ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

Санди ака Владлена

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 37. Алина ======

В вечерней электричке – к счастью, не слишком-то обремененной поздними пассажирами – Дарья и Ева смотрелись… причудливо. Конечно, их отсроченные белоснежным мехом шубки не так бросались в глаза, как если бы волшебные наряды были исполнены в духе, традиционном для героинь аниме: какие-нибудь там бронекупальники с матросскими воротничками – но все равно притягивали к себе взгляды. Как два невероятно ярких пятна на преимущественно серой картине хмурого вечера и полупустой электрички, да и просто как взрослые и симпатичные девушки. Алька напомнила себе, что привлекать какое бы то ни было внимание им сейчас совершенно ни к чему, но это мало помогло – завидно все равно было. «Уж мне бы явно не помешало стать чуточку выше ростом…» Вспомнив «снегурочку»-двойника: это мелкое вертлявое нечто с тоненьким, как в советском мультике, голоском – девочка только вздохнула. Она, конечно, понимала, что со стороны люди видят ее не совсем так, как она – сама себя в зеркале, но не подозревала даже – насколько. Впрочем, как легко было догадаться, абсолютно все подружки остались крайне недовольны каждая именно своим двойником – даже красавица Марго. Подолгу из-за чего-то расстраиваться, однако, было совершенно не в характере Алинки. Зато только она во всей компании умеет летать… хотя пока то, что у нее обычно из этого выходит, не слишком-то похоже на полет. Если бы только преодолеть этот страх перед приземлениями, а то вверх – получается, а вот обратно… – Ленка, – перегнувшись через колени сидящей между ними Маргариты, Аля легонько ткнула отрешенно смотрящую за темное окно электрички девочку с косичками. – слушай, а тебе не страшно было летать так высоко? Елена недоуменно моргнула огромными серыми глазищами и задумалась. – Наверное, нет, – наконец сказала она. – не страшно. Вообще-то я жуткая трусиха, даже сама удивилась в первый раз, но я не знаю, как это объяснить. Рядом с Сергеем всегда такое чувство, как будто ничего плохого просто не может случиться, а все, что в жизни пугало или огорчало – как будто растворяется. Такое бывает в солнечную погоду, когда, даже если у самой дела идут не лучшим образом, заражаешься позитивным настроением у окружающей природы. – А этот шабаш, на котором ты побывала: на что это похоже? – с любопытством поддержала расспросы Евгения. – Как у Булгакова: фонтаны с вином и все такое прочее? – Похоже на какой-то светский раут, насколько я могу судить. Ничего такого я там не видела, хотя, конечно, Сергей, наверное, и не стал бы показывать ничего, что могло бы напугать меня или шокировать. Боюсь, он все же ошибается на мой счет. И в этом вашем Монастыре тоже. – Если мы оказались Берегинями, то почему бы тебе не быть этой Ладой? Не более и не менее невероятно… – В том-то и дело: я не чувствую в себе никаких перемен, никаких новых способностей… Вы изменились, а я осталась той же, что и была всегда. – Наверное, со стороны просто легче это заметить. – Лично я никакой магии так и не почувствовала, – Марго задумчиво пошевелила холеными пальчиками. – даже когда я вижу, как Даша или Женька используют все эти фокусы, меня все равно не оставляет чувство, словно все это – какой-то непонятный спектакль, в котором я по недоразумению оказалась вынуждена участвовать. – Так бывает во всех историях: обычные люди внезапно открывают в себе волшебный дар и вынуждены вставать на стражу мировой гармонии, хотя совершенно не умеют и не знают, как следует вести себя героям. – Я никогда не считала свою жизнь серой и обыденной! – отрезала блондинка. – И все эти чудеса в решете… – Но, согласись, порой это совсем не плохо! – Евгения закинула ногу на ногу. – теперь, благодаря своим снегурочкам, я смогу разделить свои дела на важные и не очень! И представляю, какой фурор я могла бы произвести, когда выгляжу так, как сейчас. – Напомнить, какой «фурор» случился в школе, когда ты последний раз попыталась воспользоваться своими способностями в личных целях? – Но это же совсем другое дело! – Все дело в том, что ты не делаешь никаких выводов даже… – Перестаньте же наконец! – почти выкрикнула Виктория. И тихо добавила. – Сейчас уже будет станция…

Виктория

Девочка отчасти ожидала, что внутри монастыря, где в прошлый раз они с Маргаритой так и не побывали, будет прохладно и сумрачно, с затхлым пропитанным сыростью воздухом в просторных и почти пустых каменных помещениях. Откуда в мыслях взялись подобные образы, девочка не имела абсолютно никакого понятия. Пару раз в жизни ей приходилось бывать в церкви: совсем еще в детстве – и воспоминания сохранились весьма нечеткие, смазанные. Маленькие огоньки свечей в полумраке, строгие как-то неестественно нарисованные лики многочисленных святых, едва различимые в этом робком пляшущем свете, люди, у которых маленькая девочка вынуждена была вертеться под ногами, запах огня и воска… Второй раз сравнительно недавно: год или полтора назад – Вика ездила с классом из старой школы на экскурсию по историческим памятникам, в число которых входил и один монастырь – сейчас не получалось вспомнить его названия. В памяти отпечатались только длинный полутемный коридор и двери в многочисленные кельи: внутрь экскурсанты не заглядывали, но рисовались эти кельи малюсенькими, как клетушки, холодными каморками. Не исключено, что воображение отталкивалось и от тех забытых образов. Однако разыгравшееся воображение подтверждения не получило. Несмотря на позднее время, в монастыре царило оживление, а зал, куда проводил гостий какой-то веснушчатый парнишка в рясе послушника, был ярко освещен теплым золотистым заревом. Стены были облицованы светлым деревом, по которому шла художественная резьба: должно быть, моменты из жизни каких-нибудь православных святых – Виктория в этом не слишком разбиралась, однако красота и хитросплетение образов на деревянной резьбе слегка завораживали: увлекшись рассматриванием, Виктория даже не сумела заметить, когда к ним подошел настоятель, имени которого, кстати, Берегиням никто так и не назвал. – Добро пожаловать, – с мягкой улыбкой чуть склонил голову Монах. – что привело вас сюда в такое время, милые чада? – Мы хотим узнать, наконец,

что происходит! – резко ответила Маргарита прежде, чем Виктория успела открыть рот. – Никто не даст человеку ответов на все вопросы: каждый сам проходит свой путь шаг за шагом от начала до конца и… – И все же нам надоело барахтаться в развернувшихся событиях, как слепые котята. Не находите, что от нас было бы гораздо больше толку, если Вы введете нас в курс дела? Что этот Эдуард говорил… – Прежде всего, – перебив сердито сверкнувшую глазами блондинку, быстро вставила Виктория. – мы хотим узнать, что будет с Ольгой. Монах отвел глаза. – Это, увы, внутреннее дело обители. Вы можете спросить меня о чем-то, что касается вашей собственной роли, но… – Тем не менее! Неужели ее действительно осудят лишь за то, что какой-то тип заморочил ей голову?! – Увы, – не поднимая от пола невероятно светлых глаз, печально подтвердил Монах. – это было не мое решение. Даже настоятель не вправе принимать решения единолично и трактовать закон в зависимости от собственных желаний, хотя мне искренне жаль это несчастное дитя. Всем нам ясно, что в ее поступке не было злого умысла, но послушники монастыря в первую очередь обучаются распознавать магических существ. Она поняла бы, кто перед ней, если бы хотела понять. Но по закону ее поступок – предательство, и даже я ничего тут не могу поделать. Особенно при том, что Ольга не желает признать этого и раскаяться. Берегини, успевшие неплохо узнать характер золотоглазой амазонки, понимающе переглянулись. – И что же теперь? – Мне жаль, – еще тише повторил Монах. – наказание для нераскаявшегося предателя Обители все то же, что и века назад – Божий суд огнем. Повисло тяжелое молчание. – Вы шутите? – наконец холодно уточнила Марго. – Это было бы в духе дешевого псевдосредневековья… На дворе двадцать первый век! Нельзя же просто взять и сжечь кого-то! – Увы. Внутри обители свои законы: те же, что на момент ее основания и незыблемые на время существования мира. Безымянный монастырь расположен одновременно в двух мирах и его не затрагивают течения времени ни мира человеческого, ни мира магического. Мы призваны хранить равновесие и закон, оттого этот закон незыблем, как скала – только таким образом обитель способна выстоять под перекрестными волнами. Вика ошеломленно помотала головой. Остатки здравого смысла категорически отказывались воспринимать слова Монаха всерьез, но тот же здравый смысл подсказывал, что шутить он явно не расположен. Настоятель выглядел искренне огорченным, но что-то в нем сквозило… чиновничье, в духе «мне вас жаль, но решаю тут не я». – Мы еще не знаем, какие последствия повлечет за собой опрометчивый поступок Ольги. – Пока не было НИКАКИХ «последствий»! – Достаточно возникшей в монолите щели, чтобы со временем он был подточен полностью – просто порой не сразу это замечаешь. Довольно об этом, словами ничего не изменить. Быть может, и у тебя есть вопросы… Лада? – Сергей так сказал… – Тебе не стоит так слепо верить ему, дитя. Драконы – мастера обмана, способные лгать, даже говоря чистую правду… Змей служит Чернояду и его слова – эхо слов Князя Тьмы. – Еще он говорил, что Лада и Князь не являются фактическими врагами. – Можно сказать и так. Уже много столетий извечное противостояние перестало быть жестокой битвой и стало… можно сказать, разграничением полномочий. Однако это не означает и мира. Змей ведь не рассказал тебе, что твоя предшественница была убита – причем до сих пор неизвестно: кем. Но не столь уж многие способны убить божество. Видишь ли, Лада и Чернояд – не просто воплощения извечных Сил. Они все же остаются людьми и очень многое зависит от человеческого в них. Не стоит забывать об этом, – Монах помолчал. – время позднее, девушки, думаю, вам будет лучше переночевать в Монастыре, а в обратный путь отправиться завтра утром. Любава проводит твоих подруг в комнаты для гостей, Елена, а пока мы можем поговорить обо всем, что тебя интересует. – Я останусь, – сообщила Маргарита таким тоном, что становилось понятно: останется, даже если ее попытаются сдвинуть с места при помощи трактора. Вика хотела было сказать, что лучше им не разбредаться кто куда, но на плечо легла жесткая ладонь Любавы. – Пойдем, Берегиня. Настоятель каждому рассказывает лишь о его собственной судьбе. Коридоры, объединяющие строения на территории монастыря, тоже оказались светлыми, просторными и красиво облицованными деревянной резьбой. Вместе с тем это оказался самый настоящий лабиринт: как ни пыталась Виктория запомнить, как и куда они сворачивали, все укреплялось очевидное понимание, что одни, без проводницы, они и обратно-то не выберутся, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь здесь найти. Девочка лихорадочно соображала, как им поступить теперь. – Любава… я не знаю Вашего отчества, – заговорила тем временем Евгения, наверное, думавшая о том же. – Ольга говорила, что Вы воспитали ее. Уверена, Вы ее любите, неужели даже вам непонятно, что этот приговор – несправедливый? – Любовь к кому-либо не оправдывает нарушения порядка, – ровно ответила монахиня. – оттого, что такие как Змей пользуются именно этим чувством, чтобы добиваться своего. – Но ведь это совсем другое! – Решение не должно быть пристрастным, – очень тихо вставила Дарья, кажется, в очередной раз вспомнив свою матушку-прокурора. Которая, наверное, рассуждала бы в точности так же. Резко остановившись, монахиня развернулась и обвела неполную команду Берегинь пронзительным взглядом желто-зеленых глаз. – Думаю, мне лучше рассказать вам все начистоту, иначе вы непременно попытаетесь вмешаться и сорвать казнь, верно? Не представляю, что и как вы можете сделать, но молодость порой удивляет изобретательностью и тягой к импровизациям. Только учтите – ни Ольга, ни, особенно, ваша подруга Елена ничего не должны знать об этом – мы не знаем точно, насколько сильна их связь с Змеем, и не можем рисковать. Из-за неразумности моей воспитанницы оплот Монастыря оказался под серьезной угрозой, хоть сама Ольга и не желает признавать этого, но единственный способ загладить ее вину – это исправить содеянное. А вернуть спокойствие священной обители мы можем, лишь избавившись от Змея, тогда Ольге положена будет не казнь, а всего лишь изгнание. Понимаете? – Не до конца. – Один раз дракон уже рискнул своей жизнью, чтобы ее защитить… – Так это сожжение – спектакль?! Чтобы заманить Змея в ловушку? – встрепенулась Вика. – Но почему вы так уверены? У этого типа на лбу написано: законченный эгоист. С какой стати ему рисковать ради одной из девушек, которых вокруг него явно не один десяток? – Не ради нее, – сестра Любава покачала головой. – и уж конечно, не из благородства. Одна из неотъемлемых черт Огненных змеев – их азарт. Если монастырь бросит ему таким образом вызов, Змей никогда не заставит себя остаться в стороне. – А если он все же не появится – что будет с Ольгой? – Все должно быть на самом деле – дракон почуял бы фальшь, – отвела глаза монахиня. – мы не можем упустить единственный, возможно, шанс от него избавиться. Кроме того, это освободит и душу Лады – это должно быть не менее важно и для вас. – Это важно для нас, – решительно повторила Виктория. – поэтому завтра утром мы никуда не уходим. Если Змей все же появится – наша помощь не будет лишней, если же нет – позволить завершить казнь мы не можем. Уверена, вы тоже не хотите этого.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 38. Виктория ======

Как оказалось, Виктория – да и остальные девочки тоже – не имели даже отдаленного представление о том, когда в монастыре начинается «утро». Стоял хоть и малоснежный, но декабрь, часов до восьми стояла непроглядная темень, а они в пять всем монастырем просыпаются! Берегиням, правда, любезно позволили поспать до половины седьмого, чтобы успели присоединиться к монахам и послушникам за завтраком, но и тогда Вика едва сумела заставить себя разлепить глаза, а уж Евгению поднимали всей компанией, выслушав при этом о себе много нового и интересного. Легче всех подъем пережили привычная к строгому распорядку Даша и вечный жаворонок – Алинка. А вот Елену не разбудили и к завтраку приглашать не стали. Девочек разместили по двое в небольших комнатках, напоминающих номера в каком-нибудь санатории: чистенькие, уютные, хотя и без гостиничной роскоши – как бы ни выглядели кельи самих обитателей монастыря, гостей тут явно не пугали излишним аскетизмом. И задумчивая (а может, просто не до конца проснувшаяся) Маргарита вышла из их общей с Еленой гостевой комнаты одна, слегка нахмурившись, когда заметила, что пришедшая их всех разбудить монахиня заперла после этого дверь на ключ.

– Ни к чему ей смотреть, на то, что будет происходить, – объяснила, почувствовав этот взгляд, Любава. Марго, подумав, согласно кивнула. – Не нравится мне все это! – честно призналась Дарья, обращаясь к Виктории, но не понижая голоса, пока они шли по бесконечным коридорам и лестницам в трапезную. Что-то ясно подсказывало подругам, что Любава услышит даже придушенный шепот на ушко. – Все так старательно обходят слово «убийство». Вика хмуро пожала плечами. То, с какой целью была расставлена ловушка, всем было очевидным, но думать об этом не хотелось. Да и не о человеке же, в конечном-то счете, речь. «Елена и Ольга рассуждали бы по-другому…» Быть может, Лена все забудет, когда избавиться от чар. Да, вероятнее всего. Но Ольга никогда и не была заколдована, для нее все – серьезно, по-настоящему, это не пропадет, как чары, вместе с колдуном. Каково будет ей? Монастырских не слишком-то волнует мнение той, кого они сочли отступницей. Для них девушки уже все равно, что не существует. Даже Любаву, желающую спасти своей ученице жизнь – но и только. – Знаешь, – неожиданно серьезно вставила Алина. – у этого Змея был одна верная и одна почти верная возможность всех нас прикончить. Не говоря уже о возможном нападении, когда мы того не ждали или были поодиночке. Если он способен вселяться в людей, то это мог быть кто угодно из наших знакомых или родственников… Но он ничего такого не сделал. – Но мы его и не интересовали, – задумчиво произнесла Дарья. – только Лена. – А как же я?! Зачем Змею было лезть в нашу семью под личиной историка, если бы против нас он ничего не замышлял? Уверена, мы просто не все знаем о его планах. Девочки как-то странно переглянулись, но больше ничего не сказали. Сестра Любава шушуканье за своей спиной вежливо проигнорировала. Трапезная располагалась в достаточно просторном зале с длинными деревянными столами и лавками – большинство обитателей монастыря здесь уже собрались, хотя завтрак пока и не начинали. – Отчего-то мне не кажется, что вам, девочки, необходимо было участвовать в утренней молитве, поэтому мы пришли попозже. Женя, позаботьтесь о наших гостьях, пожалуйста, – монахиня тронула за плечо уже виденного вчера Берегинями веснушчатого послушника. Тот поспешно вскочил. – Ты тоже Евгений? – попыталась завести разговор Ева. Мальчишка заметно скис. – Женевьев, – тихо признался он, кажется, ожидая от девочек смеха по поводу этого имени, и оттого опасливо выдержав паузу. – вы картошку предпочитаете с рыбой или с грибами? Только сметаны нет, декабрь, Рождественский пост… – А кофе у вас тут есть? – Марго потерла уголки глаз. – а то я, кажется, вот-вот засну сидя. Вы всегда встаете так рано? Понимаю, летом в пять утра уже рассветать начинает, но зимой-то… – Привыкли, – Женька пожал плечами. – а насчет кофе, думаю, могу устроить, сейчас у нас брат Эдуард гостит, он это «зелье басурманское» любит, значит, варили точно. Один момент! – мальчишка неуклюже откланялся и куда-то побежал, едва не запутавшись в полах одеяния, под которым Вика с усмешкой успела заметить не кристальной чистоты старые джинсы. Видимо, это было неотъемлемой частью одежды всех монастырских послушников – помниться, Ольга носила точно так же… – Кстати, ни этого мрачного типа Эдуарда, ни настоятеля в общей трапезной нет, – хихикнула Ева Виктории в ухо. – завтракают небось кофейком с профитролями, пока основной состав тут постную картошку жует! – Прекрати сейчас же, это не вежливо! – Кстати, этот Монах – ты замечала – не слишком-то на православного священника похож. – Просто обычно они все с длинными волосами и бородами, а этот – лысый и бритый, – поддакнула Алинка. – хотя и правда больше на какого-то буддиста похож, чем на христианина. Даже не внешне, а манерой держаться, что ли… – Тихо вы! – шикнула Виктория, заметив возвращающегося Женю. – Вот, прошу, – мальчишка с сияющим видом поставил на стол поднос с несколькими небольшими чашками. – Сливок тоже нет, зато вы непременно должны попробовать наше варенье, я сам собирал для него ягоды… ну, то есть, не я один, конечно… Похоже, этот веснушкин был среди послушников самым юным и не мог никак поверить столь неожиданно свалившемуся на него счастью в лице аж пяти симпатичных сверстниц – особенно, конечно, Евы и Марго. И та, и другая, понятное дело, особо его усилий и не замечали. – Жень, а ты веришь, что эта затея сработает? – какое-то время послушав попытки светской болтовни, поинтересовалась девочка. – Если настоятель так счел – то непременно, – с серьезным видом кивнул паренек. – ему же открыто прошлое, настоящее и будущее. – Но при этом он не знал заранее, что Ольга знакома с этим пижоном-звероящером уже много лет? – недоверчиво уточнила Ева. Послушник слегка растерялся. – Нам всего этого не понять, – наконец сказал он. – если настоятель ничего не сказал, значит, так должно было быть и теперь случиться то, что было предначертано. – Угу… Сама Виктория, если говорить прямо, не верила в затею совершенно. Собственно, потому и настояла на участии Берегинь во всем этом – не могла позволить, чтобы Ольгу все-таки сожгли. Правда, не слишком-то удавалось представить, что пятерка неумелых волшебниц может противопоставить монахам на их территории, где сама по себе магия блокируется если не полностью, то в изрядной мере. Вспомнить бы еще хоть что-то из того, чему их учила Ольга… Хотя в то, что придется сражаться с монастырскими обитателями, до конца как-то не верилось. Может, и не дойдет до этого. Не собираются же они и впрямь доводить казнь до конца, если Змей так и не появится. Не могут же тут и в самом деле людей жечь! – Жень, – уже заканчивая завтрак, осторожно поинтересовалась девочка. – а у вас такое в порядке вещей? Ну, казни… – Последний раз такое было еще до революции – я встречал упоминания, когда в наказание за какую-то провинность разбирал архивы, – судя по тому, как дрогнул его голос, пятнадцатилетний послушник был от предстоящего не в меньшем шоке, чем Берегини. – уверен, все будет в порядке. Настоятель мудр, если он решил… – Значит должно произойти то, что должно, – ворчливо передразнила Ева. – а если он «решил» что Ольга действительно должна погибнуть?! – Настоятель никогда не допустит, чтобы наказание превышало степень вины! – возмутился Женя. – Если Чернояд – князь тьмы и воплощение зла, а Лада – олицетворение красоты, добра и милосердия, то монастырь – оплот Справедливости и Закона. В этом наше предназначение: как мы могли бы быть стражами соблюдения Закона, если бы нарушали его сами?! – Твои бы слова да некоторым коллегам моего папани в уши! – фыркнула Ева, но спорить больше не стала.

Ольга

За ночь снегопад перестал и небо, уже медленно меняющее свой цвет на серо-стальной, очистилось. Ольга задумчиво смотрела на это небо через маленькое окошко своей кельи. Окно было узким и довольно высоко расположенным, однако девушка не сомневалась в своей способности, если понадобиться, покинуть скромные апартаменты с его помощью. В детстве ее за мелкие провинности запирали гораздо более тщательно… Но поверить в необходимость побега не получалось. Приговор прозвучал. Прозвучал, когда девушка не пожелала внять словам Любавы и извиниться. Мол, настоятель бы понял бы и простил ошибку совершенную когда-то исключительно по юности и наивности. Такого Ольга, хоть и твердо намеревалась следить за своим языком, проглотить не сумела: стало быть, она – дурочка, которую каждый, кому не лень, может обмануть и влезть в доверие! – и ехидно вставила, что коварный и подлый Змей, безусловно, тогда уже был и не восьмилетним мальчишкой даже, и знания с опытом у него были не чета ее! Хамить монастырской верхушке совсем не хотелось, однако, чем больше Ольга обо всем этом думала, тем яснее понимала, что Сергей за десять лет их общения (пока не уехал учиться четыре года назад) НИ РАЗУ не интересовался у нее чем-то, связанным с монастырем. Возможно, конечно, что девочка и сама рассказывала что-то… и «воровать яблоки» он, вероятно, не просто так когда-то полез. Но вряд ли ей удалось бы рассказать что-то, чего не знала сама, а ни одной страшной тайны, раскрытие которой угрожало бы Монастырю, Ольга не знала. В монастыре вообще ничего такого, что, по ее мнению, могло бы представлять для кого-то интерес и при этом еще не было бы известно, вообще не было! Кроме того – раскаявшись или же нет – искупить вину ей все равно пришлось бы. И идти на костер отчего-то было совсем не так страшно, как «исправлять последствия» своей ошибки. Обманывал ее Сергей или нет, использовал ли в каких-то непонятных целях или нет – этот невозможный мальчишка был тем единственным в ее детстве, в ее жизни, что позволяло все-таки чувствовать себя живым человеком, а не универсальным солдатом-Экзекутором, каким она, наверное, казалась этим смешным девчонкам Берегиням… Именно поэтому Ольга не могла заставить себя осознать, что он – враг. И это сожжение… наверное, она не верила в это до конца. Иначе, наверное, был бы страх. Не сковывающий по рукам и ногам свинцовый страх обреченности, другой, больше свойственный ей страх воина, призывающий скоординироваться, искать пути возможного отступления или попытаться первым нанести удар. Бросив взгляд на окошко, Ольга подумала, что путь отступления все же наметила. И даже, безусловно, могла бы сбежать. Но что потом? К собственным отступникам относятся куда жестче, чем к просто врагам. Необходимость скрываться весь остаток жизни, скитания и обреченность быть всюду чужой? Это точно было не для нее. Уж лучше не бежать, как крыса с Титаника, а открыто оказать сопротивление и погибнуть в бою, а не покорно взойдя на заклание? «Монастырь – оплот Справедливости, – напомнила себе девушка с детства набившую оскомину догму. – наказание не может превышать степени вины» Но что, если она все же была виновата – просто так и не сумела этого осознать? И дракон-оборотень вполне мог принять обличье мальчишки, будь ему самому хоть тысяча лет… – Я хотела бы поговорить с Любавой, – заявила девушка вошедшему Эдуарду. Тот покачал головой. – Мне что, не позволят даже попрощаться с ней? – Сестра Любава занята. Настоятель тоже. Оттого меня и попросили тебя… проводить. Ольга ехидно прищурилась: – И ты даже не захватил кандалы? – Как и они, я надеюсь на твое благоразумие, – просто ответил Эдуард. Уж ему-то было, чем обосновать эту «надежду». Пришлый странник с туманным прошлым и почти столь же туманным настоящим, однако, находящийся в весьма доверительных отношениях с настоятелем, как поговаривали, после того, как однажды спас ему жизнь, был единственным воином, с которым Ольга не сумела бы справиться. Даже с Любавой… можно было бы рискнуть. Но Эдуард… всего раз понаблюдав за ним на тренировке, Ольга трезво оценивала свои шансы. Вернее, трезво осознавала их полное отсутствие. Если только не вернуться к идее последнего боя. Эдуард – он не… не свой. Хоть и так же называется «братом»… На него не побоишься поднять оружие. – Хорошо. Идем. На обширный монастырский двор – практически небольшую площадь, высыпали все обитатели. Растерянные, недоверчиво гомонящие, таращащиеся на установленный посреди двора столб. Там кандалы все-таки были (Ольга с усмешкой подумала, что, когда костер уже горит, мало кого удержишь в его центре одним лишь благоразумием). На лицах ясно читалось недоверие – неужели ТАКОЕ действительно возможно. Хоть монастырь и продолжал жить многовековыми неизменными традициями, населяли его в большинстве все же люди, почти обычные по сути своей люди, далекие от «средневековой дикости». При появлении Ольги в компании Эдуарда все, словно по команде, смолкли и расступились. Только пару секунд дольше остального гомона прозвучали причитания поварихи сестры Авдотьи, требующей оставить в покое несчастную девочку – кто-то шикнул – и все смолкло. Любавы не было. Ни Любавы, ни настоятеля, ни вообще никого из, как их здесь называли, проповедников: элиты своеобразной «серой» магии Монастыря. Не магии даже, а странной способности любую магию аннулировать. Только толпился перепуганный обслуживающий персонал да младшие послушники. Это неприятно резануло внимание, но сосредоточиться на этой мысли девушка не успела: среди послушников в темно-коричневых и черных одеяниях мелькнули яркие наряды – или, как теперь принято говорить в миру прикиды Берегинь. – Зачем они здесь?! – зашипела Ольга на Эдуарда. – Вы же не собираетесь заставить детей любоваться аутодафе! – Таково было их собственное решение. С позволения настоятеля. «Что-то не так. Что-то неправильно. Но что????» – отчаянно стучало в висках. На запястьях защелкнулись браслеты кандалов, а чувство нереальности происходящего не желало уходить. «Правильно говорила Любава: я пока не обожгусь, никому не поверю, что горячо…» С неба на землю, разметав первые ряды зрителей и брызнув с стороны комьями земли и камней, обрушилась холодная пронзительно-золотая молния. Дракон был огромен. Гораздо больше, чем тогда, в прошлый раз, при их встрече в волшебном лесу. Длинное свернувшееся кольцами змеиное тело заполнило весь просторный монастырский двор, оттеснив зрителей к жилым постройкам и кружной стене. Нервно хлестнувший хвост смел грудой досок и щепок деревянную сторожку, холодным золотом заискрилась в зыбком зареве зимнего рассвета золотая чешуя с красным и зеленым, словно драгоценными камешками выложенным узором, длинные, похожие на кинжалы когти металлически сверкнули совсем близко, легко, словно бумажные, разорвав прибитые к столбу цепи. – Сергей, – пересохшими губами, сама не услышав своего голоса, выговорила девушка. Все неожиданно вставало на свои места. – это ловушка. Но дракон ее услышал. Чересчур холодные на фоне переливающейся оттенками патоки золотой чешуи голубые глаза остановили пронзительный, только рептилиям и свойственный взгляд на ее лице. – Я знаю, Олененок, – знакомая улыбка. Солнечная и чуточку беспомощная – даже сейчас, демонстрируя похожие на короткие кинжалы белоснежные клыки – улыбка больно резанула. Она должна была догадаться. Должна была предвидеть, что проповедники заставят ее исправить совершенное и избавить монастырь от наведенной опасности и вне зависимости от ее желания и решения. Никто здесь на самом деле не считал смерть искуплением чего бы то ни было, а она об этом забыла. Они выступили из толпы одновременно – двенадцать одетых в светло-серые непривычные в православном святилище рясы – заключив Змея в круг. Двенадцать «проповедников» монастыря – его боевое ядро. Элита. Одновременно, словно тени, вскинули руки к розовеющему рассветному небу, на какой-то момент снова ставшему бледно-серым, как в черно-белом кино. Серое небо, серые здания, серые лица побледневших от ужаса людей – только Берегини пятью цветными островками в этом бесцветье – грязный светло-серый, готовый снова уступить место межсезонной грязи снег… серый мир, только холодное бледно-золотое сияние, напоминающее солнце в по-настоящему зимнем ясном небе, какое-то время упрямо продолжало мерцать. Все слабее и слабее, словно воображаемое морозное небо заволакивали почти невидимые легкие серые тучки, окутывающие солнце и душащие чистоту сияния. И их было слишком много… Чешуя дракона тускнела, меняя золотой цвет на бронзовый с прозеленью, слепяще-алым полыхнули напоследок взметнувшиеся и тяжело хлопнувшие крылья – порыв ветра сбил Ольгу с ног и отшвырнул в сторону. Многие попадали, как костяшки домино, с пронзительным взвизгом, словно осенний кленовый «вертолетик» закувыркалась в воздухе подброшенная этим порывом Алька… Только двенадцать остались стоять, словно серые каменные изваяния. Змей в человеческом облике стоял посреди развороченного двора рядом со столбом, на котором болтались остатки оборванных цепей. Вся магия – природная магия, данная древнему волшебному существу самой природой, была выкачана досуха. Если сил послушницы хватало лишь на то, чтобы какое-то время удержать дракона в уязвимом человеческом обличье, то совместные усилия двенадцати «серых магов» попросту уничтожили его волшебную сущность. Краски вернулись в мир. Небо все горячее наливалось пламенно-алым, но почему-то от этого пламени было невыносимо холодно. Сергей скульптурно – иначе и не умеет – замер, отбросив с лица слегка растрепавшиеся волосы медового цвета, а вторую руку положив на пояс – касаясь самоцветной золотой рукояти тонкого, почти как шпага, волнообразно изогнутого меча. Украшение, а не оружие – как раз для такого типа… Типа, который, осознавая свой очевидный проигрыш, будет продолжать красоваться! Храбростью Сергей – в этом за десяток лет девушка не единожды убеждалась – совсем не отличался. Не то, чтобы он был и трусом… но осмотрительность всегда перевешивала в нем отвагу. Когда они вдвоем проворачивали делишки в духе выслеживания зеленых человечков на заброшенном военном полигоне, она обычно выступала пробивным тараном, а мальчишка обдумывал нюансы и прикидывал пути возможного отступления. Наверное, поэтому ей – и только ей! – даже в голову не пришло, что Сергей попытается придти на помощь. – Что ты собираешься, черт бы побрал?.. – рыкнула девушка. – Тебе не справиться с ними без своей магии! – Со всеми – точно не справиться, – безмятежно согласился юноша, сняв меч с пояса и изобразив перед собой какой-то изящный росчерк. – но первые двое, кто приблизится, умрут точно, а еще не меньше троих умрут, если мне повезет… Отрубленная голова змеи еще может ужалить. Идиоты есть? Из толпы выступила Виктория. По обе руки от нее стояли огневка и водяница, а завершала композицию барахтающаяся над головами подружек летавица. – Вообще-то это был риторический вопрос, – Сергей усмехнулся. Вообще-то девочки шагнули вперед, когда он еще говорил, так, чтобы предстать на всеобщее обозрение именно к «риторическому вопросу» насчет идиотов. Виктория отреагировала в обычной своей манере: залилась до корней волос краской и подняла лук. – Мне не обязательно ПРИБЛИЖАТЬСЯ, – скрипнула девочка зубами. Змей шелестяще рассмеялся. – Всего-то вчетвером на практически уже поверженного противника и с безопасного расстояния! Я восхищен, девушки! Правда, восхищен! Истинная осмотрительность настоящих героев нашего времени! Вика медлила. Рука на возведенном луке уже начала мелко дрожать: вскоре она должна будет либо опустить стрелу, либо выстрелить. Змей приглашающее развел руки, опустив свой кажущийся столь несерьезным меч… меч «жало гидры» из ядовитого металла при внешнем изяществе и хрупкости способный убить одной лишь царапиной. – Не разговаривайте с ним! – обеспокоено напомнил настоятель. – Не слушайте. – А как насчет права последнего желания? – картинно поднял брови юноша. – быть может, юная леди согласиться передать от меня поцелуй своей почтенной матушке? «Идиот!» – едва не рыкнула Ольга, но не успела. Виктория дернулась, рука, удерживающая стрелу, неуклюже соскользнула с оперения и тонкая золотая молния, наливаясь в полете ослепительным сиянием, устремилась в сторону Змея. Девушка вскочила на ноги, одновременно понимая, что ничего уже не успеет сделать… Когда еще один порыв вторично сбил ее с ног. Рассветное пламя в небе погасло. Больно слепило глаза невыносимо яркое новорожденное солнце – солнце, которое должно было нести ласковое тепло, но вместо этого взошло в режущем сиянии холодной ярости. Запоздало до Ольги дошло, что эта звезда вспыхнула не в утреннем небе, а прямо здесь – между Берегинями и преображенным Змеем. Волны сияния, расходящегося от хрупкой девчачьей фигурки, словно круги по воде… Серебристые волосы развивались в этом свечении, как на легком несуществующем ветру. – Вы заигрались, – оглушительным звоном бьющегося хрусталя прозвучало над монастырским двором. – вы позволили себе слишком многое. Из голубовато-серебристого сияние становилось ослепительно-белым. Кто-то из двенадцати отшатнулся, закрывая глаза рукой, Ольга только успела заметить, что это были не настоятель и не Любава. В глазах дрожали радужные пятна. – Отныне рука Лады – это моя рука. Мои слова – ее слова. Поклоняющиеся серости не знают ни тьмы, ни света, ни ненависти, ни любви, ни вражды, ни дружбы. Взяв на себя право судить чужие грехи, вы отвергли милосердие, так не ждите его для себя. «Кажется, мне все же суждено сгореть сегодня…» – отстранено подумала бывшая послушница. Магия Лады сияла, как сверхновая, переполняя все резервы даже сильнейших «серых». Ни Берегиням, ни лишенным способностей монастырским это сияние не причиняло вреда, сжигая в себе только Лишающих, захлебывающихся в подобном количестве силы. Сжалась охваченная судорогой монахиня, сквозь чопорное обличье которой все явственнее проступали черты дикой кошки, повалился без чувств брат Тиберий… – Елена, перестань! – выкрикнула попытавшаяся приблизиться к подруге Маргарита. Девочка частично вышла из транса, во все огромные глаза уставившись на блондинку. – Не смей указывать мне! Больше никогда не смей мной командовать! – выкрикнула она уже больше похожим на человеческий голосом. – Я вовсе… Лена, я просто хочу помочь! – Достаточно с меня вашей помощи! – Елена подняла тонкую, едва ли не призрачно-прозрачную

руку, запястье которой обвивал золотой дракончик браслета. – Вы своей помощью едва не убили меня вместе с ним, потому что, пока я ношу это – мы неизбежно разделим участь друг друга… – Но Монах не говорил… – Прочь! – волной плотного сияния, взметнувшегося с ладоней Лады, Берегинь отшвырнуло к порушенным сельхоз-постройкам. – Елена, – длинные чуть дрожащие пальцы сомкнулись на свободном от браслета запястье девочки. – Лада… не нужно, остановись. Это не твоя работа – карать… – Сергей, – покорно опустив руки, девочка опустилась на колени рядом поверженным драконом в человеческом обличье. Крови на черном шелке рубашки практически не было видно, только несколько пятен на матовой светлой коже и медовых волосах. – я… могу помочь? Я знаю, что могу, но не знаю – как! Скажи… – Все в порядке, – он вымученно улыбнулся. – ну, все почти в порядке. Я знал, что не ошибся в тебе, моя серебряная звезда. Пожалуйста, давай уйдем отсюда. Просто уйдем… Елена заключила его в объятья, серебряный огонь полыхнул особенно ослепительно, словно перегорающая лампочка, поглотив обоих, и исчез. Радужная слепота довольно быстро сошла на нет, скатившись из золотых глаз невольными слезинками, Ольга первой поднялась на ноги и, шагнув к единственному оставшемуся стоять Монаху, почти без размаха врезала ему по физиономии.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 39. Маргарита ======

– Такой дурой я себя не чувствовала, даже когда с трудом уговорила отца взять меня на прием к Гюнхельдам и там обнаружила, что у них шторы сшиты из того же материала, что и мое специально заказанное для этого вечера платье! О, тогда мне ЭТО еще казалось ПРОБЛЕМОЙ! Счастливые же были времена. – Ты меня в этом обвиняешь? – голос Виктории слегка дрожал. Марго хмыкнула и скрестила на груди руки. – Нет, я тебя ни в чем не обвиняю. Это я сама поддержала этот идиотский план. Это я вообразила, что с благими целями мы не можем сделать ничего дурного или неправильного. Елена МОЯ подруга, а я даже не попыталась ее выслушать… – «Я» – последняя буква в алфавите! – огрызнулась Евгения, приобнимая сникшую Викторию за понуренные плечи. – Елена, значит, твоя подруга, а мы все – никто и звать никак?! Блондинка немного поумерила пыл. – Я этого не говорила. – Но ты говоришь, как будто все так и есть! Мы все допустили ошибку и все должны подумать, как исправить ее, а не набрасываться друг на друга с обвинениями… и с кулаками. Ольга молча сверкнула золотыми глазами. Многовато что-то золота и серебра тут последнее время. Больше, чем предполагают меры хорошего вкуса… – Но если Елена действительно Лада, – тихо возразила Вика. – она принадлежит к волшебному миру. Ее место – там, а не среди людей. Помните, что говорила бабушка Ядвига: задача Берегинь в том, чтобы защищать обычных людей от выходцев с волшебной стороны. А Елена сильнее всех нас как маг и сама вполне способна о себе позаботиться. – Боюсь, не все так просто, девочки, – вклинился в разговор мягкий голос Монаха. Красиво набухающий красками фингал несколько портил впечатление от мудрого проницательного взгляда светлых, как вода, глаз, но на лице настоятеля уже расцвело прежнее мягкое благодушие, приправленное едва различимой щепоткой укоризны. – думаю, мне стоит вам кое-что рассказать. – А не думали Вы вводить нас в курс дела до, а не после? – раздраженно бросила Маргарита. – Увы, Судьба человеческая – и не только человеческая – не высечена на незыблемых камнях. Она вершиться на каждом шагу по выбранному пути, пишется в сердце каждого. Никто не может дать вам ответы на все вопросы. Оттого я прошу вас выслушать. Задача Берегинь – защищать людей. В конкретных случаях угрозы кому-то лично. Задача Монастыря – сохранять равновесие в мире. По сути мы делаем одно дело, хоть и на разных уровнях, оттого я и хотел бы попросить вас о помощи. Ибо сам я вправе вмешиваться, лишь когда Закон очевидно нарушен. Но может быть слишком поздно. Ваша подруга Елена – Лада, одна из правителей волшебного мира, но это не означает, что она не нуждается в помощи – даже если сама этого не понимает. Ее место не в мире людей, но и не на темной стороне. – Нет никаких доказательств причастности Чернояда к смерти прошлой Лады, – ровно вставила сестра Любава. После частичной трансформации ее черный платок сбился, открыв шикарные темно-рыжие с проседью волосы. – Доказательств нет, – согласился Монах. – но и доказательств обратного мы так и не получили… по правде говоря, он просто не пожелал разговаривать. Как бы то ни было, эта смерть и для него оказалась серьезным ударом. Чужая душа – потемки, а уж душа князя Тьмы… – Можно чуть конкретнее? Зачем ему Елена? – Трудно сказать. Вполне возможно, как прошлая Лада открыла магическую реальность ему самому, так и князь пожелал отдать долг, воспитав ее преемницу. А возможно, хочет воспользоваться этим, чтобы увеличить свое собственное влияние. Он… странный. Не отличается той бессмысленной жестокостью или агрессивностью, что характеризовала многих его предшественников. Его даже сочли поначалу тихоней. Однако очень скоро обитатели темной стороны начали действительно его уважать. А «действительно уважать» в их понимании – это «до смерти бояться». Чего? Это неизвестно даже мне. Но через несколько лет его правления темная сторона из разобщенных кланов кровожадных монстров и пакостливой нечисти стала весьма организованным обществом. Железный кулак сжимает волшебный мир все крепче, обитателям светлой стороны это не всегда по нраву, но большинство из них слишком миролюбивы, чтобы как-то это недовольство выражать. Ведь у них пятнадцать лет не было их правительницы, способной защитить их. В мире людей он тоже пользуется серьезным влиянием. Не используя его для чего-то уж очевидно дурного, но… многих пугает то, что он сосредотачивает в своих руках все большую власть, уже и не ограничиваясь областью своей компетенции. Увы – Лада и Чернояд – единственные живые существа, чья судьба наглухо для меня закрыта. Но в любом случае всем нам предстоят нелегкие времена. Поэтому юная Дана абсолютно права, не время затевать ссоры. Ольга, по-прежнему молча выразительно посмотрела на настоятеля. Возможно, Маргарите показалось, но он едва заметно передернул плечами. – Я понимаю твою боль и твой гнев, дитя, – мягко сказал он. – я виноват перед тобой. Жизнь порой складывается таким образом… зерну приходиться погибнуть для того, чтобы прорасти и превратиться в колос… – Хватит! – резко оборвала его девушка. Монах печально опустил глаза. – И что же мы можем сделать? Елена больше не поверит никому из нас и я ее прекрасно понимаю: вы хотя бы представляете себе, как наши действия выглядели со стороны? – Да… нет смысла пытаться переиграть Змея на его же любимой сцене. Поймите, жестокость – отнюдь не обязательное свойство зла. Зачастую добро вынуждено идти на крайнюю жестокость. Зло бывает милосердным, мягко и нежно добиваясь самых гнусных целей. Красиво и благородно… вы это видели. – Ольга, не… Виктория замолкла, получив от черноволосой скорее обидный, чем болезненный тычок, и, не удержав равновесия, села на землю. Марго и заметить не успела, когда в руке амазонки оказался видавший виды ножик из рассыпанного при погроме сельхоз построек инвентаря. Тупой и проржавевший, таким и порезаться-то трудно. Девушка шагнула к настоятелю, сверля его застывшим взглядом золотых глаз. Сверху вниз: вблизи оказалось, что она почти на голову его выше. – Многим из-за этого трудно найти грань. Черту, за которой добро уже становится злом, – спокойно выдерживая этот взгляд, продолжал Монах. – эта грань – Закон. Мы. – Это я уже слышала, – Ольга подняла нож. Берегини похолодели, одновременно подавшись вперед, хотя и понимая, что будут отброшены с той же легкостью, что и Вика. – Твоя судьба так же была определена в твоем сердце, дитя мое, – Монах печально улыбнулся. – Вот именно, – перестав, наконец, сверлить его взглядом, девушка одним взмахом тупого ножа отхватила почти под корень длинную черную косу и швырнула ее и нож на землю Монаху под ноги. Неровно обрезанные волосы черным ореолом рассыпались вокруг головы. – прощайте, отец-настоятель. Я благодарна за кров и заботу все эти годы. – Ольга! – протестующе воскликнула Любава, но Монах удержал ее за руку. – Ты не можешь решать за нее, сестра. Судьба Ольги уже определена и с обителью ей не по пути. – Ты совершаешь ошибку, – тише заговорила женщина. – ты идешь на поводу у своих чувств! – Я устала считать чувство – преступлением, матушка. Спасибо Вам за все, – отвернувшись, девушка решительно зашагала прочь. – Удачи тебе, дитя, – улыбнулся ей в спину настоятель. – доброй дороги. И, тоже развернувшись, побрел в противоположную сторону – к жилым сооружениям. У Маргариты глаза на лоб полезли. – Это что, и было обещанное объяснение?! Что мы должны делать-то? – Продолжайте действовать дальше и слушайте свое сердце: оно подскажет путь. «Я ему сейчас в другой глаз двину! – неожиданно для себя подумала блондинка. – для симметрии! Догоню и…» Решать проблемы кулаками никогда не входило в методы Маргариты, однако еще один общеизвестный чемодан вместо ответа на конкретный вопрос вполне мог стать последней каплей, чтобы она забыла о своих хороших манерах. – Не позволяй гневу управлять собой, – сестра Любава, словно почувствовав мысли девочки, удержала ее за плечо. – настоятель прав. Ты друг Лады и теперь, если она к кому-то и прислушается, то к тебе. – Но что я могла бы сказать Елене, если сама ничего не знаю? – Так попытайся узнать. Вы уже начали делать это. Разыщите оборотня по имени Михайлина… вы знаете ее как учительницу математики – у нее есть ответы на некоторые из вопросов: Михайлина служила еще прошлой Ладе и знает ее лучше, чем кто-либо. Не исключено, что она стала учителем, чтобы приглядывать за Еленой. – Но она тоже исчезла, – напомнила Евгения. Угу, не будем вспоминать подробностей, как и почему! – где ее искать? – На волшебной стороне, разумеется. – Вау, круто! – преображенная Алинка подпрыгнула от избытка чувств и едва снова не забарахталась в воздухе: Ева едва успела поймать ее и притянуть обратно. Детский сад! Младшая группа! Ясли! – Вот на каникулах и займемся! Ой, девочки, сегодня же в школе огонек в честь окончания второй четверти! – Ну и что? – не поняла Марго. – Ты что, не пойдешь на вечеринку? – Ева хлопнула глазищами. – Ты же больше всех провозилась с ее организацией! И… О чем эти девчонки только думают?! – Настроения нет, – отрезала Маргарита. – и вообще, чем скорее мы займемся делом, тем лучше – не до школьных чаепитий. В глазах остальных заявление не встретило понимания. Девчонки! Пусть и принявшие обличья взрослых девушек: ни ума, ни ответственности внешность не добавила. Что с них взять? Вот только без них: уже получивших, в отличие от нее, свою Силу, никак не обойтись на волшебной стороне. Не найти Елену и не разобраться во всей этой скверной истории.

====== ГЛАВА ПЕРВАЯ. 40. Виктория ======

– Осел по сравнению с ней – просто образец сговорчивости! – Евгения страдальчески вздохнула. – теперь не переубедить! Чаепитие и запланированная дискотека приближались – весь день прошел больше в приготовлениях к торжеству, нежели в учебе, и нехватка организаторского таланта забастовавшей красавицы ощущалась достаточно остро. Хоть Ева и уверяла, что Марго занимается всем этим только потому, что любит всеми вокруг командовать, от своей доли свалившихся теперь на остальных нудных обязанностей была не в восторге. Да и вообще, ни у кого из подруг сейчас не было праздничного настроения. – Ага, а вот и Вика! Отлыниваешь, пока мы тут ишачим, да? И где же ты была? – Защищала доклад по истории, – хмуро откликнулась рыжеволосая девчонка. – и… разговаривала. – Твоя мама убедила тебя извиниться перед Денисом Денисовичем? – Почти. Я хотела выяснить, что он помнит, и помнит ли вообще… Девочка замолкла под вопросительными взглядами подруг. Надеялась ли она, что с исчезновением вселившегося в историка на время Змея сама собой разрулится и возникшая из-за него в их семье ситуация? Трудно сказать. Но, даже если бы учитель и правда ничего не помнил – как быть с тем, что помнит мама? – И что же? – с легким нажимом спросила вслух Дарья. – Ничего лишнего. Он… слегка дезориентирован, но сам, думаю, найдет, на что это списать. Когда я извинялась, он сказал, что понимает, потому что сам недавно думал о том, что на людей порой находит что-то, и заставляет поступать совсем не по собственной натуре… кажется, так, – помолчав, девочка добавила. – мама хочет пригласить его отпраздновать с нами Новый Год. Она, конечно, поинтересовалась, не буду ли я возражать… у «снегурочки» поинтересовалась, пока мы развлекались в Монастыре! Я-то, быть может, и возразила бы… – Слушай, ну, в конце концов, он совсем не плохой человек! Почему бы тебе не попытаться подружиться с ним? После ОДЕРЖИМОГО учителя, ухаживающего за мамой, просто учитель – это уже не так страшно! Особенно если это не кто-то вроде Ареста! – Наверное… – выдавила Виктория, подумав, как теперь все сложится, если маму на самом деле привлек этот Змей со своей магией, а вовсе не, быть может, и не плохой, но обычный учитель. Сперва она боялась, что у них что-то сложится, а теперь беспокоилась из-за того, что Жанну ждет неизбежное разочарование… Пока Вика размышляла, Евгения успела о ней забыть и возмущенно напустилась на Дарью. – Ты в этом на танцы идти хочешь? – вешала она, размахивая перед растерянным лицом отличницы руками. Даша, одетая в белоснежную блузку и темно-синюю прямую юбку до колен, опасливо отступала под напором. – Опять мама выбирала, верно? – Что-то не так? – Да вспомни, какой фурор ты произвела на Хэллоуине! – Фурор произвело то, что было потом… – А как ты выглядела в обличье огневки… – Это же волшебство, наверное, он любую девочку превращает в красавицу. Хватит! Приходить так в школу было бы глупо! Ты представляешь, что сказали бы Сорокины, заявись первая зубрилка в длинном красном с широким поясом и лаковых туфлях на шпильке! Курам на смех! – Наплюй на Сорок! И куриц тоже! – А МАМА что скажет?! – едва не плача выкрикнула Даша. – Кроме того, танцевать я не собираюсь. Тогда меня никто не узнал, а теперь я выглядела бы смешно… Все будут говорить. – О, Боже мой! Что будет говорить княгиня Марья Алексевна?! – с патетическим надрывом ошарашила подружек знанием чего-то из школьной программы Евгения. – Одна в депрессняке, другая не желает общаться, третья строит из себя библиотечную крысу, еще одна вообще смоталась в мир иной… то есть – тьфу! В иной мир!… Фуф, как с вами сложно, девочки! Алька, ты тут единственный нормальный человек! – Зачем же так самокритично? – хихикнула азиаточка. – Я не в счет. Нормальный человек не принял бы приглашения Мартына даже на школьные танцы, но я так обрадовалась, что он нашелся… Знаете, советы умных людей иногда не бывают лишними! Мартын сказал, что я наверное, обращаю внимание не на тех людей, и стоило бы присмотреться к мальчишкам покультурнее и поинтеллигентнее, чем футболисты. Вот я и решила… помните Антона из десятого? На каникулах мы с ним идем в кино! Замечательно иметь такого друга, как Мартынчик, верно? – Ты что, так ему и сказала? – Да, а что? Что вы так смотрите, девочки? – Ева озадаченно склонила голову. Виктория вздохнула и покачала головой. Мартына было жаль, но и к подруге стоит быть справедливой – сама Вика тоже не увидела бы в таком, как он, парня… – И еще я думала насчет Маргариты, – попыталась увести тему девочка. – надо как-то вытрясти ее из этого состояния, иначе многого мы не добьемся. Я… посоветовалась с Матвеем. – Что?! Ты что, ему рассказала… – Только то, что она сейчас переживает тяжелые времена и отношения слегка натянулись. Он и предложил «щенкотерапию». Правда, со щенками она, кажется, не очень, но, кажется, мы придумали подарок, от которого Марго не сможет отказаться! – Она ни за что не возьмет в дом зверье! – фыркнула Ева. – Всегда говорит, что ей достаточно сестренки! Ее послушать, так младшие сестры – это просто кара судьбы за прегрешения в прошлой жизни!

Елена

Девочка огляделась. Поначалу ей показалось, что ее окружает полная непроницаемая чернота, но постепенно глаза привыкли к мраку, и Елена обнаружила, что находится в каком-то просторном затопленном темнотой зале. Разглядеть стены и потолок не получалось, только пара колонн нарушала пустоту обозримого помещения… В котором девочка оказалась совсем одна, даже Сергея, заключив которого в объятья она и перенеслась в это странное место, рядом не было, только пятна странной нечеловеческой крови остались на ее одежде. – С ним все будет в порядке. Готовая уже разреветься Елена вздрогнула и подняла голову. Стоящий перед ней мужчина казался окутанным в мягкий серебристый свет, словно в мантию, можно было подумать, это сияние источают его длинные белые волосы, ниспадающие живым плащом почти до пола. Кожа у него была цвета слоновой кости, усиливая сходство непроницаемого лица с ликом статуи, а просторное одеяние до пола было совершенно черным, без блеска. Такими же черными были глаза на бледном слегка светящемся лице – два зияющих провала в Бездну. И – ей на мгновение оказалось – в этих глазах мелькнуло некоторое… недоумение. Уж сама-то девочка, забыв о вежливости, откровенно на него таращилась. Не на сияние. И даже не на фантастические, словно бы живущие какой-то собственной жизнью волосы. На лицо: тонкое и резкое, помимо своей непроницаемости поражающее странным сходством с ее собственным. Не в точности, конечно, но, если бы у Елены был родной брат, он, наверное, выглядел бы именно так. Овал лица с острым подбородком, тонкие черты, довольно редкий миндалевидный разрез больших слегка раскосых глаз, рисунок бровей… только глаза эти – не бледно-серые, как у нее, а то ли темно-синие, то ли темно-фиолетовые, или даже темно-зеленые… сказать трудно, но – почти до непроницаемой черноты. – Значит, ты и есть князь Чернояд… Это ты остановил меня? – Если тебе так будет легче, можешь называть меня Александром. Ты не понимаешь, что едва не натворила. Магия Лады не должна использоваться... так. Елена обернулась, яростно сверкнув в сторону Чернояда глазами. Наверное, это показалось ему очень глупым... А может и нет... Трудно было судить, поскольку лицо князя Тьмы выражало все ту же ледяную невозмутимость, что и раньше. Наверное, ей никогда не удастся увидеть на его лице хоть какое-то... выражение лица! – Разумеется, я же вторгаюсь в область ТВОЕЙ компетенции! Лада не должна использовать магию во зло, не должна никого ненавидеть... а что я вообще могу делать? Выращивать цветочки и дарить их детям?! Чернояд тихо вздохнул. – Сам не понимаю, почему Безымянный Монах полез в это дело. Впрочем, Берегини – тоже. Вся его забота – следить за соблюдением Закона Равновесия, а их – защищать людей... Поначалу это еще можно было счесть недоразумением, но нападения на своего слугу я им спускать не собираюсь. – ТВОЕГО слугу... а что он значит для МЕНЯ – никому не интересно?! – Полагаю, то же, что для всей женской половины человечества... да и не только, – равнодушно пожал плечами князь. – ну, за исключением категории поклонниц группы “ТаТу”, может быть, хотя, когда ему надо… А, это пустое! Елена, – взяв девочку за подбородок он заставил посмотреть себе в глаза. На первый взгляд они казались непроницаемо-черными, одни зрачки, но, если смотреть в них долго, можно было заметить густые оттенки то темно-зеленого, то полночной синевы, то почти фиолетового. – с Айтварасом все будет в порядке. Это не первая и отнюдь не последняя, увы, история, в которую этот болван попадает из-за девицы. Это часть натуры всех Огненных Змеев: они владеют древней мудростью и легко могли бы логически разрешить любую проблему, но предпочитают играть с ситуацией, потому что иначе было бы слишком скучно. Он знал, что это ловушка, но просто не мог не придти. – Из-за этой… Он ведь знал, что это ловушка! Знал и все равно пришел. По твоим же словам, вся женская половина человечества… но разве жизнь одной из многих стоит собственной его жизни?! – Из-за того, что ему бросили вызов. Ты больше злишься на него самого, чем на эту послушницу и всех остальных. Не люблю давать советы, особенно те, о которых меня не просят, но если ты уверена, что любишь Сергея, лучше научись воспринимать его таким, какой он есть. Когда ты обретешь свое могущество после инициации, ты сможешь вернуть ему Силу, отнятую Монахом. Пока же мне, похоже, придется искать кого-то другого… Тебя проводят в твои покои. Как у него получалось так вот просто – не понимать? Как можно было относиться ко всему произошедшему, словно... Отвернувшись, Чернояд собирался было уйти, но Елена окликнула его. – Скажи, ты сам когда-нибудь кого-нибудь любил? Или хотя бы влюблялся? Князь усмехнулся, однако, как показалось девочке, вопрос застал его врасплох. Во всяком случае, слова, чтобы ответить, ему не сразу удалось найти. Конечно... снова “не его область влияния” обо всем, что касалось бы темных чувств, он говорил бы легко. Но Елена не теряла надежды узнать его как человека, а не просто князя Тьмы. – Если кто-то о чем-то здраво судит, можно быть уверенным – сам он в этой области не состоятелен... Теперь мне самому трудно поверить, что такое со мной действительно было. – И кто она? То есть... если не хочешь отвечать – не нужно, извини. – Все в порядке. Как я уже сказал, теперь для меня это не более чем воспоминание. Надежда – твоя предшественница. Прежняя Лада. Комментарий к ГЛАВА ПЕРВАЯ. 40. Виктория http://r.foto.radikal.ru/0704/dc/bb49ead1f9e7.jpg

Собственно, на этой не очень оптимистичной ноте и заканчивается первая глава. Хотя не могу пообещать, что дальше не будет хуже :)

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 1. Маргарита ======

Засиживаться в новогоднюю ночь допоздна Маргарита не любила. Праздник проходил традиционно в узком семейном кругу, оттого и программа развлечений подобралась довольно скудная: застолье, обмен подарками да телевизор. Марго все это не слишком вдохновляло, поэтому, когда вскоре после боя курантов Лильку, отчаянно пытающуюся напоить новоприобретенного кота шампанским (кот предварительно пошел на поводу своей природной жадности и слопал все предложенное угощение, отчего теперь едва шевелился, даже не помышляя о сопротивлении) отправили спать (хотя девочка, конечно, не думала сдаваться без боя!), старшая сестра уже по собственной инициативе отправилась туда же. Традиционные программы навевали на нее скуку, натрескаться за столом, а потом вынужденно устраивать разгрузочную неделю, ровно как и маяться до утра, а потом «смотреть по зеркалу ужастики» девушку не прельщало. Плавали – знаем! Кот тоже был оттранспортирован в корзинку и, кажется, уснул еще в процессе этой транспортации, даже кончиком хвоста не шевельнув, когда новая хозяйка «уронила» его на небольшую подушку. Появление кота у Романовых было отдельной историей. Котик – тот самый Кутузов, исцеленный Еленой и превосходно видящий на оба глаза, был презентован девчонками ей на Новый год в попытке если не успокоить, то хотя бы отвлечь и, разумеется, вызвал бурю негодования. В конце концов, они же переехали не навсегда: какое может быть зверье во временном жилище? Марго ПОЧТИ удалось откреститься от подарочка, когда нечистое принесло в ее комнату, где и происходил разговор, Лильку с ее завидущими глазищами, тут же заявившую, что уж она-то любой подарок примет с удовольствием. И родители, вечно этому чудищу потакающие, в очередной раз уступили, не слушая возражений старшей дочери, которой только кота сейчас для совсем уж полного счастья и недоставало! Уснула Марго, наверное, даже раньше, чем родителям удалось утихомирить Лилю. С несколько печальной мыслью, что настолько непраздничного настроения у нее не было, наверное, еще ни в один Новый год, хотя он почти всегда казался довольно скучным. Впрочем, это было еще ничего, по сравнению с непередаваемой депрессивностью пробуждения первого января под звук капели! Весной, предположим, дробь падающих с крыши капель и звучит жизнеутверждающе, хотя весну, как и осень, Маргарита никогда особенно не любила, но в первый день нового года – это просто издевательство. Все-таки выпавший под конец декабря снег к тридцатым числам успел благополучно растаять и за окном вновь расстилалось унылое межсезонье. Уж хоть бы солнышко выглянуло, наверное, тогда звон капели хоть воспринимался бы по-весеннему. С другой стороны, к оптимизму не располагала не только погода. Куда больше действовало на нервы осознание собственной глупости, и неважно, что все это было чьей-то идеей, ведь она идею эту поддержала, хотя и здраво сомневаясь в разумности, но поддержала – что толку теперь винить кого-то еще. И Елена была подругой Марго, именно ее, а не чьей-либо там еще! Она должна была знать и понимать Лену лучше всех… но не знала и, как выяснилось, совершенно не понимала. Не хотела понимать. «Наверное, мне только кажется, что девчонки ведут себя глупо. Если бы я хоть раз в жизни влюблялась сама, я понимала бы их чувства. Еву в этой козлиной истории, Вику, так глупо порой поступающую из-за Матвея, Елену, Ольгу… хотя для них, наверное, дело даже и не во влюбленности. Мы действительно проявили себя для стороннего наблюдателя не лучшим образом! Вот к чему приводит самоубежденность, будто, если мы «за правое дело», то по определению не можем совершить чего-то плохого или неправильного! И именно мне должно было быть стыдно верить в сказки!» Весь дом еще спал. Тоскливо вздохнув, Маргарита распахнула окно, впустив в комнату сырую прохладу, и уселась на подоконник, задумчиво уставившись в тяжелое серое небо. В небо, любоваться которым Елена могла часами, погружаясь в свою странную отрешенность. Чувствовала ли она, что с самого рождения принадлежит другому миру? Миру, о котором, пусть и искаженно, повествовали ее любимые сказки и фэнтези… Искала ли Лена давно потерянное, вечно пытаясь увидеть в окружающем мире больше, чем видели другие люди? «Этого мне не понять. Никогда» Как правило, Маргарита считала своим достоинством умение сохранить себя и свои убеждения вне зависимости от того, что творится вокруг. Но теперь… Привычная картина мира рушилась, как карточный домик, время шло, а ее жизнь не желала изменяться. Как эта странная зима – вроде бы и началась уже давно, а все никак не наступает. Магия оказалась частью жизни – не только таких, как Елена, но и ее, Марго, а она так и не сумела почувствовать перемен. Увидеть, принять, осознать, поверить – да. Глупо было бы игнорировать очевидное. Но не почувствовать. Вот и не спешила ее собственная магия пробуждаться, парализованная этим неверием. «Должно быть, тут какая-то ошибка, и то не должна была быть я…» Теперь, впрочем, это было неважно. Если Елене угрожает пусть даже предположительная опасность, придется исправлять совершенные ошибки. И неплохо было бы, как говорит Женька, въехать в ситуацию! С другой стороны, об отсутствии магии Маргарита, если совсем уж честно, не слишком-то сожалела. Эти волшебные события только подчеркивали странное чувство, словно жизнь продолжает течь мимо, как воды реки, а сама девушка камнем остается на одном и том же месте. Люди, события – все проявляется, проносится и исчезает – и остается только смотреть вслед, не понимая даже, куда они стремятся и зачем. Потому что сама уже нашла свое место в мире, в обычном человеческом мире, где нет места волшебным существам и паранормальным способностям… «Ни черта я не нашла! И даже не пыталась искать… Наверное, я все-таки завидую Елене, ее мечта – стать героиней сказки – сбылась. А я даже и мечтать-то никогда не умела, только ставить перед собой цели и задачи. Вот только…» Все еще сидя на подоконнике, Маргарита дотянулась до ящика своего письменного стола и достала вложенный в дневник рисунок Елены. Фоторобот мечты, как сказала Алинка. Или того, что Маргарита считала своей мечтой, а Лена сумела увидеть и изобразить на бумаге. Только, наверное, это было и не мечтой вовсе, а списком требований к потенциальному приятелю. Довольно простых. Чересчур красивыми мужчинам быть ни к чему, что-то в этом даже противоестественное. В парне главное – порядочность и надежность. И решительность. Решительность в борьбе за свои идеалы… «Требования простые, но таких мальчишек просто не существует. Сейчас, по крайней мере. За какие «идеалы» может бороться современный парень? За футбольную команду, устраивая потасовки на стадионах?! Я так же, как и Ленка, придумала себе совершенный образ. Как мне казалось – более жизненный… но, посмотрим правде в глаза: смазливого мерзавца – не обязательно же ему быть драконом – встретить куда проще, чем героя романтического жанра! Наверное, дело во мне. Елена так верила в свою мечту, так звала чудо, что оно откликнулось. Хорошо это или плохо – но ее мечта сбылась. А я никогда не сумею поверить всем сердцем, и в моей жизни не будет чуда. Быть может, магия оказалась частью реального мира, но ЧУДО… потому и чудо, что всегда остается за гранью» Сидеть возле раскрытого окна, пусть и ненормально теплым, но все же январским утром, оказалось довольно прохладно. Ну и хватит самокопаний! Собираясь уже слезать с подоконника, девушка бросила случайный взгляд вниз, на буро-желтую пожухлую траву, так и не спрятавшуюся под снежным ковром. И обомлела. У самой стены дома, там, где, по всей видимости, проходила нагревающая почву труба, из комка бурой травы росла нежно-зеленая «свечка» собравшегося расцветать крокуса, увенчанная едва показавшимся белоснежным «огоньком» лепестков. – Природа вконец свихнулась! – пробормотала Маргарита. – Хотя, быть может… Быть может, чудо не обязательно высматривать в небе среди облаков? На земле, в кажущемся незыблемым материальном мире тоже есть место маленьким порой даже незаметным чудесам, которые иногда выглядят полнейшим абсурдом или чьим-то сумасшествием… но почему-то на сердце из-за них становиться чуть-чуть теплее… – Ритка! – судя по шумовому аккомпанементу, в комнату вломилось, по меньшей мере, стадо бизонов. В том, как маленькая похожая на куклу шестилетняя девочка умудрялась производить столько грохота и шума, тоже можно было углядеть что-то… параненормальное! – Чего тебе нужно, ты, чудовище?! Сколько раз просить не называть меня ТАК?! – Ритка, ты же обещала, что мы пойдем кататься с горки! – возмущенно надула губки Лиля. – Но мы не пошли ни вчера, ни потом! – Где ты видишь снег?! – Но ты ОБЕЩАЛА!.. А разговор обещал быть долгим и «содержательным»! Маргарита устало закатила глаза. Родители не проснутся раньше полудня, значит, коротать утро придется в обществе этой маленькой занозы!

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 2. Чернояд ======

«Маленькая любопытная заноза! До всего-то ей есть дело! С ума можно сойти, с кем приходится работать!..» Конечно, князь видел эту девчонку не впервые. И еще тогда изрядно поразился тому, насколько она не похожа оказалась на Надежду. А ведь – теперь он в этом убедился – с ним самим у этой Елены было явное внешнее сходство, словно бы они действительно были братом и сестрой. Особенно с ним… с прежним. К тридцати годам волосы князя посветлели до бледно-серых, почти белых, словно шерсть северных волков, но раньше они были того же оттенка русого, что и у этой девочки. И еще глаза. Хотя его глаза были черными, а ее – светло-светло-серыми, словно осенняя дымка, у них было одинаковое немного странное свойство: менять оттенок в зависимости от настроения, а порой и просто освещения или подобранного цвета одежды, отсвечивая то глубокой синевой, то изумрудной зеленью… «Неужели я был таким же, когда Надежда нашла меня?» Конечно, разница была. Елену держало в мире людей множество привязанностей и чувств, у нее были ее приемные родители, друзья, какие-то детские влюбленности… все это настолько незнакомо! Александру около двадцати лет назад было все равно, куда из ненавистного детского дома бежать. Его ничто не держало среди людей – Надежда, внезапно возникшая в жизни тринадцатилетнего волчонка, ничего хорошего от этой жизни никогда не ждавшего, была первым в его судьбе и единственным лучиком света… Лучиком, на короткое мгновение осветившего бытовую серость… и погасшего, оставив его в абсолютной темноте. Его выбор был очевиден. А Елене еще только предстояло решить… или, возможно, ей предстояла лишь иллюзия выбора.