Ведьмак. Перекресток воронов

Сапковский Анджей

— Для меня, — процедил Геральт, — достаточно.

— Мне не нравится, — нахмурилась Неннеке. — Не нравится то, что ты говоришь, парень. Месть — удел мелких и примитивных умов. Не забывай об этом.

— Трудно забыть. У меня до сих пор всё болит.

— Ты ещё выздоравливаешь. Не до конца окреп. Я говорила, что рано заканчивать лечение.

— Пора. Самое время. Уеду завтра. Но прежде хотел бы... Мать Ассумпта всё ещё нездорова?

— К сожалению, да. — Лицо Неннеке снова внезапно стало суровым. — И, к сожалению, улучшений пока не

видно. И, к сожалению, в отношении других дел ничего не изменилось. Мать Ассумпта по-прежнему не хочет тебя видеть.

Он долго молчал.

— По-прежнему... — спросил, наконец. — По-прежнему не сказала, почему?

— Не раскрыла причины. — Жрица пронзила его взглядом. — Но прежде чем заболеть, когда ты лежал без сознания, она несколько раз молилась и была в трансе. А она в трансе видит разные вещи. Что увидела, не знаю и знать не хочу. Ни капли не хочу. Ты, готова поспорить, не хочешь этого ещё больше. Давай ограничимся фактами. Мать Ассумпта не хочет тебя видеть. И всё. Пусть тебе будет достаточно того, что она просила передать. Несколько слов. Которые, советую, прими близко к сердцу.

— Что это за слова?

— Ты на распутье, Геральт.

На распутье, подумал ведьмак. На вороньем перекрестке.

— Уезжаю завтра, — сухо сказал он.

— Твоя воля, — ответила столь же сухо. — Не стану тебя удерживать.

***

Назавтра, ранним утром, Неннеке проводила его до самых ворот.

— У меня, — прервала она долгое молчание, — для тебя подарок.

— Что это?

— Повязка. На волосы. И чтобы скрыть этот безобразный шрам на лбу. Такой шрам бросается в глаза, каждый его запомнит. А ты, как мне кажется, предпочёл бы не оставаться ни в чьей памяти. Носи повязку.

— Спасибо.

— Возможно, не стоит спрашивать, — посмотрела ему в глаза, — но спрошу. Куда теперь боги тебя поведут?

— Сначала... — Геральт не спешил раскрывать ни направление, ни цель. — Сначала нужно заглянуть в Бельвуар...

— Ты отстал от жизни. — Неннеке, как всегда, точно угадывала. — Тимур Воронофф выехал из Бельвуара. Со всей семьёй. Живёт теперь в бывшем поместье Хольта, которое выкупил.

Геральт удивился, но одновременно обрадовался. Не нужно было делать крюк через Западную Мархию, Рокамора была по пути.

— Спасибо за всё. Поблагодари от меня мать Ассумпту и всех остальных. И попрощайся с ними.

— Позволишь слово на прощание?

— Конечно. — Он вскочил в седло. — Конечно, Неннеке.

— Месть, — сказала она, открывая ворота, — это радость только для умов мелких и примитивных.

— Знаю.

— Месть поставит тебя вне закона.

— Знаю.

— Езжай же и...

— Да?

— И перебей этих сукиных детей.

Глава двадцать первая

Ехал купец через лес дремучий, тёмный; долго блуждал и в ночной тьме увяз в болоте, без надежды на спасение. Опечаленный, уже было отчаялся, как вдруг предстал перед ним

злой дух в человеческом обличье. «Не печальтесь, человек! — молвил купцу. — Я вытащу вас из трясины и укажу дорогу к дому, но с условием, что то, что есть у вас дома, а о чём вы не знаете, станет моей собственностью».

Люциан Семенский, «Предания и легенды польские, русские и литовские»

Глава двадцать первая

В воротах Рокаморы Геральта встретил знакомый здоровяк в кафтане, сшитом из множества кроличьих шкур — бывший привратник Бельвуара. Он занялся конём ведьмака, глянул через его плечо, явно удивился, не увидев рукоятей мечей. Передал поводья подбежавшему конюху, мальчонке лет десяти на вид.

На подворье шумно играла троица детей, пуская лодочки из коры по огромной луже, явно оставшейся после таяния снега. С ними был полосатый кот. Кот первым заметил ведьмака, мяукнул и сбежал. Дети подняли головы. Младший начал реветь.

Из дверей главного дома выскочила светловолосая женщина, громко созывая детей. Подбежала к ним, младшего схватила под мышку, среднего — за ручку, старшего подгоняла криком, мчалась обратно к дому, чуть не падая, споткнувшись о юбку. Всё ещё крича, добежала до дверей и захлопнула их за собой.

Через минуту двери открылись, и из них вышел Тимур Воронофф. Вместо привычного расшитого кафтана с позументными пуговицами на нём был простой серый шерстяной жилет.

— Здравствуй, ведьмак. Рад видеть тебя в добром здравии.

— Что-то случилось? — Геральт движением головы указал на двери. — Это из-за меня? Я сделал что-то не так?

— Нет, ничего, — поморщился Воронофф. — Но трудно бороться с предрассудками... Особенно укоренившимися. Ходит такое поверье. Будто ведьмаки похищают детей. Или являются внезапно, словно за своим, и требуют отдать, поскольку отец сдуру дал обещание... «Отдашь мне то, что уже имеешь, но о чём не знаешь». Неожиданность, понимаешь? Знаешь ведь эти легенды?

— Что-то слышал.

— Я тоже, — фыркнул агент, — кое-что слышал. Смешно, но о том, что младший из моей троицы на подходе, я узнал после возвращения из долгого путешествия, совершенно неожиданно. Был тем самым, о чём не знал, и так далее. Ничего, однако, я никому не обещал, никакому ведьмаку. Но объясни это женщине. Так что давай лучше через вход для прислуги, чтобы избавить жену от лишних волнений.

Во времена Хольта в людской всегда был кто-то из челяди. Теперь — ни души. Да и беспорядка прибавилось. Геральт сел на указанную лавку, Воронофф вышел. Вернулся быстро, с продолговатым свёртком под мышкой.

— Мечи Хольта, — объявил коротко. — А это его медальон. Он хотел, чтобы всё это попало в Каэр Морхен.

Геральт развернул свёрток. Взял серебряный меч с красивым круглым навершием. Обнажил клинок. Тот засиял даже в полумраке людской. Он уже видел когда-то этот меч. Знал вытравленные на лезвии рунические знаки и их значение.