ВЕДьМА, мэйд ин Раша!

Санди ака Владлена

Сергей, пакующий какие-то вещички, выглядел ничуть не огорченным и до неприличия довольным жизнью. Впрочем, это как раз на него похоже – то, что лишь счастливое стечение обстоятельств спасло его чешуйчатую шкурку, лишь дополнительно уверило Змея в том, что жизнь прекрасна. Правда, при появлении князя этот умник попытался как можно достовернее изобразить искреннее сожаление, видимо, пребывая в уверенности, что ему намерены устроить начальственный разнос по полной программе.

– Айтварас… – Да-да! – юноша поднял светло-синие глаза, полные чистейшей и искренней бессовестности, которую обычно разве что у детей можно встретить. – Я болван, я опять устроил дурацкое представление и все запорол по причине излишне творческого подхода к делу! Сожалею, что подвел Вас, господин. Чернояд позволил ему поунижаться в свое удовольствие, после чего с едва заметной улыбкой сообщил: – Вообще-то, я как раз хотел сказать, что ты все сделал правильно. На мгновение Сергей замер, что называется, как громом пораженный. После чего воззрился на князя с некоторым недоверием в кристально-синем взгляде. – Я все сделал правильно? – осторожно переспросил он. – Прекрати паясничать. Да, именно так. Я по-прежнему считаю твой поступок чистым идиотизмом, однако, с точки зрения Елены, эта придурь выглядела красиво и благородно. Хоть она несколько расстроена тем, что другая девчонка оказалась в главной роли этого фарса… А Безымянный монастырь и Берегини с ее же точки зрения повели себя не очень-то достойно. Вряд ли теперь она станет чересчур к ним прислушиваться. Какое-то время Чернояд молчал. – Не думаю, что тебе обязательно уезжать, – осторожно заметил он. Сергей, уже переставший изображать искреннее сожаление, вопросительно на него уставился, хотя – поспорить можно – прекрасно понимал, в чем дело. Возможно, конечно, князь слишком много от него требовал, все-таки телепатом Змей не был и при своих магических способностях… – От меня сейчас никакого проку, – излучая просто святую скромность, заметил Сергей. – я подумал, пока можно было бы действительно заняться этим треклятым дипломом, что-то я его слегка подзапустил, а без чар нет то уверенности договориться с комиссией. Честно говоря, князь подозревал, что Сергей вообще без всякой магии способен заболтать любую аудиторию до такого состояния, что в качестве диплома зачтут даже текст песни «В лесу родилась елочка». А под «слегка подзапустил» скорее всего, подразумевалось, что до сих пор так и не дошли руки даже начать работу… – Я… я не знаю, как с ней разговаривать, – слегка утратив свою обычную невозмутимость, растерянно признался Чернояд. – Она… задает какие-то вопросы. Судя по мастерски изображенному сочувствию, змееныш едва сдерживал смех. Уж он-то знал, как тяжело князь переносит абсолютно любое человеческое общество, а уж общество девочки, да еще в том возрасте, когда им по определению до всего есть дело, представлялось владыке злых сил сущим кошмаром. А показывать этого самой девчонке не стоило явно. Но и любую нотку фальши ее пробудившиеся способности могли непредсказуемо распознать в самый неподходящий момент, так что отвечать приходилось, насколько возможно, честно… Какое-то время Сергей с вежливой улыбкой ожидал дальнейших распоряжений. А князь очень трезво осознал, что приказать Змею или попросить остаться с его стороны будет откровенным признанием в том, что с этой проблемой самому не справиться. А гаденыш, прекрасно без слов все понимающий, продолжал с просто невероятной почтительностью скалиться. Мысленно истощив запас ругательств, Чернояд устало махнул рукой, сообщая Сергею, что он может быть свободен. – Да, раз уж ты будешь в Вересково, постарайся уладить еще одно небольшое дельце, у меня сегодня слишком срочные дела, чтобы самому еще и с этим разбираться. Конечно, называть этот холм “горой” было некоторым преувеличением. Но уж мертвым он был безусловно. На холодном сером песке не росло ни травинки, от холма ощутимо веяло холодом... так и напрашивалось на язык “могильным”, но князь отмел это, как избитый литературный штамп. Хоть холм и был именно могилой. Могилой для того, кто не умирал... Колдун взмахнул руками, разводя в стороны сухие сыпучие стены – в холме зияющей черной пастью, скалящейся соляными кристаллами, словно гигантскими клыками, распахнулась узкая пещера. Аналогии лезут в голову одна другой поэтичнее! Нервно усмехнувшись, Чернояд шагнул в холодный черный коридор. Пещера – сердце соляной горы – выглядела куда более живописно, чем ведущий к ней проход, стены казались изваянными из мутноватого хрусталя и поблескивали острыми гранями в зыбком голубоватом свете кристаллы. Из совершенно уж прозрачного соляного кристалла был выточен стоящий в центре пещеры гроб, собственно, и источающий тот зыбкий серебристый свет, мерцающий на стенах. – Кажется, это и называется “будить лихо, пока оно тихо”, – зачем-то, наверное, чтобы услышать хоть собственный голос, пробормотал Чернояд. Великий князь, повелитель злых сил и черного колдовства, никогда и ничего не боялся. Что может внушать страх, когда ты сам – проекция, воплощение всего существующего страха этого мира? И не было в мире силы, способной превзойти его собственную... Разве что та, так и не понятая им сила Лады, когда-то способная даже подчинить его. Впрочем, он был глупым мальчишкой тогда, а Лада – древней мудрой богиней, теперь же ситуация кардинально переменилась – нынешняя Пресветлая княжна была всего лишь ребенком... С другой стороны, сколь ни тешь свое самолюбие, к тридцати годам древности не приобретешь, что же до мудрости... Это был спорный вопрос. С собой князь всегда пытался быть честным. Всегда. Но здесь и сейчас это означало бы признать, что нечто если и не пугает его, то отталкивает, не позволяя сделать короткий шаг к “хрустальному” гробу. Замерев в нерешительности на несколько мгновений, Чернояд дико разозлился на самого себя. Злоба, как правило, придавала ему сил и уверенности – в тех редких случаях, когда князь ощущал их недостаток. Сбросив странное оцепенение, мужчина решительно шагнул вперед, не без любопытства заглянув в лицо

не то, чтобы уж “древнему злу”, но заточенному здесь задолго до его рождения. В соляном гробу лежала девушка. Бледная кожа отсвечивала серебром в зыбком призрачном свете, резко контрастируя с алым, как свежепролитая кровь на соляном снегу, платьем и черными – цвета воронова крыла – волосами, мягкими волнами обрамлявшими застывшее лицо... Лицо, даже сейчас способное поспорить с красотой прежней Лады... Или не способное?

Слишком уж разной была эта красота. Черноволосая была красива, как ясная и морозная зимняя ночь, как ледяной узор на стекле в лунном свете, бледнеющие и тающие, когда восходит солнце... и, наверное, потерялась бы рядом с солнечно-красивой Надеждой... то есть богиней Ладой. Однако сейчас, сама по себе, была даже прекраснее.

Чернояд щелкнул пальцами, превратив крышку соляного гроба в мелкую пыль, инеем осевшую на коже, платье и волосах девушки. Соляные пылинки, оседая, заискрились, как мелкие звездочки... Магия Чернояда рассчитана была на то, чтобы забирать, а не отдавать. Но все же делиться Силой – жизненной и магической – способ у него был. Не самый лучший способ, с большими потерями при передаче, да и предоставлялось пока необходимости его применять... – Пусть моя жизнь станет на время твоей жизнью, – тихо произнес князь, склоняясь над лежащей в гробу девушкой. Теперь он мог разглядеть причину ее необычной мерцающей бледности – кожу покрывала тонкая соляная “глазурь”. – Мое дыхание – твоим дыханием. Вздох от произнесенных слов коснулся жестких от соляной корки губ. “Изморозь” потрескалась, девушка жадно вдохнула, широко раскрыв глаза – не черные, как он отчасти ожидал увидеть, а насыщенно-синие – и мастерски, без размаха, влепила ему оплеуху, заставив отшатнуться. Ручка у нее оказалась тяжелая, первой своей мыслью князь порадовался, что голова на плечах осталась. Давненько никто не осмеливался бить его по морде – освежает, так сказать, воспоминания о далеком детстве! Брюнетка тем временем села в своем гробике, отряхиваясь от соляной пыли и пару раз чихнув, и, демонстрируя крайнюю степень возмущения, уставилась на князя. Похоже, что увиденное ее в какой-то мере устроило, поскольку девушка перестала испепелять яростным взором, а спустила ноги на пол – такой же кристальный, что и стены пещеры – и примирительно заметила: – Не то, что я была совсем уж против, но может, познакомимся для начала? Чего-чего, а вот способности смущаться Чернояд за собой не помнил. Даже в молодости. С другой стороны, ему и в голову не приходило, что кто-то может истолковать “отданное дыхание”... таким образом. Тщательно убедив себя в том, что щека у него горит потому, что саднит из-за весьма неслабого удара, князь отступил зачем-то на шаг назад и попытался изобразить церемониальный поклон. Тот, кто задает правила этикета, редко обязан сам им следовать... кланяться кому-то Чернояду приходилось нечасто – это ему обычно кланялись. – Боюсь, госпожа, мы не представлены друг другу должным образом... – Зато мы уже целовались, – хмыкнула девушка, продолжая деловито отряхиваться от соляной пыли. На мгновение князь сбился с мысли, но, выругавшись про себя, продолжил: – Мое имя князь Чернояд, Владыка злых сил и Черной магии, среди людей меня называют Александр Страхов, титулы можно опустить и обращаться ко мне просто по имени. – Ты?! – и без того большие глаза черноволосой полезли на лоб. – Ты – князь Чернояд?! Да я прекрасно помню этого хмыря, который... – Тот, что носил это имя до меня, мертв уже тридцать лет. Она замерла. – Сколько лет прошло... с моего заточения? – наконец тихо спросила она. – Около пятидесяти, если округлить. Словно разом внутренне потухнув, девушка обессилено опустилась и села на свое “хрустальное” ложе, глядя прямо перед собой. “Пятьдесят лет” – беззвучно повторили ее губы. – Последняя из Берегинь – Ядвига – умерла в конце осени, передав пять амулетов наследницам. Собственно, это и есть причина, по которой я вынужден был нарушить Ваш покой, госпожа Мара. Эти наследницы... стали для меня в некотором роде проблемой. В полночных глазах ведьмы снова зажегся огонек, а губы искривились в усмешке. – Почему Вы думаете, что я стану решать Ваши проблемы, дорогой князь? В благодарность за освобождение? Но я вполне могу этого не делать. – Решать мои проблемы? – на этот раз Чернояд спокойно ответил ей такой же улыбкой. – О, ни в коем случае. Достаточно будет Ваших собственных. – У меня есть проблемы? – Довольно скоро возникнут. Видите ли, госпожа Мара, моя сила – это магия Смерти, а не жизни. Я сумел пробудить Вас, но что-то большее – не в моих силах. Вам сейчас приблизительно шестьдесят восемь лет... где-то через неделю, когда иссякнет эффект отданного дыхания, Вы будете выглядеть на свой настоящий возраст. То есть, это произойдет постепенно... но достаточно быстро, как Вы должны понимать. Черноволосая ведьма от души выругалась. – Впрочем, у Вас есть три способа этого избежать, – продолжал Чернояд. – первый: время от времени забирать дыхание у людей, вытягивая тем самым из них жизненную силу... правда, их Вы тем самым отправите в долгую кому, а эффекта будет хватать дня на три, не больше. – Очаровательно! Я была Берегиней, потом стала ведьмой, а теперь на грани того, чтобы докатиться до упырицы! Что в альтернативе? – Лада могла бы вернуть тебе настоящую жизнь и молодость. Только прежняя Лада... Надежда тоже умерла – около пятнадцати лет назад. Ее преемница еще не прошла инициацию, собственно, этому-то и мешают новые Берегини... – С чего это им в голову взбрело? – Со смертью Надежды не все чисто. Я под подозрением, поэтому ее преемницу пытаются прятать от меня, а провести ее инициацию никто больше не способен. Если Вы поможете мне, думаю, новая Лада... – Не собираюсь я выслуживаться ради чьей-то милости! А третье? – Так или иначе приводит Вас к Берегиням: придется собрать все пять амулетов и провести ритуал... думаю, Вы лучше меня знаете, в чем он заключается. Какое-то время Мара переваривала информацию. Чернояд и так знал, по какому из предложенных путей она предпочтет пойти, но, если бы он не оставил ей хотя бы такого выбора, с ведьмы вполне сталось бы просто так, по вредности душевной, не принять его условий. Судя по тому, что он слышал и читал о бывшей Берегине, уж чего-чего, а душевной вредности у нее хватало!

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 3. Сергей ======

Елена заглянула к нему и замерла на пороге, терпеливо дожидаясь, пока на нее обратят внимание. Поскольку в ней наблюдалась явная решимость ждать этого хоть до вечера, Сергей, уже закончивший паковать вещички, не стал экспериментировать и, отвесив галантный слегка театральный поклон, вежливо попросил ее войти. – Ты уезжаешь? – Я лишился всей своей Силы, пока от меня никакого толку… Но Великий Князь сказал, что сейчас вполне может обойтись и без меня. На самом деле слова Чернояда о том, что «он, пожалуй, знает, кому поручить проблему с Берегинями» вызывали кучу вопросов, которые проштрафившийся Змей задавать все же не решился. Хоть князь на него и не сердился, такое поведение никогда не одобрялось. – Он говорил мне, что я могу вернуть твои способности… – Когда пройдешь Инициацию – безусловно. Если, конечно, захочешь. Мне показалось, я чем-то огорчил тебя… – Я беспокоилась. Я просто очень за тебя беспокоилась! – уставившись в пол, еще тише, чем обычно, проговорила Елена. – Хоть ты того и не заслуживаешь! Зачем так глупо рисковать собой? – Я в неоплаченном долгу перед тобой, Пресветлая Лада. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся его возместить, – опустившись на одно колено, Сергей заглянул девочке в глаза, с первого взгляда кажущиеся светло-серыми, но за бесконечной игрой призрачных оттенков в них можно было наблюдать так же бесконечно, как за всеми оттенками ночи в глазах Великого Князя. Только тот гораздо реже позволял слугам пристально пялиться себе в глаза. – Я не собираюсь предъявлять тебе счет! – слегка раздраженно возразила Елена. – Перестань… Сергей, я хотела спросить тебя… насчет Александра… то есть, князя… то есть… Мы совсем не знаем друг друга, мне показалось, я ему не понравилась. Хотя и не понимаю, в чем именно тут дело. – Лучше не обращай внимания. Господин очень скрытный. Не замкнутый даже, а именно – скрытный, поэтому с новыми людьми ему бывает тяжело. Да, если он будет несколько резок, даже грубоват, просто не обращай внимания. У него такая манера общения. Ей будет трудно. Даже очень трудно, ей, привыкшей чутко реагировать на чужое настроения, ищущей душевной близости и понимания. Трудно, когда рядом вместо людей лишь князь, надежно прячущий свою душу за ледяной скорлупой высокомерия… трудно винить его в этом – единственный раз, когда Чернояд попытался открыть свою душу кому-то, это обернулось для него непривычной слишком уж человеческой болью, что было слишком похоже на слабость, а слабостей себе владыка Темных Сил не позволял; да еще его слуги – разномастная нечисть, к которой еще придется привыкнуть. «Может быть, мне действительно следовало бы остаться. Я могу подарить ей хотя бы иллюзию того, к чему она привыкла…» – Ты, кажется, хотела сказать мне что-то еще? – Ты так торопишься? – Увы, крыльев у меня больше нет, а поезда в этот просвещенный век уже не имеют привычки дожидаться кого бы то ни было. Кроме того, я хотел поговорить с Ольгой… – Ольгой? – Теперь ее вышвырнут из Монастыря по моей вине, а родных и других друзей у нее нет и никогда не было… – И почему я не удивлена?! – Хочу убедиться, что все с ней будет в порядке. И попрощаться, если, конечно, она вообще теперь захочет меня слушать. – На мой взгляд, – по-прежнему тихий голос Елены неожиданно зазвенел металлом, на какой-то момент она показалась невероятно похожей на князя. – ты сделал для нее уже гораздо больше, чем можно было бы себе представить, а теперь говоришь, что она может просто не захотеть с тобой разговаривать. Я бы на твоем месте пересмотрела понятие о том, кого считать «друзьями», а кого – нет. «Свои ты уже пересмотрела, маленькая, разве этого недостаточно?» – И все же? – Ничего. Абсолютно ничего, Александр сказал, что ты собираешься уехать, и я тоже хотела попрощаться. Удачи, Сергей. Или мне тоже стоит называть тебя Айтварасом? – Это скорее должность, чем имя. Что же… счастливо. Наверное, он и действительно остался бы, если бы она об этом попросила. Но Елене, судя по всему, требовалось разобраться и в самой себе и в окружающей реальности, лучше не заморачивать сейчас ей голову еще сильнее. А по-другому Змей, увы, не умел. Елена какое-то время неподвижно стояла, то ли колеблясь, говорить ли еще что-то, то ли ожидая каких-то слов от него. Потом ушла, так больше и не проронив ни звука. Только тогда Сергей заметил тенью следовавшую за ней гарпию: совсем еще юную, на свой манер даже красивую гарпию, помесь гигантского паука, человеческой девушки, гиены и стервятника – с невероятной глубины непроницаемыми темными глазами. Елена, должно быть, видела в существе девчонку примерно одних с ней лет, но Сергей, даже лишившись собственной силы, сохранил способность видеть истинную суть вещей. Неужели князя что-то беспокоит настолько, что он решил приставить к новой Ладе телохранителя? – Ты… Магда, верно? – приветливо улыбнулся было он, но гарпия только смерила его пугающе-пустым взглядом и последовала за Еленой. Что-то девушки ополчились на него сегодня! Остается надеяться, Ольгу это не затронуло – Сергею очень хотелось бы сохранить после разговора все кости целыми…

Ольга

«И это – знаменитая русская зима?!» Погода, прочно воцарившаяся незадолго до нового года, очень легко характеризовалась единственным словом – унылая. Выпавший было долгожданный снежок буквально накануне Нового года снова растаял, уступив нудному дождику и серой слякоти на улицах. По словам юных Берегинь, зимние каникулы в этом году совершенно ничем не отличались от осенних. С другой стороны, настроению и душевному состоянию Ольги погодные аномалии как нельзя более соответствовали. Правда, сожалеть о том, что оказалась выброшена из Монастыря, девушка себе категорически запретила. В мирской жизни Ольга была не слишком искушена, но и одна не пропадет. «Доработаю в школе до весны, а потом поеду в какой-нибудь город и попытаюсь куда-нибудь поступить учиться. Так все, кажется делают… Хотя я еще и не успела понять, зачем это нужно» Зонтика Ольга не носила. Мелкие холодные капельки едва ощутимо барабанили по лицу, когда девушка, закрыв свои странные золотые глаза, высоко вскидывала голову. – Что ты с собой сделала? – Сергей? – она удивленно обернулась и ехидно добавила. – Если, конечно, хоть имя у тебя было настоящим… – В церкви не крестили, – бросив на мокрую скамейку небольшую дорожную сумку, пожал плечами юноша. – как понимаешь. Но меня всегда звали именно так. Ты не сердишься на меня, Олененок? Думаю, утверждение, что я вовсе не использовал тебя, чтобы шпионить в Монастыре, прозвучит не слишком заслуживающим доверия… Он тоже не носил зонтика – длинные золотые волосы, и изящной небрежностью рассыпавшиеся поверх слегка пижонской куртки, немного потемнели от влажности, отдельные капельки поблескивали на них, словно нити прозрачного жемчуга. – Ты вполне доказал, что искренне считаешь меня своим другом, когда сунул нос в очевидную ловушку. К тому же в Монастыре на самом деле нет ничего, что могло бы представлять интерес для шпионов. Да и вообще – представлять интерес. Я, пожалуй, рада, что вырвалась оттуда… – Ты из-за этого обрезала волосы? Только тут до Ольги дошел смысл его возгласа, заменившего приветствие, девушка как-то успели забыть, что вместо толстой смоляной косы на ее голове теперь «каре» до острого подбородка. Сначала Ольга просто хотела подстричь слегка опаленные на все-таки вспыхнувшем костре кончики, но, по какому-то странному наитию, решила сменить имидж радикально. В конце концов, она – больше не послушница монастыря и носить косу уже не обязана. Ей самой новая прическа нравилась, куда больше соответствуя характеру, кроме того, болтающаяся коса вечно всюду мешалась… однако Сергей, вполне вероятно, считал иначе. – Мне надоело, что ты постоянно меня за эту косу дергал! – усмехнувшись, заявила она. Юноша состроил по-детски обиженное выражение, заставив рассмеяться в голос. Однако Ольге показалось, что, не смотря на полушутливые пантомимы, это его искренне расстроило. Не зря же он так и не избавился от детской привычки, по крайней мере, лет до восемнадцати – тогда они виделись в последний раз до того, как Сергей уехал учиться в Москву. – Свою бы заплетал! Почему ты решил, что я стану на тебя сердиться? – Все девушки последнее время почему-то сердятся. Надеюсь, преподавательниц в универе это не коснется – мне еще диплом защищать. Без чар… Ты уже решила, что будешь делать дальше, Ольга? – Приблизительно решила, а там уж как сложиться. Ты пришел попрощаться, ведь верно? Какое-то время Сергей молчал. – Если ты, конечно, не против, Олененок, то все может быть, как раньше. Ну, или почти как раньше. Мне нет и не было никакого дела до монастыря, я общался с тобой потому, что мне это нравилось… Или ты тоже уже выслушала все байки насчет Огненных Змеев и не желаешь больше иметь со мной дела? – Так уж прямо и баек? Твои способности воздействовать на людей, в особенности – на женщин, не подлежат никакому сомнению. Возможно, оттого тебе и кажется, что девушки стали относиться к тебе хуже после того, как ты утратил свою магию. Но на меня-то она никогда не действовала. Я знала тебя, как простого человека, и я… я… Сергей не дал ей договорить, закрыв рот коротким поцелуем. – Сожалею, что ввел тебя в заблуждение, Олененок. Я правда сожалею. Но трудно было бы объяснить, что я не человек, никогда им не был и не буду. Даже без своих сил я – это всегда я. – Но… – Еще пара слов, и я безнадежно опоздаю на поезд. Тяжело привыкать жить без крыльев… счастливо, Олененок. – Удачи с защитой диплома, – наверное, ее улыбка вышла не особенно-то радушной, но Ольге было все равно. Избытком изящных манер она никогда не страдала и не видела смысла скрывать свои истинные чувства за китайскими церемониями, а то, что Сергей, оказывается, прекрасно знал обо всем, что она хотела бы сказать, знал, и поэтому просто отказался слушать, радости, мягко говоря, не вызывало. Сергей хотел бы, чтобы все было как раньше. Или почти как раньше – но и только… «Может быть, мне все-таки не стоило стричь волосы?» – взмахнув рукой на прощание, подумала девушка и усмехнулась собственной мысли. Как будто это что-то меняло!

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 4. Елена ======

Традиции сказок и фэнтези неизменно требуют от любого владыки злых сил определенного места обитания вроде древнего замка или, на худой конец, мрачного особняка на холме. Князь Чернояд эти традиции проигнорировал, решив – вот уж в чем не отказать – справедливо решив, что истинный владыка чего бы то ни было не подчиняется чужим правилам, а создает свои. Поэтому любопытству осваивающей новое жизненное пространство Елены предстало вполне современное, лишь слегка стилизованное жилище, больше напоминающее загородную резиденцию – примерно такую, как у Романовых. И вместе с тем обстановка простая, даже строгая, практически аскетическая… – Для темного мага у тебя слишком явная склонность к светлым тонам, – невинно заметила Елена. И, немного подумав, добавила. – Доброе утро. – Если для тебя такое значение имеют штампы и стереотипы, – Александр едва заметно поморщился. – то немного странно с твоей стороны желать владыке Злых Сил чего-то «доброго». Елена так и не сумела понять, было ли это замечание шуткой. Слишком уж… особенным у него оказался взгляд на окружающую действительность – и на шутки в том числе. На какое-то время воцарилось молчание: князь с интересом изучал девочку. Слегка пугающий это был интерес, как у препарирующего какое-то животное ученого. Решив не заморачиваться из-за этого, Елена не с меньшим интересом принялась рассматривать его прическу. Сейчас, на заливающем комнату ярком морозном свете зимнего солнца (и откуда оно взялось за окнами, это солнце, когда вся, с позволения сказать «зима» – сплошная унылая осенняя хмарь?), его волосы выглядели скорее белыми, нежели серебряными, но столь удивительной шевелюры, да еще у мужчины, ей видеть не приходилось. Оделся Александр буднично – даже чересчур – в джинсы и джинсовую же рубашку на пару размеров больше, чем надо. Это несколько дисгармонировало с фантастическими волосами, кажется, почти до колен длинной, небрежно перехваченными обручем из какого-то темно-серого металла (возможно, и серебра – Елена в этом не разбиралась совершенно) с овальным глянцево-черным камнем надо лбом. Агатом или гагатом, наверное, в каком-то гороскопе девочка читала, будто черный агат символизирует власть над злыми силами, защищает своего владельца от опасности, но вместе с тем приносит душевную тоску. С другой стороны, тоскующим князь точно не выглядел. По его выражению лица: равнодушному, бесстрастному, какому-то отстраненно-спокойному, вообще было невозможно предположить, что твориться у Александра на душе. Его недавняя откровенность о давней детской влюбленности в прошлую Ладу звучала из-за этого просто… невероятно. Может, конечно, он и не всегда был таким…. – Почему здесь солнце? – повернувшись к раскрашенному морозными узорами окну, спросила Елена. – И снег? – Мне не нравится это затянувшееся межсезонье. Дальнейших объяснений не последовало. Вообще все попытки девочки втянуть нового знакомого в разговор так и не привели ни к чему. На вопросы Александр отвечал с исчерпывающей лаконичностью – слова лишнего не скажет! По идее, Елена должна была бы теряться в его обществе и чувствовать себя надоедливым ребенком… только вот не чувствовала. Даже на «ты» с ходу обращаться как-то легко получилось, что и со сверстниками-то редко бывало. – Может быть, ты мне расскажешь? – О чем именно? – Обо всем. В конце концов, это… необычно. Князь неопределенно повел плечами. – Главное ты уже знаешь. Подозреваю, даже больше, чем просто главное, уж Змей, наверное, и рассказал все и в лицах показал и разве что на экскурсию по историческим местам волшебной стороны не сводил. А еще Сергей утверждал, будто для Чернояда очень важно найти новую Ладу. Только вот по князю этого никак не скажешь! Скорее уж создается впечатление, что абсолютно ничего в мире его не волнует, даже он сам… или, быть может, в особенности – он сам? Или это просто откат после неуместной недавней откровенности. Значит, разговорить Александра все-таки иногда получается, Елена это для себя учла и собиралась уже хоть так – по чайной ложке – но продолжить «наведение мостов», когда вошла Магда и, молча поклонившись князю, несколько монотонным голосом пригласила Лену на завтрак. – А ты? – осторожно спросила девочка у Александра. – Мне не нравится чье-либо общество за трапезами, – ответил он. – да и не только… Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, Елена, ты можешь обращаться к Магде, она расскажет все, что тебе следует знать. Надеюсь, тебя не обидит, если я не стану посвящать общению с тобой все свободное время. – Все… в порядке, – немного натянуто улыбнулась Лена. Наверное, и к лучшему, что повернувшийся к ней спиной, не дожидаясь ответа, князь не увидел выражения ее лица. «Если это можно назвать вообще «общением», впрочем, – девочка покосилась на неподвижно уставившуюся в пустоту Магду. – альтернатива тоже хороша! Как есть зомби!» – Совсем не то, что с Сергеем, верно? – тихо спросила черноволосая «альтернатива», когда Александр уже вышел из комнаты. – Но не все на Темной стороне такие любители молоть языком, как этот пижон Змей! – Почему-то ты говоришь это так, – уловив странный оттенок в ровном тоне Магды, заметила Елена. – что можно подумать, он тебе очень даже нравится! – Змей? – бледное изможденное личико в мелких темных веснушках исказилось в гримасу. – Ну, нравится, и что с того? Да он ВСЕМ нравится. Это даже не чары – естественное свойство их рода, даже когда он лишен магии. – Прости… Магда. Может, хотя бы ты ко мне присоединишься? – почему-то Елена с самого начала подозревала, что последует отказ, однако, наверное, вежливее было хотя бы предложить. Черноволосая девочка едва заметно улыбнулась краешками бледных губ. – Пресветлой княжне непременно испортило бы аппетит даже упоминание о том, что я и мне подобные находят съедобным. Но я могу посидеть с Вами, если будет позволено. – Прекрати это! Присаживайся. И зови меня, пожалуйста, Леной. Магда молча отвесила поклон и послушно села за стол напротив, сцепив ладони в «замок». – Ты и тебе подобные, ты сказала, – сделала очередную попытку завести разговор Елена. – А кто ты? Помнится, девчонки всегда были уверены, что ее трудно «растормошить», должно быть, это был первый день в жизни, когда общепризнанная тихоня сама уже во второй раз пыталась «навести мосты». Обычно к ней… пытались. Но обитатели особнячка в глухом лесу, похоже, обыгрывали ее в плане замкнутости на сто очков – рядом с Александром и Магдой девочка чувствовала себя болтушкой почище Евы! Несколько более навязчивой, чем требовало ее собственное понимание вежливости. Однако сейчас ей все было слишком интересно. – Гарпия. Возможно, во время «экскурсии» на Карнавал Скорбной Ночи Елене и приходилось видеть гарпий, только не зная, что это именно они. Сергей ничего о гарпиях не рассказывал, а сама девочка не вполне представляла себе, какими они на самом деле бывают. – У тебя есть второе обличье? Как у Сергея? – Истинное обличье, – качнула головой Магда. – для драконов обе их формы одинаково реальны. Были всегда. А я, как и большинство порождений Темной стороны, умею притворяться. Эволюция коснулась и нас: чтобы выжить в современной реальности, надо уметь быть похожими на людей. – Я бы, наверное, приняла тебя за вампирессу. – Если бы? – Ну… солнечный свет… кроме того… – Голливуд, мягко говоря, преувеличивает действие солнца. Этим мы обязаны развитию спецэффектов: до того мифологические вампиры, хоть и предпочитали ночное время, не горели в солнечных лучах, словно бумажные. Однако, Вампиры – одна из Семи Каст. Мой статус не столь высок. Из категории «прочих существ». Каким бы ни было ее истинное обличье, Магда казалась самой обыкновенной девчонкой – сверстницей Лены или даже чуть младше – со странностями, конечно, но гораздо более странно, когда у кого-то их нет. Такая же худенькая и миниатюрная, как она сама, однако так, что это кажется не хрупкостью, а именно болезненностью: изможденное бледное личико, резко контрастирующее с черными, как крылья ворона, волосами. Но уязвимой и слабой Магда тоже не казалась, была в ее болезненности какая-то примесь резкости и дикости. И очень странные глаза. Темно-темно зеленые, не до глубокой черноты, как у князя, но гораздо темнее любых, которые Елене приходилось видеть. И абсолютно пустые. Даже не непроницаемые, как опять же у Чернояда, а именно – пустые. Зеркало души. Тем не менее что-то за этим достойным зомби взглядом все же было – Елена не знала почему, но могла поклясться, что Магда отнюдь не бездушная кукла. И ее недавние слова насчет Сергея… впрочем, справедливые: Змея можно было хоть любить, хоть ненавидеть, но равнодушным он не оставлял никого. Что же, общий интерес для девочек может послужить основой как заклятой вражды, так и настоящей дружбы. Однако… покосившись на свою визави, Елена подумала, что даже характер князя внушал больше оптимизма касаемо дальнейших отношений…

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 5. Виктория ======

– Уж лучше бы еще один козел, честное слово! – вместо приветствия сообщила подругам Евгения. Виктория на несколько мгновений опешила, пытаясь понять, что пышечка хочет этим сказать, а потом честно попыталась сдержать сдавленное хихиканье и придать лицу сочувствующее выражение. Получалось не очень-то, да и не у нее одной, однако Ева в очередной раз сама была виновата. Оставалось надеяться, на этот раз обошлось без чар и удивительных превращений! – Вы себе даже не представляете! Началось все еще на школьной вечеринке, которую Маргарита пробастовала, зато в компанию был великодушно допущен Мартын, несколько перепугавший Евгению своим «исчезновением» и теперь слегка недоумевающий от внезапной лавины внимания объекта своих давних воздыханий. Впрочем, если это и воодушевило отличника, то очень ненадолго – за парня его по-прежнему не считали. В этом все, у кого оставались хоть малейшие сомнения, смогли еще раз убедиться, когда слегка опьяненный благодушием Евгении Мартынко посочувствовал ее неудаче с Андреем Хорьковым и несколько коряво попытался намекнуть, что красавцы-спортсмены это, конечно, хорошо, но интеллигентных и порядочных среди них мало – не стоит ли Еве обратить внимание на кого-нибудь посерьезнее? Пышечка, подумав, совет приняла, чмокнула очкарика в щеку, вслух порадовавшись, что у нее есть такой «настоящий замечательный друг» и… весь остаток вечера окружала вниманием серьезного и интеллигентного блондина по имени Антон. Мартын, кажется, даже не особенно огорчился, философски заметив, что «настоящий друг» – это, по крайней мере, всерьез и надолго, в отличие от влюбленностей-однодневок. А Евгения уже после окончания вечеринки гордо сообщила остальным, что на каникулах Антон пригласил ее в кино. Вика, как и остальные, вежливо поздравила, занятая мыслями, как бы вытрясти Маргариту из ее упрямой депрессии. А Мартына ей было все же немного жаль… Как выяснилось, отличник буквально в воду глядел. Никто из подруг тоже не сомневался, что надолго очередного увлечения Евы не хватит. К тому же Антон был личностью не то, чтобы уж неприятной, скорее, сухой и безвкусной, как диетические продукты. Белокурые волосы, широкие плечи, твердый породистый профиль – парень мог бы считаться даже красавчиком, если бы не выражение лица и взгляд. «Деловая колбаса» – уничижительно охарактеризовала его Алинка уже в отсутствие лучшей подруги. Однако НАСКОЛЬКО недолгим окажется увлечение, никто и предположить не мог. Судя по праведному возмущению Евгении, этим походом в кино отношения одновременно начались и закончились. – Для начала он выдернул меня на утренний сеанс. Утренний! В КАНИКУЛЫ! Чтобы сэкономить, – с неподдельным трагизмом вещала тем временем Ева. – но это еще ерунда! Значит, смотрим мы кино… нет, его комментарии я лучше опущу! – Что, нецензурные? – искренне изумилась Вика. Антон, хоть и не слишком вызывал приязнь, менее всего производил впечатление способного на нецензурную лексику типа. – Если бы! Нет, грамотно так, с расстановкой, кучей терминов – расписывал недостоверность фильма. Станиславский гхыров! Какая может быть достоверность, когда это – кино! Причем, заметьте, не документальное. Ладно, фиг с ним. Я слегка проспала, поэтому прибежала на это несчастное свидание, даже не позавтракав – Антон-то пунктуальный до ужаса, часы сверять по нему можно. Прям робот какой-то! Значит, после фильма я и предлагаю: давай зайдем куда-нибудь, перекусим. «Бэ-мэ…» Жаль, фотоаппарата с собой не было: это надо видеть, с какой рожей он от «Макдональдса» шарахнулся! И давай мне про канцерогенные консерванты, маргариновые жиры и искусственные углеводы…У-у! Рыба накапливает ртуть, консервы увеличивают вероятность рака, остальная пища – вообще кладбище пестицидов, гербицидов, консерванта Е и генетически

модифицированных добавок. Слушала я этот бред, слушала, а жрать хочу зверски, чувствую, еще немного – и его самого покусаю… В общем, говорю, раз вся еда вредна, что теперь, с голоду умирать? А если он такой жлобяра – ну, это я ему вежливо намекнула – то я и сама могу за себя заплатить. Решился. Привел меня в какое-то бомбоубежище, притворяющееся столовой, только обстановочка, как в зубоврачебном кабинете каком-нибудь, – Евгения зябко поежилась при воспоминании, хотя январь в этом году выдался до ненормального теплым и скорее напоминал раннюю весну, чем зиму. – диетический, значит, ресторан с вегетарианским уклоном. Заказал салатики «Здоровье», приготовленную на пару спаржу и морковный сок. Свежевыжатый. Хотя, судя по количеству времени, которое похожая на белую моль официантка, пораженная такому наплыву посетителей, ползала за этим заказом, морковку они прямо там же не только выжимают, но и выращивают! Слушайте, вы чего? Поскольку хихикающее покашливание становилось все более явным, Вика, слегка смутившись, пожала плечами. – Простудилась, наверное, – уклончиво ответила она. – Чаю с лимоном и медом выпей… Сейчас остальные подвалят, пойдем ко мне, перекусим, Анечка пирогов напекла – все на праздник съесть не получилось. Виктория не без ужаса попыталась представить количество пирогов, которое не в состоянии оказалось съесть семейство Лариных полным составом. Воображение пасовало. – У меня после общения с этим бараном от одной мысли о том, что мучное вредно, на душе теплее становится… – Бараном?! – в ужасе переспросила Дарья. Ева кисло отмахнулась. – Не в большей степени, чем раньше. – Стало быть, ты потихоньку учишься следить за своим языком, – тоже не поздоровавшись, заметила незаметно подошедшая Маргарита. – Ага! Лучше поздно, чем никогда! – забыв о очередном крахе в своей личной жизни, завопила Евгения, возмущенно оборачиваясь к блондинке. – Ты чего, педикюром решила непосредственно перед выходом заняться?! Почему семеро одного должны ждать?! Ты где была? – В отличие от некоторых, я не страдаю дурью, когда происходят серьезные вещи, – холодно ответствовала Марго. – и не занимаю голову одними свиданиями! – Помрешь старой девой! – фыркнула Ева. – Если мечта про трафарету прям с неба на тебя не рухнет. – Это более достойная альтернатива, чем твое «хватай, что можешь»! – Маргоша, нам сама жизнь сейчас советует поверить в сказки. А даже в сказках перецелуешь кучу жаб, прежде чем найдешь среди них подходящего принца! – Козлы, бараны, жабы… змеи, – блондинка скрипнула зубами. – ну вас всех, о вкусах не спорят. На самом деле я была у Светловых. Вернее, попыталась найти родителей Елены, может быть, они каким-то образом смогли бы прояснить ситуацию. – Но не смогли. – Я их не застала. Как в воду канули. Примерно одновременно с исчезновением Ленки оба решили уволиться со своих работ – ничего не объяснив – Ленкины документы из школы тоже забрали, правда, выяснить все это удалось только с окончанием «рождественской недели» – раньше вообще никого было не найти. Ну почему я разу не попыталась с ними связаться?! – Потому что до самого нового года вообще ни с кем общаться не желала! – любезно напомнила пышечка. – Соседи почти ничего сказать не могут. Сели да уехали. Даже никаких особых сборов никто не замечал, да и вполне естественно: многие на рождественскую неделю куда-нибудь отбывают. Только Светловы не вернулись. Вот, собственно, и все. – Может, нам стоит их квартиру проверить? – предложила Виктория, подумав, что многовато на счету их компании выходит «проникновений со взломом». – Не думаю, чтобы там осталось что-то особенное, – Дарья пожала плечами. – кроме того, Любава нам посоветовала искать Мариванну. Есть ли что-то в доме у Светловых, знают ли они что-нибудь сами… может быть, а может и не быть – а с учительницей мы знаем точно, стало быть, первым делом найти следует именно ее. Кроме того, в ее доме проход в волшебный мир, который, возможно, не контролируется слугами Чернояда. – Хорошо, идем туда, – важно кивнула Алинка и тихо добавила. – но имейте в виду, в форточку я больше не полезу! Лезть в форточку не пришлось. Слегка помявшись, Маргарита неохотно призналась в недавно появившемся умении открывать замки, что называется, силой воли, а заодно и в том, что уже воспользовалась им, слегка осмотревшись в квартире Светловых. Помимо бури возмущения со стороны Евы – помнится, Марго яростнее всех критиковала их с Алиной авантюру с проникновением в чужое жилье – никаких последствий «обыск» за собой не повлек: ни оборотней, ни дверей между мирами, ни вообще ничего интересного питерская красавица там не обнаружила, хотя попыталась разыскать документы, подтвердившие бы или же опровергнувшие то, что Елена была приемным ребенком. Документов не было. Вообще никаких: хозяева, исчезнув, оставили нетронутыми вещи вплоть до зубных щеток и даже деньги, но документы испарились вместе с ними. – Даш, твоя мама – прокурор. Может быть, у нее есть доступ к каким-нибудь архивам? – Может, и есть. Но КАК я у нее чем-то подобным поинтересуюсь? Девочки призадумались. Виктория досадливо почесала нос: если бы требовалось найти способ отвлечь собственную маму или же что-нибудь у нее выпросить, она его придумала бы, но Тамара Кукушкина, эта «леди из нержавейки»… для нее все эти способы не годились совершенно! И посоветовать Дарье было нечего. Домик математички был именно таким, как его описывали Ева и Алина. Только аккуратная обстановка в прихожей слегка запылилась, грязные следы, оставленные в прошлый раз незваными гостьями, тоже никуда не делись… понятно было, что Мария Ивановна в свое жилище ни разу не возвращалась. И вместе с тем дом отчего-то не выглядел нежилым или заброшенным, оглядывая вслед за прихожей небольшую комнатку, Виктория тщетно пыталась понять, в чем же тут дело. – Ну и бардак! – тоскливо разглядывая загибающиеся на подоконниках фиалки, пробормотала Маргарита. – Как вы могли тут так насвинячить? – Мы особо и не свинячили, – чуть недоуменно ответила Алинка. – вон в то окно я влезла… Возле «исторического» места немым укором валялся горшок с окончательно сломанным и засохшим фикусом. – … И сразу оттуда пошла в прихожую. Потом мы, кажется, ничего не трогая, осмотрелись, а потом послышались шаги и мы спрятались… На крыльцо кто-то начал грузно карабкаться, заставив девочек похолодеть от ужаса. – В КЛАДОВКУ!!! – кажется, Алина просто закончила вспоминать события первого визита, но остальные приняли это как руководство к действию. Паника в женских рядах – штука заразительная, только уже втиснувшись в деревянную каморку вслед за остальными и прильнув к щелке для обзора комнаты снаружи, Виктория полностью согласилась с Маргаритой, уничижительно прошипевшей прямо в ухо, что полный идиотизм – прятаться возле самого «перекрестка миров». Непонятно только, о чем думала сама блондинка, когда лезла в кладовку вместе с остальными. Может быть, это просто настоящий воришка-домушник, которому и дела нет до какого-то там волшебного мира? Однако надежды не оправдались. С легким недоумением Вика признала во ввалившемся амбале Витька – неудачливого сторожа из книжной лавки, уволенного Змеем. В человеческом, понятное дело, обличье, хотя кресло, в которое громила обессилено рухнул, едва шагнув в комнату, жалобно крякнуло, едва выдерживая вес этой туши. – Почему именно я всегда должен зарабатывать тяжелым физическим трудом?! – укоризненно взревел Витек. То, что обращается он не к потолку, Виктория не сразу сообразила. – Таки потому, друг мой, – наставительно ответило нечто рыже-зеленое, взбираясь на журнальный столик с обороненным там вязанием. – что на умственный труд ты решительно не способен. Я прямо весь с ног сбиваюсь, чтобы найти для тебя эту работу, а таки что я слышу вместо благодарности? Сперва девочка приняла собеседника беса за маленького ребенка, только довольно полного. Лет восьми, не больше, наверное. В следующий момент заметила зеленую кожу «мальчишки» и любопытно выглядывающие из-под копны стриженных под горшок каштаново-рыжих волос кончики длинных ушей. Одето существо было в аккуратную подпоясанную кушаком красную рубаху в белый горох, полосатые брюки и самые настоящие лапти. Хотя Витек сидел, развалившись в кресле, а его собеседник стоял на столе, их лица оказались практически на одном уровне. – Где таки твое «спасибо»?! – грозя бесу деревянной ложкой с половник размером, вопросил коротышка. – Спасибо, – если в тоне Витька и была благодарность, то только благодарность тяжелораненого, которого добили из жалости. – чертовски благородно с твоей стороны, пока я вкалываю на стройках, ремонтах дорог и чищу свинарники, брать на себя самое тяжелое – молоть языком с работодателями! – Таки не стоит благодарности, – малыш раскланялся. – рад, что ты понимаешь, что без меня тебе и того бы не заплатили. – Только зачем нам вообще зарабатывать, Фома, если ты можешь с легкостью спереть что угодно у кого угодно?! – Ты кого назвал «вором», дылда! – оскорблено подскочив, Фома от души треснул Витька деревянной «поварешкой» по покатому лбу. – Сотый раз тебе говорю: я не вор! Я порядочный ховала! – А я сотый раз говорю, – бес слегка поморщился и выдал уж совершенно неожиданное для типа с внешностью очевидного дуболома. – что роза пахнет розой, хоть «розой» назови ее, хоть нет! – Болван, – дирижируя ложкой, негодовал его собеседник. – говорят таки тебе, тугодуму, мы, ховалы, берем только то, что ПЛОХО ЛЕЖИТ! Для блага человеческого: у хороших-то хозяев все добро под присмотром да под замком. А плохих учить следует, то, что неосмотрительно брошено – то и наша добыча! Все, что под замком, да на своем месте лежит – мне недоступно, – тут коротышка вздохнул с явным сожалением. – ладно уж, таки можешь отдыхать, я прямо весь пойду нам ужин приготовлю. Виктория прищурилась. Витек показался бы ей опасным, если бы девочка не помнила, каким трусом на самом деле был великан. Его приятель и вовсе выглядел безобидным. – Выходим! – шепнула она остальным и решительно распахнула дверь. Выскочить удалось почти что грациозно, хотя, когда Евгения прямо в ухо рявкнула «РЕЧНОЙ ДОЗОР! Всем выйти из воды!» – Вика едва не рухнула от неожиданности носом в ковер. Несчастному бесу в очередной раз повезло меньше: Витек попытался резко вскочить, но кресло, окончательно устав от издевательств, еще раз крякнуло и развалилось, заставив его потерять равновесие и бухнуться на спину, как перевернутая черепаха, замолотив окорокоподобными руками и ногами, напоминающими полена, в воздухе. Однако недостойно почувствовать себя победителями девчонки не успели, в следующий момент с пронзительным визгом взобравшись на близлежащую мебель (для Евы этой «мебелью» оказался многострадальный бес, попранный сапожками и переставший трепыхаться, не то от испуга, не то решив воспользоваться моментом и изучить открывшийся вид на ножки паникующей ундины), а Алина и вовсе повисла на люстре, спасаясь от огромной – с пуделя размером – мохнатой крысы, деловито выкатившейся на шум. Крыса озадаченно замерла, почесав коготками макушку… и превратилась в только что виденного Фому. Вблизи «мужичок с локоток» напоминал домовенка Кузьку из советского кукольного мультфильма, только почему-то экстремально раскрашенного в пронзительно- яркие неестественные цвета. – Вот те на! – почесывая затылок ручкой деревянной ложки, протянул коротышка. – прямо таки Берегини! Витька, дубина, поднимайся немедленно и сними таки барышню с люстры! К нам пришли такие очаровательные гости, а ты посреди комнаты валяешься! – Ты… – обвинительно тыча в радушного «хозяина» пальцем, просипела сорванным от крика голосом Дарья с ближайшего стула. – ты – крыса?! – Зачем таки крыса, милые барышни? – развел руками (и ложкой) Фома. – Мы народец маленький, безобидный, всяк обидеть норовит, а защитить себя таки решительно нечем, вот и наловчились глаза отводить – в случае опасности нас каждый принимает за то, с чем связываться не хотел бы. Ну, или просто не видит. Слегка смутившиеся Берегини стали слезать со своих «укрытий». Витек какое-то время отстраненно лупал в потолок, но, получив еще раз ложкой по лбу, с пыхтеньем перекатился на бок и, грузно выпрямившись, послушно снял Алину с люстры. – Ты кто такой? – строго вопросила тем временем спустившаяся с подоконника Маргарита у Фомы. – Я домовой! – с некоторым вызовом в голосе отрезал он. Витек фыркнул, заработав свирепый взгляд. – Помесенок он, – прогудел громила. – мамаша домовиха, хоть сама и со светлой, вроде, стороны, с водяным спуталась, вот и огорошила всех… последствиями. До сих пор решить не могут, к светлой или темной стороне эти двое принадлежат, да и не нужны они никому не там, не тут. Фома-то он еще ничего, а вот братец его, Ерема – тот и верно крыса. Бьют уж его все, да и не прибьешь – все пакостит. Да и этот воришка… – Ховала! – оскорблено поправил объект обсуждения. Росту в Фоме оказалось не больше метра, даже самой миниатюрной из Берегинь – Алинке – он до плеча не дотягивал. Однако держаться умудрялся с таким степенным достоинством, что на громилу Витька поглядывал как будто бы свысока. – А что Вы двое здесь делаете? – Живем мы туточки, – пожал плечами полудомовой. – раньше хозяйка иногда обращалась, женщина она одинокая была, полку там повесить али шкаф втащить – Витек таки и помогал. А теперь дом бесхозным брошен, а все, что бесхозное – то, считай, мое и есть. Вот и живем, значица. – А где ее найти, хозяйку-то, ты не в курсе? – Где она – не знаю, а найти – так найти я вам что угодно и кого угодно разыщу. Хошь бы и из-под земли достану, хотя с умертвиями, между нами, дела лучше не иметь! – Умертвие нам и не нужно, – заверила таинственного «ховалу» Виктория. – нам Мария Ивановна нужна, она-то жива, я надеюсь. Ее сможешь найти? – Я все могу! – расправил Фома плечи. – Найти. А мне что за это будет? Девочки слегка растерялись. – Ну, барышни, давайте будем рассуждать, как взрослые люди. Я вам – вы мне, это же таки естественно. Вот не поверите, я бы чисто ради вас в лепешку бы прям весь расшибся из чистой таки симпатии, но никакой возможности выкроить хоть мгновение – все отдано попыткам выжить в этом жестоком мире. Да и этого таки приятеля кормить приходится. Вы бы знали, сколько он прям весь жрет! Пропадет же без меня аки дитё малое… Так что, барышни, таки решайте, – Фома попытался отчески похлопать ближе всех стоящую Евгению по спине, но, поскольку ростом ей был примерно до пояса, не дотянулся… и рассеянно хлопнул чуть ниже, тут же кулем осев на пол после соприкосновения кулака «барышни» с макушкой. Девочки еще раз переглянулись. Лично у Виктории эти двое не вызывали доверия ни на грош, но о волшебном мире они пока знали до обидного мало и в поисках вряд ли удалось бы обойтись без помощи «аборигенов».

Ведьма Мара

Январь радовал жителей городка Вересково по-весеннему мягким моросящим дождиком, закутавшим вечерний городок в пушистое покрывало легкого тумана. Размыто дрожали золотистые нимбы уличных фонарей, отражаясь в глянцевой черноте мокрого асфальта центральной улицы. Из узкого оконца одного из немногих круглосуточных ларьков негромко распевала «Ария», призванная хоть немного стряхнуть сон со скучающего ввиду полного отсутствия покупателей хозяина торговой точки…

Надо мною тишина,

Небо, полное дождя.

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет.

Под холодный шепот звезд,

Мы сожгли последний мост,

И все в бездну сорвалось…

Свободным стану я

От зла и от добра.

Моя душа была на лезвии ножа… *

… капельки воды, жемчужными нитками поблескивающие в черных, как крылья ворона, волосах, шлейфом фантастической кометы следующими за кружащейся, подставив лицо и руки дождю, женщины, вспыхивали золотом, когда на них случайно падал свет уличных фонарей… «Дождь – это когда ты плачешь, но никто этого не видит» – так любила говорить падкая на всякую лирику Галина… Мара резко остановилась. Мелькнувшее имя одной из тех, кого когда-то считала своими друзьями, отрезвило не хуже пощечины. Зябко – не смотря на странно теплый для этого времени года вечер – бывшая Берегиня отрешенно уставилась в темную витрину какого-то магазинчика, вернее, на свое призрачное отражение в ней. Черных волос и глубоких темных глаз призрачное зеркало не отражало – только размытое бледное пятно лица, взирающее из черного стекла, словно выбеленный череп. Ведьма Мара. Смерть… Опустив взгляд, женщина задумчиво изучила свои руки. Красивые: с тонкими запястьями и длинными чуть заостренными к кончикам пальцами. Суховатость изящных кистей и наметившиеся суставы, несмотря на общую красоту, выдавали женщину хорошо за тридцать. Князь не обманывал ее. Маре не было и двадцати… но ей было почти уже семьдесят – и обманутое время, от которого, как и от всего мира, укрыло ее полувековое заточение – теперь поспешно наверстывало упущенное. Остается балансировать на грани, тщетно пытаясь поймать и удержать почти несуществующую точку равновесия. Между жизнью и смертью. Между юностью и старостью. Между тьмой и светом… Впрочем, теперь она, по крайней мере, зависит лишь сама от себя – а она справится. Справится с любыми трудностями, так было всегда и даже эти… даже эти так называемые «подруги» так поступившие с ней, а теперь, оказывается, мирно скончавшиеся в теплых постельках, умильно окруженные детишками и внуками – просто не дожившими до того момента, когда она смогла бы просто заглянуть им в глаза… они всегда были для нее не более, чем лишней обузой. Мертвых бессмысленно ненавидеть. Как бы то ни было, их время закончилось, а она – она еще может начать все с начала!

Я свободен! Словно птица в небесах.

Я свободен! Я забыл, что значит страх.

Я свободен! С диким ветром наравне.

Я свободен! Наяву, а не во сне…

====== ГЛАВА ВТОРАЯ. 6. Евгения ======

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, увы, и каникулы не минула эта унылая участь. И это было одной из причин, по которым Евгения была последнее время серьезно не в духе. Вообще-то каникулы выдались преотвратными. Отвратной была погода, совершенно не январская, что уж тут и говорить. От этой затянувшейся осени хотелось выть! Не прибавляло радости и поведение Маргариты, решившей во что бы то не стало разыскать Ленку – которая, вероятно, совсем и не желала быть найденной – в этом безумном лесу. Нет, там-то зима была настоящая: непроходимые сугробы. Хотя снег к Еве относился весьма лояльно, проявилось это лишь в том, что нигде они еще не застряли намертво. Но начисто добивала личная жизнь, вернее, полное ее отсутствие! Наверное, Евгения все-таки истолковала слова Мартына как-то неправильно… Он, конечно, очень умный, но совершенно непонятно формулирует свои умности вслух! Может, противоположности и притягиваются… иначе совсем уж непонятно, как Ольга могла спутаться с таким типом, как Змей – уж она-то на мечтунью вроде Елены похожа мало! – но только не в ее, Евы, случае! С решительно записанном в неликвиды Антоном у девочки не было абсолютно ничего общего да и, узнав его получше, совершенно завязывать это «общее» не хотелось! Мартын что-то говорил про возможность узнать о жизни с кардинально другой точки зрения, чем собственная, расширить горизонты… кажется… Короче говоря, одно Ева решила окончательно – с занудами и педантами связываться она больше не станет! Антон казался таким симпатичным, а на проверку – баран бараном! «Везет мне на крупный рогатый скот!» Как ни странно, в школу Евгении удалось даже и не опоздать. Правда Алинка сегодня куда-то запропастилась, едва бросив вещи за их общую парту. Во многом благодаря девочкам – последнее время они везде ходили стайкой, пытаясь обсуждать «повестку дня», хотя обсуждать было совершенно нечего: после памятного знакомства с домовым-помесенком решительно ничего интересного с Берегинями не происходило. «А я-то уж настроилась на волшебную и полную приключений жизнь! – уныло расположившись за партой, подумала Ева. – Кажется, в такой истории героиня непременно встречает свою судьбу…» Такого четкого образа «нужного парня», как у Маргариты, Евгения себе, конечно, не выдумывала. Вечно у Марго слишком много запросов и стандартов – и горе тем, кто под эти стандарты не подходит! Мечты Евы были куда более расплывчатыми, обтекаемыми… типа как мечтаешь о славе и богатстве, но понятия при этом не имеешь, откуда эти слава и богатство, собственно, должны на тебя свалиться. Досадные детали не омрачали глобальных планов. Но и мечтать о чем-то совсем уж оторванном от жизни, как Елена – тоже было бы как-то не очень. Любопытно, знала ли их тихоня сама, чего хотела? Чуда… но что есть – чудо? Крылатый крокодил с вкрадчивым голосом и путь в никуда – лишь бы вон из серых будней? Страшновато. Красиво, завораживающе – но страшновато. И в чем это заключается – быть Ладой? Править волшебными существами? Разбирая нудные дрязги домовых с кикиморами? А ведь в мире людей никто ничего о Елене так даже и не узнает… Был человек – и исчез, словно и не было вовсе, одна Марго и надеется разыскать. Вердикт всего остального мира был прост: переехали. По словам директрисы, родители – приемные родители – Елены просто забрали документы девочки из школы, сами так же незаметно уволились с работы… и словно в воду канули! Только Сорокины, подхватив в шутку брошенные Змеем слова о наследстве, уверяют теперь всех, что из-за его получения Еленина семья и переехала. Правильно, кто же, по их мнению, стал бы, получив финансовую свободу, сидеть в захолустье? И не оказалось у них достаточно близких знакомых, чтобы заволноваться тем, что переехали они непонятно куда, никому и словом не обмолвившись. Странно. Вот у семейства Лариных друзей полно! Даже и не подумаешь просто в один момент взять и тихо исчезнуть. Или ей это просто кажется? Как бы то ни было, Елена свою мечту нашла. И Вика, по сути, тоже – у Виктории все просто, настолько просто, что сама придумывает сложности. Есть Матвей, он ей нравится, она ему… нормальная девчонка давно бы уж построила отношения на столь удобной основе, а эта все сочиняет отговорки! Да и Марго, если подумать, тоже – чем ее, спрашивается, Петька не устраивает? – но Маргоша по жизни такая. «Вот так вечно в жизни: одним все, а они не ценят, а мне – сплошные парнокопытные!»

Дверь в класс решительно распахнулась, пропуская директрису Олимпиаду Богдановну.

– Все собрались? – звучно осведомилась она. – Что за безобразие, до начала урока всего три минуты! Ладно. Директриса шагнула в сторону, перестав закрывать своими габаритами весь дверной проем, и взорам притихшего класса предстала похожая на изящную пантеру молодая женщина с черными, как вороново крыло, роскошными волосами, рассыпавшимися крупными мерцающими волнами. Консервативный наряд из длинной темной юбки простого прямого силуэта и несколько старомодной, на взгляд учеников, блузки, совсем не приглушал ее яркой хищной красоты, да и накрашена учительница для рабочего дня была ярковато – миссис Боксер косилась на новую коллегу без одобрения, но, тем не менее, с улыбкой сообщила: – Дети, рада познакомить вас всех с вашей новой учительницей музыки – Мариной Максимовной Жемчуговой. Класс зашевелился, зажужжал. Новые лица в их городке и их школе вообще были редкостью, а уж лица столь эффектные… Марина Максимовна вполне могла бы поспорить в этом с тем же Змеем, относясь к той категории людей, которым и делать-то ничего не нужно, чтобы оказаться в центре всеобщего внимания! Странно даже, что такая красотка как-то оказалась преподавателем в школе провинциального городка. Евгении эта мегера не понравилась. Такие злили ее – так же злили, как фотомодели с глянцевых обложек, кажется, с откровенной насмешкой взирающие из своего мира сапфировых бассейнов и роскошных автомобилей, так же, как воображающая о себе невесть что Маргарита, пока отличившаяся лишь тем, что родилась в Северной Столице и в состоятельной к тому же семье, а не в обычном маленьком городке. Тоже достижение! Сама Маргарита, правда, уверяет, что связи и семья уже ничего не значат, главное, чего ты сам по себе стоишь. Поучать: работай, пробивайся, действуй, не ленись, не отступай, соблюдай диету – всем легко! Алинка вот трескает, что хочет, а весит при этом чуть больше кошки – где справедливость? На запоздавшую Алину, которая, влетев со звонком в компании одной из сестер Сорокиных, поспешно плюхнулась на свое место, Евгения уставилась почти с раздражением. Вот ведь ветер в голове! А безответственной все почему-то считают ЕЕ! Аля, впрочем, надутой физиономии подруги даже не заметила, задумчивым взглядом проводив директрису и новую учительницу. – Чего это ты с Сорокиной болтаешь? – кисло осведомилась Ева, слегка раздраженная, что ее состояние души никто не желает замечать. – Слушай… тебе лицо этой Марины Максимовны знакомым не кажется? – Никогда не видела и предпочла бы не видеть дальше! И что случилось с Татьяной Альбертовной, интересно – уже третьего учителя теряем! – А у меня такое чувство… А, так об этом я с Фимой и разговаривала. И с Мартыном, ты же в курсе, его мама – районный врач. В городе что-то странное началось, уже третий случай – наша Татьяна Альбертовна. – Странный случай ЧЕГО? – Приступа. Похоже на астму, но никто из этих людей астмой раньше не страдал. Подозревают то какой-то новый мутировавший вирус гриппа, то утечку не пойми какого аллергенного газа… Это уже от Сорокиных домыслы. А по словам Таблеткина – врачи ничего толком сказать не могут. Первые двое – какие-то молодые мужчины, последняя – наша учительница музыки. Не приходят в сознание и, хотя вроде бы, в порядке, не могут самостоятельно дышать – существуют подключенными к какому-то аппарату. Всем повезло, что их вовремя обнаружили – минут шесть в таком состоянии без аппарата – и все! – М-да, история… – Как ты думаешь, это как-нибудь связано… ну, со всем этим. Может, это порча какая-нибудь или еще чего? – Тебе всюду чудеса мерещатся! Наверное, это птичий грипп или атипичная пневмония – про них много по телевизору рассказывают. Может, каникулы продлят из-за эпидемии? – Разговоры в классе! – неприязненно рявкнул Арест и тему пришлось сворачивать. Эх, убедить бы Мариванну, когда найдется, вернуться в школу! Хоть она и оборотень, но этот – чистый зверь! «Повезло» что ни говори, в очередной раз – начинать третью четверть с математики! Урок музыки у седьмого класса тоже был – после него Еве пришлось все-таки слегка изменить свое мнение о новой учительнице: стерва или нет, но ТАКИЕ слух и голос человеку прощают все. Ей бы эстраду покорять: с такими-то талантом и внешними данными – а не гаммы с Митрофанушками разучивать! – Ева? – встретившись с ученицей взглядом, Марина Максимовна слегка прищурилась. – Не подойдешь ко мне после уроков? – Это не я! – быстро ответила девочка. Учительница чуть насмешливо изогнула губы. – Что именно? Евгения промолчала, на всякий случай опасаясь признаться в чем-нибудь, еще не всплывшем. – Не надо так пугаться, милая. Скажи, ты любишь музыку? – Люблю… – Но, конечно, не ту, что на уроках. Могу тебя понять, – черноволосая хищница отвернулась к окну и вздохнула. – сейчас уже не принято осуждать людей за собственные вкусы. Знаешь, Евгения, мне нравится, каким стал мир. Теперь даже дышится свободнее. Когда я была в твоем возрасте за увлечение роком, например, порицали не менее строго, чем за поджог родимой школы! – Можно подумать, Вы испытали и то, и другое, – попыталась пошутить Ева, присматриваясь к собеседнице повнимательнее. Утром, при электрическом свете ламп новая учительница показалась ей совсем юной девушкой, которую заставляет казаться старше чересчур вычурный макияж. Наверное, на это и был расчет. Но теперь, хоть по-осеннему серенькое и жидкое, но все-таки солнце, светило в окно, прямо в лицо Марине, становилось понятно, что новой учительнице, что называется «хорошо за». Более точный возраст ставил в глухой тупик: в зависимости от освещения, настроения, поворота головы, выражения глубоких темно-синих глаз, чуть иного ракурса ей с одинаковым успехом можно было бы дать и семнадцать, и тридцать семь и даже сорок семь. Под стать было и поведение, и даже голос: первую фразу Марина произнесла по-девчоночьи звонко, вторая прозвучала хрипловато и как-то тускло, словно у пожилой смертельно от всего уставшей женщины. Словно прочитав мысли ученицы, она снова грустно улыбнулась. – Никто не верил, что музыка – это серьезный путь в жизни. Ни родители, ни даже… молодой человек. Хотя он тоже увлекался. Увлекался, но считал это именно развлечением, досугом, однажды решив, что пока и за ум браться. Никто не воспринимал всерьез… Разве можно жить – музыкой? Нет, все должно быть как у всех: учеба, работа, замужество… череда серых будней, которые отчего-то называются у многих «жизнью». Ты когда-нибудь думала об этом? Чего ты хотела бы добиться в жизни, Евгения? – Я, наверное, хотела бы стать настоящей певицей, – девочка пожала плечами. – но ведь это нереально. Так же можно мечтать стать принцессой! Матвей гораздо талантливее меня в музыке – и то продюсеры, мягко говоря, бабочками на свет не слетаются. Даже если есть талант и решимость – без связей сейчас дальше порога не уйдешь! А Вы… так и не стали? Про себя Ева выругалась. Естественно, если Марина Максимовна вынуждена преподавать музыку в школе и если никто о ней раньше ничего не слышал – ответ очевиден. – Время теперь другое, – печально повторила учительница. – но и я уже не в том возрасте, чтобы начинать новую жизнь и карьеру на сцене. Обидно видеть, когда кто-то, у кого, помимо таланта, есть еще и молодость, придумывает отговорки своему бездействию. Правда, обидно видеть. Легко мечтать о красоте, деньгах, роскоши и восторге толпы, желательно, лежа на диване! «Ну вот, опять начинается!..» – Ты ведь не хочешь осознать однажды, что вокруг – холод и пустота, что жизнь прошла мимо просто потому, что ты сама ее упустила? – резко приблизившись, спросила Марина Максимовна. – Или ради достижения своей мечты ты готова рискнуть. Чтобы выиграть у Судьбы будущее на карту порой следует поставить свое настоящее, согласна? – Мне еще целых четыре года учиться в школе… в музыкалках не учат петь так, как надо для сцены – у меня просто нет возможностей… – Ева вздохнула. Яркое лицо учительницы исказил гнев – перемена была такой резкой, что у девочки внутри все похолодело. – У тебя есть все, дуреха! Жизнь, молодость, красота и Сила – все это ты готова просто спустить в трубу, ожидая, когда кто-то придет и осуществит все твои мечты. Разве ты достойна всего этого, даже не понимая ценности?! Испуг прошел, Евгения, кажется, хотела что-то даже ответить… Но ледяной комок в груди, словно не впускающий в легкие воздух, никуда не исчез. – Мне повезло, пожалуй, что воля у тебя не такая крепкая, как у твоих подружек, – все еще склоняясь к девочке на расстоянии поцелуя, прошептала мегера. Ярость растворилась так же неожиданно, как вспыхнула. – И твои бусы – сейчас особенно нужный мне артефакт. Сама-то я не мастер плести чары… А люди отчего-то находят подозрительным, если кто-то утром выглядит на двадцать лет, а вечером – уже на сорок… Холеные руки учительницы с несколько суховатыми кистями и – сразу и не заметишь – наметившимися уже «узелками» суставов – осторожно сняли бусы Даны с шеи девочки. Кем бы ни была эта ведьма – на что она рассчитывает? Ядвига, кажется, уверяла, что артефакты становятся таковыми только в определенных руках. Никто другой просто не сможет ими воспользоваться. Наверное, Ева уже начала терять сознание: лицо ее визави слегка «поплыло», словно бы сквозь запотевшее стекло. Разгладились морщинки, исчезли немного грустные складки возле губ, и голос неожиданно зазвучал так звонко, что болью резанул по ушам: – Но все равно, мне противно, когда кто-то так легко сдается. Повезло тебе, что все это я хочу лишь одолжить на время. Прощай…хм, Берегиня!