, но эти несносные девчонки делают все, лишь бы защищать их было как можно сложнее! Алина помолчала, понятия не имея, что тут можно сказать. Ольгу, не смотря на созвучное литературной героине имя, и раньше мало кто рискнул бы назвать «душечкой», а последнее время девушка стала еще более резкой и скрытной, чем раньше. Берегиням оставалось только догадываться, что твориться у бывшей послушницы на душе. Вот и Маргарита… Впрочем, у Марго период депрессии довольно быстро прошел, сменившись упертой жаждой деятельности, приводящей порой к конфликтам в коллективе из-за того, что никто, включая саму Марго, не знал точно, ЧТО же им надо делать. – Всегда считала себя неплохим воином, – неожиданно опять заговорила Ольга. – матушка Любава, конечно, всегда говорила, что мне над собой еще работать и работать… впрочем, как и ей самой, у нашего мастерства просто не существует «верхней планки», но, по крайней мере, даже она признавала меня способной ученицей. Зная ее – это очень и очень лестная характеристика, едва ли не лучшее, что от матушки вообще можно услышать. Только за пределами Монастыря я столкнулась с тем, что во всем прочем я беспомощнее младенца! – Тебе просто надо привыкнуть и освоиться… – Дело не в этом. На редкость глупо полагать, что знаешь людей очень давно, однажды осознать, что ни черта их на самом деле не знаешь! Аля снова промолчала, справедливо подозревая, что Ольга имеет в виду не только и даже не столько Змея, сколько своих монастырских товарищей, оказавшихся на проверку совсем не теми людьми, которыми их привыкла считать. – Если подумать, Сергей – то единственное, что было в моей жизни по-настоящему… – Он устроил этот спектакль… – Чтобы произвести впечатление на Елену, я понимаю. И на выстрел Викторию откровенно спровоцировал. Я уже порядком устала от ее покаяний на этот счет… не в этом дело. Квартира по-прежнему смотрелась несколько необжитой. Алина печально вздохнула, кажется, ощущение пустоты теперь никогда не покинет этих стен. Ведь дома – дома без бабушки уже не будет. В лучшем случае – будет типовая квартира, из-за спартанского воспитания новой хозяйки не обремененная особым уютом. – Вот не поверишь: владею чуть ли не десятком видов холодного оружия, – Ольга усмехнулась, пропуская Алинку в комнату. – а кухонный нож вчера чуть без пальца не оставил! Ладно, когда-нибудь необходимо было научиться всему самой! – Неужели Любава за тебя не вступится? – Может, и вступилась бы. Но меня не изгоняли, на самом-то деле я ушла сама. Монастырю всего лишь надо сохранить хорошую мину. – И что ты собираешься делать теперь? – Как все люди… К весне попытаюсь продать свою долю квартиры и поеду куда-нибудь поступать на учебу, а там – как уж сложится. Я разговаривала с этим мальчиком… Матвей, кажется, его зовут. Он собирается после девятого класса поступать в колледж с уклоном в биологию, чтобы потом учиться на ветеринара, он мне немного рассказал, что там и как. – Вика ничего об этом не говорила. – Матвей пока это ни с кем не обсуждал. Ну, практически ни с кем. – Но с тобой-то с какой стати? – Не знаю. Случайно зашел разговор обо всех этих вузах и планах на жизнь, вот и поделился соображением. И про Викторию тоже говорил. – Что? – Да, какую-то чепуху. Порой меня поражает умение людей на пустом месте создавать проблемы: нравится она ему, вроде бы, а он не знает, как и о чем с ней заговорить, боится сморозить глупость, а она чересчур нервно на это реагирует. Или что-то вроде того. Детский сад. – Да ладно тебе. Наверное, когда впервые в жизни кто-то нравится, трудно понять, как себя вести. А ты?.. Нет, ничего. Извини… – Нельзя, двух слов не сказав с человеком, утверждать, нравится он или нет, – бывшая послушница поморщилась. Алина поерзала на стуле. – Слушай, Ольга, а когда ты познакомилась со… ну, с этим Сергеем. – Мне было маловато лет, чтобы заморачиваться подобными вопросами. Нет, поначалу он мне совершенно не понравился. Мы были слишком разными, чтобы понять друг друга: выросшая в монастырском приюте девчонка-сорванец и мальчик из семейства так называемой «элиты». Я даже гадать не пыталась, кто их отец. Станислав Георгиевич вообще был какой-то не бросающийся в глаза, я всего раз с ним и сталкивалась – на дне Рождения Сергея. Серьезный человек… гм, ну, у меня не было причин подозревать, что не человек. В семье вроде как всем заправляла супруга: вроде бы, актриса, гораздо моложе него и очень… эпатажная. Сергей и Алиса – их старшая – от нее этот эпатаж переняли, хотя внешне на мать не похожи не капельки. Но вне дома и семьи, подозреваю, у Станислава Георгиевича была работа того характера, о которой тогда было не принято говорить вслух. А еще в их доме в эпоху тотального дефицита водились шоколадные конфеты и заморского производства вещички… ты позже родилась, а я чуть-чуть, хоть и ребенком, застала времена, когда это все очень о многом говорило. Теперь-то я понимаю – в те же времена, ненамного раньше – когда прежнего Князя Тьмы уже не было в живых, а новый был еще ребенком, кто-то ведь должен был пятнадцать лет удерживать Темную Сторону от полнейшего безвластия. Это подданные Лады без своей госпожи ведут себя тихо и покладисто – да и то не все – а на обитателях Темной стороны только ослабить ошейник, начнут беспредел даже во вред себе. Я немного помню, как матушка Любава с настоятелем обсуждали их сравнительно мирное поведение в те времена… Теперь, оглядываясь назад, начинаю думать, что Станислав Георгиевич и возглавлял, что называется, временное правительство. Кстати, его смерть почти совпадает по времени с воцарением нового князя… – Но ведь Зм… Сергей не стал бы служить этому Князю, если бы его отец… – Я не знаю, Алька. Не знаю, что держит Сергея в повиновении у Чернояда, не знаю… Да я вообще ничего теперь не знаю! Даже того, в чем когда-то была уверена! Так вот, Сергей всегда был для меня совершенно другим. Дракон, просто поразительно… Крылатый Змей! А в детстве он боялся высоты, знаешь? Он очень много чего боялся: с одной стороны избалованный благополучием их семейки, с другой… как я сказала, в семье заправляла его матушка и заправляла весьма тяжелой рукой, отец был как бы сам по себе, вот и получалось, что мамаша строила в колонну по трое Сергея и Алису, а сестренка, в свою очередь, опять Сергея. Я не лишком с его семьей общалась, но пришлось там весьма взбрыкнуть, чтобы показать, что со мной это «подай – принеси – пошел вон, не мешайся» не прокатит! Я бы с этими двумя и недели не прожила, хотя Любава в детстве и порядочно с меня шкур спустила… может, я просто никогда не знала, какими бывают СЕМЬИ. Даже и не знаю, что постепенно заставило меня считать его другом. Наверное, мы были настолько разными, что в каждом оказалось именно то, чего другому не хватало. И… я ведь тоже была другая. Несколько иначе другая… Бред! Алина попыталась улыбнуться и положила свою кукольную ладошку на Ольгину руку со сбитыми костяшками. – Думаю, в монастыре тебе не хватало простого живого общения,
Йотун Лед
– СБЕЖАЛА?! Ведьма, старательно изображая задумчивость, закрыла часть лица ало-золотым пером, пряча усмешку, в любое другое время Лед не спустил бы даже тени усмешки никому, но сейчас было не до нее. Пленницы в пещере не оказалось. Сумасшедшая девчонка сбежала ночью по незнакомому лесу на верную смерть, да особой ценности ее жизнь и не представляла, но от йотуна никто НИКОГДА не сбегал. Едва сдержавшись, чтобы выразить обуревавшие чувства не безумным нечеловеческим ревом, а всего лишь глухим рыком сквозь клыки, Лед решительно направился к жеребцу, с которого едва успел спешиться. – Кажется, вторая часть нашей сделки сорвалась, охотник! – насмешливо фыркнула ведьма. – Я верну ее, – процедил Лед сквозь сжатые клыки. – живой! По следам это будет не так уж трудно сделать. – Хорошо, – особого доверия в тоне ведьмы, однако, не чувствовалось. – за живую девчонку я заплачу еще столько же. Удачи тебе и, надеюсь, впредь ты будешь повнимательнее приглядывать за своими трофеями! Йотун разразился руганью. Он действительно не удосужился даже связать треклятую девчонку – она выглядела настолько испуганной, вымотанной и совершенно подавленной. Если он хоть немного разбирался в повадках всевозможной дичи, то у такой не должно было даже мыслей о побеге возникнуть! Однако стоило увидеть следы, раздражение без остатка испарилось, уступив невольному восторгу. Девчонка не просто дернула, куда глаза глядят: следы ровной цепочкой пересекали пустошь от его пещеры до начинавшегося неподалеку подлеска, достигнув которого беглянка, судя по следам, принялась нарезать круги и петли, а потом и вовсе метаться по всем направлениям, словно отплясывая какой-то шаманский танец. Несколько раз – это охотник даже не сразу сумел различить – она спиной вперед прошла обратно по цепочке своих же следов. Постепенно круги и петли увеличивались – девчонка отбегала все дальше, однако, постоянно возвращаясь к месту старта. Найти во всех этих завихрениях последний след казалось просто невероятным! Откуда у девчонки взяться такому умению, Лед как-то даже не задумывался. Не в его характере было анализировать всякое «почему» и «откуда» – важным было совсем другое: в кои-то веки ему попалась достойная добыча, за которой можно будет вести настоящую увлекательную охоту – что в унылых порядках современности действительно невероятно! Спешившись, охотник оставил скакуна на пустоши – чтобы не затоптал и без того путанные следы – и аккуратно вошел в подлесок. Недооценил пленницу, конечно, но сколь бы умной и хитрой она ни оказалась, далеко отсюда не убежать. Лес кругом на много километров, ни жилья, ни «точек перехода» – еще до утра замерзнет и свалиться, только подбирай готовенькую, пока до смерти не окоченела. Даже жаль, что магический талисман отобрал – с ним девчонка и повыносливее к холоду была бы, и, когда догонит, можно было бы развлечься достойным поединком, а не «уносить готовенькую»… но охота и без того обещает быть увлекательной!
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 10. Дарья ======
Первым порывом было бежать без оглядки, едва ли не по пояс утопая в глубоком снегу, однако именно этого и должен был ждать от нее великан. И уж конечно догнать ее на лошади по четкому следу не составило бы ни малейшего труда! Поэтому девочка петляла, как заяц, смутно припоминая похожую ситуацию в какой-то из прочитанных книг. Только там героиня по жаркой степи удирала – счастливая. А тут, кажется, кровь внутри заледенела и тело теперь едва-едва шевелиться. Главное, не останавливаться – а то совсем замерзнуть можно. Не спрячешься, не затаишься – бежать и бежать… Оно, быть может, и к лучшему: в книге героиня спряталась в укромном местечке, а от теплового удара сознание потеряла, бредить начала – ее и поймали… Если от холода вырубишься – это тихо. Но только проснуться уже не выйдет… Пытаясь одновременно хоть немного согреться и спутать след, Дарья бегала, петляла, сдваивала и страивала след, пыталась маскировать, прыгая по кряжистым пням и накренившимся стволам, где-то на задворках разума понимая, что они тоже покрыты снегом и следы оставляют не хуже, чем на земле. В груди невыносимо болело от морозного воздуха, собственное дыхание напоминало астматические хрипы… Медленно, медленно, слишком медленно – охотник мог вернуться в любую секунду, а пещера еще великолепно просматривалась сквозь деревья подлеска. Больше всего девочка желала стрелой броситься прочь, но еще лучше понимала, что далеко по заснеженному лесу не убежит. Как этот тип катается по непролазным чащобам на лошадке – да еще такой здоровенной?! Подлесок уже выглядел таким образом, как будто здесь табун подобных «лошадок» пытался танцевать «лебединое озеро», Дарья все увеличивала «петли», пока, взобравшись на заснеженное возвышение, на проверку оказавшееся буреломом, не провалилась сквозь снег в громадную кучу хрустящего обледенелого хвороста, несколько метров прокатилась кувырком и с воплем шлепнулась на что-то теплое, мягкое и неодобрительно взревевшее. Трудно сказать, кто испугался больше: Даша или облюбовавший бурелом в качестве зимовки медведь, перепугано взвившийся вверх с эффектом взорвавшейся снежно-хворостяной бомбы. Девочка каким-то образом оказалась верхом на звере, от неожиданности даже на попытавшегося ее сбросить или огреть когтистой лапой, обхватив его руками за шею и уткнувшись лицом в шерсть на спине. Наверное, пытаясь таким образом вырваться от схватившего его «чудища» мишка с паническим ревом прыжками понесся прочь, взбрыкивая не хуже норовистой лошадки на родео, а Дарья вцепилась, как клещ, решив, что, сбросив ее, потревоженный зверь непременно набросится, и опасаясь только, как бы ему ни пришло в голову раздавить ее, перевернувшись на спину. Мишка оказался не таким уж большим – по картинкам эти звери кажутся куда крупнее – тащить человека, даже девочку-подростка, ему явно было тяжеловато, поэтому забег получился не слишком-то быстрым, прыжки становились все тяжелее. В конце концов, уже выдохшийся от рева медведь влетел в какую-то небольшую пещерку и резко затормозил, вынудив наездницу по инерции кувырком скатиться со своей спины, после чего, хрипло дыша, рухнул на промерзший земляной пол. Дарья опасливо замерла, глазами шаря в поисках отступления… пока с изумлением не обнаружила «пространственный ход» в такой знакомый чуланчик! – Знаешь, Кукушкина, – хрипло произнес медведь с очень знакомыми густыми нотками. – я понимаю, что та четверка за контрольную была оскорблением для круглой отличницы, но такой страшной мести от тебя не ожидала! Чуть сердце не лопнуло – старовата я для таких развлечений! – Мариванна? – А ты кого ожидала встретить? Чарльза Людвиджена Доджсона? – ворчливо уточнила учительница-оборотень. – Ох, сживете вы меня со свету! Конечно, человека, большинству более известного под псевдонимом Кэрролл Льюис, и учительница и Дарья знали по большей части благодаря его математическим работам, но имечко пришлось как никогда кстати: происходящее все больше напоминало историю его героини Алисы, когда реальность начинает путаться с каким-то на первый взгляд абсурдным сновидением. Хотя в «Алисе» весь абсурд выверен и математически точен, от ощущения бредовости происходящего избавиться не так уж легко! – Я не ожидала… Я вообще никого не искала – только пыталась убежать от какого-то психа по имени Йотун Лед, схватившего меня, когда мы с девчонками пытались найти Елену… – Пытались найти? Вы ее ПОТЕРЯЛИ? – испуганно переспросила медведица. – Она… она ушла сама. За змеем. Марьванна тяжело вздохнула, словно бы став еще меньше. Сейчас Дарья приняла бы ее и не за медведя вовсе, а за крупную собаку типа водолаза, только не черного, а коричневого с проседью цвета. – Мне следовало объяснить вам все с самого начала, но эти твои подружки… Ладно. Пойдем в дом, Дарья, нам предстоит серьезный разговор. Девочка, послушно кивнув, полезла через кладовку в гостиную домика учительницы. И ошарашено замерла, пораженная открывшимся зрелищем и ударившим в нос резким запахом спирта. – Эт-то что еще такое? – воскликнула за спиной немного замешкавшаяся, чтобы вернуться в человеческий облик и закутаться в байковый халат математичка. – Романова! Изволь немедленно объясниться! Ее вполне можно было понять: не всякая добропорядочная старая дева, заслуженный педагог к тому же, сможет спокойно воспринять валяющегося на собственной кровати в глухой отключке парня, одетого только в потертые джинсы, и одну из учениц, кутающуюся в собственный халат хозяйки, в котором могла бы поместиться, по меньшей мере, еще четыре раза с замотанной в чалму из полотенца головой. Довершала композицию полупустая бутылка «Пшеничной». Сообразив, как это все должно было смотреться со стороны, Маргарита начала медленно заливаться краской. – Вы все не так поняли! – сипло выдавила она. – Мы… тонули и… – Как говорил Лео ДиКаприо – в одиночку даже тонуть скучно! – со счастливым видом сообщил Фома, колобком вкатываясь в комнату. – Как там наш пациент? Я там чайку с малиной поставил… Слушай, красавица, давай я тебе тоже спинку разотру – а то заработаешь воспаление легких от всех этих заплывов! Можно еще внутрь сперва, для сугреву! – Иди ты!.. – раздраженно огрызнулась Марго. – Я правда чуть не утонула. А этот парень меня спас… – Обычно в таких случаях спаситель притаскивает девушку на руках, – хохотнул домовой. – а не наоборот! – Наш дом был слишком далеко, поэтому я и пришла сюда. Он так и не очнулся… – Возиться над ним, как курица! А саму бы не помешало разморозить. Учительница раньше Дарьи отошла от потрясения и, тяжело вздохнув, распорядилась: – Фома, иди на кухню, готовь свой чай с малиной. О мальчике я позабочусь, а вы, барышня, немедленно марш в ванную! Дарья, помоги своей подруге! Тебе самой не помешало бы отогреться, но у нас, по крайней мере, обошлось без купаний. С баней возиться нет времени… где Виктор? Даша не сразу сообразила, что речь идет о бесе Витьке. Полное имя Виктор к его образу совершенно не «липло». Фома что-то неразборчиво ответил, но Дарья, провожающая Маргариту в ванную, его уже не расслышала. – Я сама… со мной все в порядке, – оттолкнув руки подруги, выдавила блондинка. Ее движения были изрядно заторможенными, а при попытке разговаривать зубы начинали стучать. Горячая вода в таком состоянии сперва обожжет, так, что трудно сдержать крик, а потом невыносимо, до слез заболит все окоченевшее тело – хоть у Дарьи до такого состояния замерзали только кисти рук – она прекрасно помнила, как плакала едва не в голос, отогревая их под краном. Разумеется, такой гордой особе, как Марго, не придется по нутру сдерживать крик и плакать в чьем-либо присутствии. Стаскивая непослушными пальцами халат математички, а потом собственную насквозь промокшую одежду, Маргарита кивнула на дверь. – иди, помоги им лучше… Парень так и не очнулся. Даше его рассеченная бровь, хоть и сильно, как все раны на лице, кровоточащая, после обработки вовсе не показалась особенно серьезной раной, наверное, гораздо более серьезной угрозой было переохлаждение. Маргарита все-таки своими ногами пришла, да и вообще женщины выносливее мужчин… Помогать хлопочущей учительнице, к счастью, не понадобилось (Дарья к стыду своему панически боялась вида крови и сгорела бы от смущения куда раньше, чем приблизилась бы к полураздетому парню – не Маргошин у нее характер все же), поэтому девочка охотно устроилась в кресле, набросив на плечи плед. Фома, неожиданно оказавшийся невероятно милым существом, подтащил поближе обогреватель и вручил ей поднос с чашкой травяного чая и блюдечком малины. Правда, он было навострился отнести чаю и Маргарите прямо в ванную, заявив, что из чашки вполне можно пить и сидя в воде – Мариванна практически в последний момент поймала его за шиворот, прежде чем Дарья успела себе представить реакцию подруги на такую любезность (по крайней мере, одним утопленником в этом случае история непременно закончилась бы!). Домовой оскорбился и сидел надутый, тем не менее, сообщив, что не вещей, ни документов у обморочного паренька не обнаружил. Кроме джинсов тот был одет с демисезонную куртку поверх толстовки с рисунком какого-то цветка (наверное, символ какой-то музыкальной группы или что-то вроде того, – подумала на этот счет Дарья). Зная привычку ховал особо тщательно относится к содержимому чужих карманов, его мнение можно было считать авторитетным. Дарья тянула свой чай, чувствуя, что вот-вот заснет сидя. Как замечательно расслабиться, не опасаясь, что это тебя убьет! Пережитое начинало казаться нелепым сном, происходящее – смутной полудремой и даже понимание того, что ей выговорит мама, когда девочка вернется домой, воспринималось на удивление спокойно. Наверное, свою порцию страха сегодня Даша с лихвой перевыполнила. Мысли текли густо и лениво, как карамель. Когда в комнату, кутаясь в слишком просторный халат хозяйки, вошла Маргарита, Дарья встрепенулась и поймала себя на том, что все-таки задремала. – Проверь все тело, особенно пальцы, чтобы они без боли сгибались и разгибались… – Что с ним? – напряженно спросила подруга, кивая на своего спасителя. – почему он не просыпается? Может, ему в больницу надо? – В больницу не возьмут без документов, – напомнил Фома. – что случилось-то? – Случилось? – язвительно переспросила блондинка. – Ну, мне стало жарковато, вот я и решила окунуться в ручей! Крещение как-никак! – И мы, похоже, дождались-таки этой зимой морозов, – домовой кивнул на окошко, за которым умиротворяющее падал снег. – Кстати, о больницах, – присаживаясь рядом с Дарьей и слегка потянув на себя одеяло, посерьезнела Марго. – с Евой дело плохо. В городе завелся какой-то упырь… мы не знали, бежать искать тебя или разбираться с этим делом, а тут еще и я сглупила… Ой, Дашка, как хорошо, что хоть ты в порядке! Я понятия не имела, куда этот чудовищный всадник тебя уволок! Ты точно в порядке? – Не считая морального ущерба… и волшебного пера! – неожиданно дернулась отличница. – Он унес его с собой, когда бросил меня в пещере! Вот и прошляпила я Ядвигино наследство с магическим даром вместе! – И мою сумку с Венцом унесло течением! – Марго закусила губу. – Кажется, когда нашли Женьку, бус на шее у нее не было… Не люблю я таких совпадений! Мы и так-то не много умеем, а без этих талисманов и вовсе… Мария Ивановна! Может, Вы нам расскажите все, что знаете: о Елене и вообще. Учительница вздохнула, какое-то время подбирая слова. – Все началось… должно быть, с вступления в Силу последнего Чернояда. Молодость всюду пытается ввести свои правила, и даже владыка злых сил тут не исключение. Хотя и предшественница вашей подруги сыграла в этом свою роль, когда взялась сама обучать мальчишку. Я говорила ей, что она дарит меч своему врагу и сама же учит пользоваться оружием. Говорила… но Лада – любая из них с самого первого воплощения – есть воплощенная любовь ко всему миру, включая и своего соправителя. Случалось и такое, что Чернояд любил Ладу: в давние времена это обычно ограничивалось редкими похищениями, но какой-нибудь очередной фаворит Пресветлой княжны, Светлый витязь, совершал свой подвиг, освобождая ее… некоторые из подобных историй превратились во всем известные сказки. Тут, конечно, все было иначе. Надежда вообразила, что должна заменить мальчишке мать, что никому нельзя отказывать в человечности – даже при том, что он тогда уже ненавидел людей. Даже не ненавидел – презирал, так будет вернее. Для нее, однако, было сделано исключение. Или так казалось… В старые времена охотники порой приносили домой маленьких волчат. С ними можно было играть, кормить с руки – все, как с обычными щенками, однако – даже в любви и заботе – рано или поздно из щенков вырастали звери. И даже любовь у них… соответствующая природе. Любовь Лады ведь не может принадлежать кому-то, как солнце не может светить для единственного. Мне неизвестно, что было между ними и было ли вообще, но мальчишке было семнадцать или восемнадцать, когда Надежда сочла свой «материнский» долг перед ним выполненным. Примерно в то же время она закрутила очередной роман с каким-то типом… то есть, конечно, не так: в очередной раз вышла замуж. А чуть больше года спустя погибла – причем никто не знал и не понимал, как именно. Но не так-то легко убить богиню, сами понимаете… – Если только это не сделал другой «бог»! – Многие так и подумали. Этот Александр быстро прославился манерой перекраивать все на свое усмотрение. В молодости у него была абсурдная идея объединить Темную и Светлую стороны волшебной реальности, – учительница горько усмехнулась. – в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань! После смерти Надежды он, как казалось, отказался от этой затеи. Но рисковать было нельзя: поэтому я отследила рождение наследницы и похитила новую новорожденную Ладу, чтобы спасти ее от неведомой опасности, спрятав девочку среди людей. Однако теперь Елена сама добровольно пошла за князем, от которого следовало держаться как можно дальше … а ведь если новая Лада погибнет ДО инициации, то никогда уже не возродится и Равновесие навсегда будет нарушено. – Зачем это князю? Ведь, если мы все правильно поняли, если Свет или Тьма безвозвратно исчезнут, Закон уничтожит того, кто остался. – Да… но Сила – Сила не может просто исчезнуть. Как и в физике. Просто изменит форму… Мы… я боялась, что Чернояд нашел способ забрать себе обе стороны Силы и стать единственным владыкой волшебного мира. В таком случае миру людей тоже не остаться в стороне, поэтому это должно касаться и вас, девочки, тоже… Я сожалею, что не решилась все и сразу вам рассказать, но у вас не было причин доверять мне: медведи-оборотни есть и на светлой и на темной сторонах. В этот момент парень дернулся и, приглушенно застонав, уставился в потолок невидящим взглядом. – Очухался, соколик! – всплеснула руками учительница. – Откуда же ты, такой, взялся? Пациент молчал, то ли не до конца придя в себя, то ли не сочтя нужным разговаривать с Мариванной. – Река… – наконец сипло выговорил он. – девушка… – Со мной все в порядке, – поднявшись с кресла, Марго подошла к изголовью кровати. – спасибо тебе! Меня зовут Маргарита, а тебя? – Меня… – парень заторможено улыбнулся, увидев ее, но, начав говорить, слабо застонал и, уткнувшись лицом в ладони, перекатился со спины на бок, прижав колени к животу. – н-н-н-не… не по… И, снова лишившись сознания, беспомощно обмяк.
====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 11. Елена ======
– Жить будешь здесь. Из дома без сопровождения не выходить, в закрытые двери без спросу не заглядывать, в лаборатории не экспериментировать, а то останется от тебя… мало что! – князь мрачно усмехнулся. – Библиотека в твоем полном распоряжении, только возвращай книги на место, а то тут потом нереально порядок навести будет. Если что-то вдруг понадобится – обращайся к Магде. Все поняла? – А ты? – Меня может здесь не быть по нескольку дней, – после секундного молчания произнес Александр. – все, что нужно тебе… – Так мне что, одной тут торчать неизвестно сколько времени?! Да еще не высовывая носа на улицу? Мне, в конце концов, в школу ходить надо! – вспыхнула Елена. Страдальчески вздохнув, князь закатил глаза к потолку: – Знаешь, если бы у меня в твоем возрасте была такая возможность, я был бы счастлив вообще забыть что такое «школа» и зачем она нужна. Любые сведения ты можешь найти в книгах. – И сколько же я должна просидеть взаперти? – Проблемы будем решать по мере их поступления. Заблудиться в расположении комнат особнячка было бы трудно даже частенько плутающей в трех соснах Елене – собственно, привычных комнат-то здесь и не было. Полупустой холл влево и вправо плавно переходил в просторные лаборатории, на втором этаже, помимо громадной библиотеки, было что-то вроде столовой и пара огромных, вероятно, спален. Был еще третий этаж, по некоторому парадоксу не верхний, а нижний, подвальный – с богатой оружейной и очень большим количеством свободного пространства предназначенном, скорее всего, для тренировок. Особенно девочку почему-то поразила ванная. Вернее сказать – натуральная купальня с огромным бассейном из черного мрамора. Все это поначалу показалось довольно красивым и уютным, но в огромном особняке собственное одиночество чувствовалось куда сильнее, чем в привычной городской квартире. Чуточку неправильным казалось – ну зачем кому-то одному столько места? Князь явно считал иначе, ну так, в конце концов, это его дом. А Елена, в первую неделю своего здесь пребывания облазив все доступные уголки, едва поумерился первоначальный восторг, начала тосковать. Магда оказалась не самой приятной собеседницей, на вопросы отвечала односложно, безэмоционально, сама же предпочитала отмалчиваться, уставившись в пустоту и, казалось, была лишена всех простых человеческих интересов. Единственный раз у девочек получился в полной мере – разговор, оставивший странный осадок. Разговор шел, понятное дело, о прекрасном. – Наверное, до Сергея меня вообще никто в целом мире просто не слышал, – с чего-то разоткровенничалась Елена в тот вечер. – он всегда говорит именно то, чего хотела бы услышать, как бы это ни удавалось. С ним о чем угодно можно бесконечно разговаривать… Обычно невозмутимая Магда хмыкнула. – Странная ты. Кому другому я бы просто не поверила! И хозяин-то тебе «милый», и Змей – «собеседник»… – А что, со змеями общаться нельзя? Разговаривать он точно не хуже умеет! – Огненные Змеи, – непроницаемые глаза маленькой гарпии мечтательно затуманились. – настоящие мужчины! Верность у них, правда, совершенно не в почете. Эх, хотелось бы на твоем месте оказаться! Уж я-то знаю, что с такими типчиками делать! – Ну и делала бы, кто тебе мешает? Он существо общительное… – Так Змеи девиц с чистой душой любят, вроде тебя, – гарпия завистливо вздохнула. – я бы с радостью. Елене в голову тут же закрались нехорошие подозрения относительно воинственной золотоглазой монашки – или кто она там. Где еще ошиваться девушкам с действительно чистой душой, как не в монастырях? Жаль, Елена не умела читать чужих мыслей… А вот пообщаться с вечно чем-то занятым или просто потребовавшим не беспокоить Александром, удавалось редко. Его общество привлекало девочку гораздо сильнее, однако вряд ли она в этом пользовалась взаимностью: князь предпочитал разговаривать, как и вообще иметь с кем-то дело, исключительно по необходимости, свободное время, когда оно ему выпадало, проводя наедине с собой. Следовало отнестись с пониманием, такого времени было не так уж много! Чтобы хоть немного унять ее любопытство и тягу к общению, Александр, скрипнув зубами, позволил Елене присутствовать в его кабинете при решении не слишком серьезных и таинственных вопросов. Сейчас аудиенции ожидала девушка, чуть старше самой Елены, представившаяся Олесей. С первого взгляда ее волосы казались неопределенно-рыжими, однако, при ближайшем рассмотрении состояли из переплетающихся черных, красных, бурых, апельсиново-оранжевых и золотисто-желтых прядей. Правда, необычной прической стремление к ярким краскам и ограничилось: Олеся была одета в так же любимой и самой Еленой серо-голубой гамме. – Эльдар Иванович, в конце-то концов, – раздраженно выговаривал Александр в телефонную трубку, пока «сестренка», стараясь ему не мешать, шушукалась с гостьей. – я не понимаю Вашего бессмысленного упрямства! Таких денег не предлагали даже за «Мону Лизу»! Не вынуждайте меня прибегать к иным мерам, я честно постарался найти взаимовыгодное решение… Трэш-ш! – раздраженно бросив трубку, процедил он сквозь зубы. – Художник от слова худо! Осения! – Да? – подскочив, девушка поспешно отвесила поклон, попытавшись произнести ритуальное приветствие – Да будет темна ночь… Поморщившись, Чернояд вскинул руку, призывая к молчанию, и устало спросил. – Что ты здесь делаешь? – Так Вы же… – Я ждал Зимерзлу! Мы все ее уже два месяца ждем. – Симы нет, – Олеся пожала плечами. – я пока за нее, вот и пришла. Понимаете, повелитель, такая история вышла. Сима меня попросила подменить на время, за нее подежурить, значит. Мы иногда так делаем. А на этот раз не обговорили, надолго ли, как-то из головы вылетело. Самой уже надоело до чертиков! – Где Зимерзла? – тихо, с расстановкой спросил князь. – Так не знаю. Самой интересно, это же совесть надо иметь – спихнуть дежурство и пропасть куда-то! Я уже с Вешной договорилась, чтобы она меня хоть иногда подменяла, а то тоже четвертый месяц без выходных дежурить. – Какая, к черту, Вешна?! Вы бы еще с Лейтой додумались поменяться, порадовали бы народ пляжным сезоном на рождественские каникулы! Хоть бы на календарь иногда смотрели… Ладно. Видимо, поисками вашей загулявшей подруги тоже мне придется заниматься. Еще раз поклонившись, Олеся поспешно покинула кабинет, коротко улыбнувшись Елене на прощанье. Александр со вздохом подпер руками голову. – А она кто? – Одна из богинь, скажем так, сезонов. Осения, как и наша блудная Зимерзла, проходят по моему ведомству, а сестрички их – Вешна и Лейта – по ведомству Лады, их тебе представят на церемонии. Языческие богини, такие как погодницы, все же смертны, а тут такое совпадение – почти одновременно все четверо передали полномочия наследницам. Наследницы эти – те еще лоботряски, с погодой теперь чего только не творится!.. – А о каком художнике ты говорил? – Далинин? А, это давняя история. Надежда, твоя предшественница, любила приобщать к своему двору людей, даже обыкновенных, из, скажем так, творческой богемы. Жизнь их при этом существенно продлевалась – Эльдар Иванович, если я ничего не путаю, родом из конца семнадцатого – начала восемнадцатого века. Когда погибла его покровительница, как и прочие из ее свиты, оказался выброшен обратно в мир обычных людей, прижиться в котором столько лет спустя было бы уже сложно, поэтому он попросил приюта в Монастыре, где с тех пор и проживает. Иконописцем, видимо, заделался. А я пытаюсь сговориться в цене на одну его работу, которую он вообще продавать не хочет. В общем, все это не интересно! Я тебе как-нибудь покажу портрет Надежды, который он написал, но сейчас, прости, буду с этими бестолковыми погодницами разбираться. Уныло кивнув, Елена собиралась было тоже уйти из кабинета, когда услышала. – Кстати, если ты не передумала возвращаться в школу. Готовы твои новые документы, постарайся запомнить, ты – моя младшая сестра Эльвира Страхова, раньше училась в закрытой школе в Англии. Магда будет тебя сопровождать. Ну, сама понимаешь, со старыми подругами лучше особо не контактируй. – Меня же все узнают! – Недооцениваешь… сестренка.
Алина
– Еще один случай, а вы ничего не знаете! – Фима Сорокина высокомерно вскинула острый носик. – И опять в нашей школе! Я слышала, подозревают утечку в вентиляцию какого-то газа, вызывающего у людей аллергическую реакцию и симптомы астмы. Возможно даже, занятия в школе отменят! «Ева была бы просто в восторге!» – уныло подумала Алина, в четверть уха слушая Сорокину и пытаясь уловить в бурном потоке разнообразной информации хоть какие-то полезные сведения. – Или переведут нас в новое здание, но когда еще подходящее найдут и обустроят. К Фиме Алина подсела сама, начав разговор нейтральным «ну наконец-то чего-то похожего на нормальную зиму дождались». Верно говорят, если бы погода не менялась, большинству людей просто не с чего было бы начать светскую беседу. Больше ничего говорить не пришлось, только – время от времени – охать и поддакивать, слушая, что ничего еще не известно, что оттепели еще непременно возобновиться, зато весной непременно будут заморозки: если в январе март, то в марте жди января; что у учительницы физики – довольно молодой и гиперактивной особы по имени Анна Симоновна Хренникова – в кабинете после очередного эксперимента опять что-то взорвалось и Олимпиада Богдановна уже вызвала сотрудницу «на ковер», грозясь в следующий раз непременно уволить к чертям болотным. Да и уволила бы давным-давно, но старая «физичка» в прошлом году ушла на пенсию, а кто еще в эту школу работать пойдет, когда ТАКОЕ творится? Очередная жертва «украденного дыхания» – школьная завхоз, была госпитализирована с симптомами «астмы» сегодня утром, до начала занятий, это старались не афишировать, однако от всевидящих глаз, всеслышащих ушей и болтливого языка Сорокиных никто не мог спрятаться. – Мама будет писать статью об этом. Ну, согласись, безобразие – давно пора заявить об эпидемии и остановить занятия. А что, если это атипичная пневмония или птичий грипп?! Мать сестер Сорокиных – женщина с очень необычным именем Молва, была в Вересково известнейшим скандальным журналистом. В отличие от дочек, на мелкие сплетни Сорокина-старшая не разменивалась, каждая ее статья производила эффект разорвавшейся бомбы с неизбежными разрушениями и жертвами. Где эта дамочка разнюхивала сведения и почему ее еще никто не прикопал (ибо среди жертв попадались и весьма влиятельные личности) – оставалось профессиональной тайной. – Так в нашу школу вообще никто не захочет идти учиться, не то что Эльвира Страхова! – А это еще кто? – подумав, что фамилия ей откуда-то смутно знакома, на всякий случай уточнила Алина. Фима картинно закатила глаза: – Ну, ты даешь, Шевралиева! Ты где живешь? На Луне? Скажи еще, про Алекса Страхова ни разу в жизни не слышала, а! Уж ладно эти твои подружки – Вика и Маргоша, но ту с детства тут живешь! Ладно, если кратко, Страхов – здешний царь и немножечко бог. Мэр у него с ладони ест! Да и в цивилизованном мире – я не только про столицу, но и вообще в Европе – тоже имеет определенное влияние. В перестройку, дефолт и все такое сумел не сглупить, хотя сам тогда едва школу закончил. Родителей у него, насколько знаю, уже тогда не было, многое поговаривают, а Эльвира – примерно наша ровесница, если и старше, то самую малость – тогда должна была быть еще в пеленках. О ней вообще практически ничего не известно, до сих пор училась не то во Франции, не то в Швейцарии, теперь вот зачем-то вздумала вернуться на историческую родину. Не иначе Страхов решил ее постепенно в дело вводить, единственная наследница как-никак. И учиться вроде бы будет в нашей школе – когда опровергнут опасения насчет эпидемии или утечки газа. Гм, а может, под городом какой секретный завод спрятан, оттуда и утечка? Нечисто многое с этим Страховым, мама кое-что пыталась разузнать да так, мягко говоря, по рукам получила… Доктора Мурагина, например, за эксперименты над людьми лицензии лишили, считай – «волчий билет» выписали, а в нашей больнице приняли с распростертыми объятьями – с чего бы? И с женой мэра подозрительная история, нехорошо она умерла, теперь Емельянов над сыночком своим дебильным трясется, как над писаной торбой, считай идеальный вариант, чтобы его держать за горло, заставить под любую дудку танцевать. Алина незаметно поморщилась. Прошлое хирурга Мурагина, психическое расстройство сына вересковского мэра – все это было выкопано именно Сорокиной-старшей, обожавшей выволакивать на свет самые неприглядные чужие тайны, сопровождая их ворохом совсем уж невероятных домыслов, особенно в неофициальном изложении. – Так что с этой, ты говоришь, Эльвирой? – Больше ничего не знаю – врать не люблю. Так что недолго Маргариточке оставаться в нашей школе самой «богатой и знаменитой». Ты ведь в хороших отношениях с Маргариточкой, верно? Алина кивнула. Фима и сама прекрасно это знала, хотя бы потому, что называла Марго в разговорах с Алиной мерзким уменьшительным именем, но не «воображалой» и «богатенькой Барби», как звала ее с другими, а обзывала и того круче. – Крыся говорила, ее видели с мальчиком. Мы его не знаем. Сорокиных, привыкших знать все и обо всех, это не на шутку уязвляло. Их жизненная схема сплетен и наведенных справок неожиданно дала сбой, причиняя тем самым нешуточное беспокойство. – Можно было бы решить, что тоже из Петербурга приехал, но не похож. Простоват, прямо скажем, мальчик. Не ожидала я такого от Маргоши, которая красавчика Петьку-то столько времени динамила, а тут спуталась непонятно с кем. Как, ты сказала, его зовут? – Я ничего не говорила, – неуверенно напомнила Алина. Возможно, прием хитрой Сорокиной и сработал бы, заставив девочку на автомате назвать имя таинственного паренька, если бы, конечно, она сама его знала. Но у их нового, с позволения сказать, знакомого, наблюдались все симптомы бразиломексиканского диагноза – амнезии. Дабы оные не усугубились банальным – совсем не атипичным – воспалением легких от купания в зимней реке, паренька, как и Маргариту, следовало бы продемонстрировать доктору, но как? Непонятно откуда взявшийся безымянный и никому не известный тип без документов вряд ли получил бы талон на обслуживание в местной поликлинике. На экстренно созванном совете, правда, проблеме было найдено хотя бы временное решение. – Дружишь с Маргариточкой, а ничего не знаешь! – укоризненно покачала головой Фима. – Но Крыска кое-что разнюхала, она же всюду без масла влезет! Так вот, этот парень – племянник Мариванны, она, кстати, вернулась из отпуска, с понедельника уже выйдет в школу. Долгий у нее вышел отпуск! К родственникам в другой город ездила, оттуда и привезла этого. Небось от повесток из военкомата с места прописки срулил – везет Маргоше на уклонистов. Хотя с Петькой его не равнять, похоже, наша принцесса Романова не отличается таким уж утонченным вкусом, как хочет представить, ну да для парня быть чуть лучше обезьяны – уже эволюция! Ну так вот, а он ухитрился посеять все документы, в реку свалился. Крыся брешет, что Маргариту оттуда вытаскивал, да это уже глупости. Не до такой степени наша воображуля законченная блондинка, чтобы посреди зимы решить искупаться! Ей, ты слушаешь? – Извини, скоро звонок, – от сорочьих тараторок Алину уже откровенно мутило, а ничего нового и важного, как решила девочка, услышать уже не получится. – надо подготовиться к следующему уроку! – едва ли не бегом припустив от Фимы, оправдалась она. Сорокина пожала плечами и с зловещим «а вы слышали?..» попыталась присоединиться к тройняшкам Холивиным, известным в школе под прозвищем Охмуренные благодаря своей любви к какому-то сериалу про ведьм. Однако поклонницы мистики поспешно ретировались, прыснув от Фимы в разные стороны. Уж о новом приятеле Маргариты, названным пока Колей – для удобства общения – все немногое Алина знала и без сплетниц. Возможно, они могли бы подсказать хоть что-то о происхождении юноши, но и Сорокины не знали вообще ничего, кроме придуманной наспех легенды. При первой же встрече девочки были поражены сходством Коли с давнишним «фотороботом мечты», нарисованном для Марго Еленой осенью, а вот сама Маргарита эту тему старательно не поднимала. Но, что и говорить, раньше ко всем новым знакомым нордическая красавица относилась хоть и благодушно, но гораздо менее… доверительно, что ли? В кругах, где вращались ее родители, не слишком-то вежливым считалось даже заговаривать с кем-то, пока его тебе не представит общий знакомый, а тут такое впечатление, словно Маргарита всю жизнь была знакома с юношей, о котором не знала даже настоящего его имени! Хотя, что и говорить, он безупречно соответствует ее идеалу. И появился как самый настоящий романтический герой! «Самое время для появления – героя!» – уныло подумала девочка. В книгах и фильмах всегда так: когда ситуация кажется безвыходной, появляется кто-то и все улаживает. Хоть и не выглядит этот парнишка способным на что-то подобное… Но Евгения в коме. Со всеми этими приступами не заподозрить здесь охоты именно на Берегинь, напротив, большинство жертв «украденного дыхания» – мужчины или мальчишки-старшекласники. Но как-то уж слишком много совпадений в том, как, одна за другой они оказываются выведены из игры, да и выживают исключительно чудом. Дарью спасла Мариванна, а Марго – этот Коля, причем оба вмешательства… кем-то явно не предполагались. Йотун-охотник еще мог оказаться совпадением, а вот подманить Маргариту к реке ненавязчивым мороком или чарами, по словам Ольги, упырь или мавка вполне могли бы. Беда в том, что и Ольга со своими навыками Экзекутора ничего не могла поделать с нападениями прямо в школе, буквально у себя под носом! Будь с ними Ева, можно было бы тоже прибегнуть к внушению, чтобы расспросить учителей и школьников в поисках упыря, но без Данкиных чар можно было полагаться на методы Ольги, которая, быть может, умела виртуозно устранять нечисть, но не аккуратно расспрашивать людей. Было бы крайне неловко начинать «расследование», когда одна из них кого угодно может без церемоний сгрести за шкирку и прорычать что-то в духе «говори, пока тыкву не расколола!» – кто, спрашивается, потом будет разгребать последствия. Хорошо, если не прибьет сгоряча! Неожиданно Алина поежилась, почувствовав на спине чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, она заметила незнакомую девчонку примерно своего возраста или чуть старше. Почти такую же худенькую и миниатюрную, как сама Аля, с осунувшимся белым лицом, которое не оживляла даже гречишная россыпь мелких темных веснушек. Черные волосы незнакомки были подстрижены острым «каре» до такого же острого подбородка, одета в довольно старомодного фасона белую блузку и еще более старомодную прямую темную юбку чуть выше колен. Когда Алина обернулась, странная девочка не отвела взгляда и даже не изменилась в лице, продолжая пристально пялиться словно бы сквозь нее. Странно, Сорокина ничего не упоминала о новеньких. Ну, не считая той еще только якобы намеренной перевестись к ним Эльвиры, если в рассказе о сестренке «здешнего царя и немножечко бога» было хоть процентов восемьдесят правды. Однако прозвенел звонок и, досадливо поморщившись – уши и так теперь будут болеть не меньше суток – Алина решила расспросить Фиму на следующей перемене.