Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага
Шрифт:
Фыркает.
— Адептка, чего вы боитесь? Он не причинит вам вреда. Это охранный артефакт.
— Нет!
— Тогда стирание памяти?
— Что?
— Очень болезненная для мага процедура. Всегда с неприятными для психики последствиями. Вы действительно хотите ее испытать на себе?
— Нет!
— Учтите, Яра, я не могу выпустить вас из Академии просто так. Либо стирание памяти, либо этот перстень. Решайте сами.
Я закрыла глаза. Перстень — опасность неизвестная, неконтролируемая. Стирание памяти
— знаю, изучали, не смертельно, думаю, моя психика справится. Но допустить кого-то в свой разум, чтобы
Все-таки жаль, что вы живы, ваша высокомудрость.
Сцепив зубы, протягиваю руку. Левую, на всякий случай. Она все же несколько менее ценна, чем правая. Ну мало ли, если вдруг надо будет жизнь себе спасать, топор у родителей дома есть…
— Вот и умница, — одобрил архимаг.
Холодный металл коснулся пальца. Зажмурившись, прислушиваюсь к ощущениям. Пока ничего… Что-то теплое дотрагивается до руки. Губы архимага. Вырываю ладонь, мрачно рассматриваю серый ободок. Ох уж эта знаменитая лаконичность Древних, хоть бы надпись какую-то оставили, печать, рисунок… просто серый гладкий металл.
— И учтите, каждый раз, когда вы будете его снимать…
— Оно взорвется?
— Нет, но я об этом узнаю.
Тотальная слежка. Здорово.
— И мне всю жизнь теперь эту гадость носить? Поднял брови, задумался.
— Ответ — полгода вас устроит?
— Я бы хотела поменьше, но вы не оставили мне выбора, — хмыкаю.
— Это вообще-то фамильный артефакт, — обиженно. — Он будет вас защищать. И дергать меня… по поводу и без. Если бы на вашем месте оказался кто-то другой, я бы отправил его к Матиулу чистить память. Без разговоров и права выбора.
— За что же мне такая честь?
Ответил вопросом на вопрос:
— К слову, почему вы так внезапно решили изгнать демона?
— Я поняла. Это не та сила, которая мне нужна…
— А какая сила вам нужна?
— Ну… — протянула я неуверенно — чтобы заклятия мощнее были… Стихиями управлять, фаерболы создавать…
Шагнул ко мне:
— Фаерболы? Это легко. Дайте руку.
Настороженно вкладываю свою ладонь в его. Его — сухая и очень горячая, меня мгновенно окатывает теплом. Слушаю его быстрый пульс — наш пульс — как волны жара, бегушие по сосудам. Он медленно расцепляет наши стиснутые в замок пальцы — между ними оранжевое, ослепительное… радостно рвется на свободу, вверх, желтыми язычками с синей окаемкой… Настоящее! Живое пламя! И совсем не жжется!
Это… это магия…
Завоняло. Внезапно и резко. Мой тлеющий свитер…
— Черт! Э…
Больше не тлело и не воняло. Просто осыпалось пеплом с кожи. Герцог вкрадчиво проводит пальцами — красным изнутри светящимися, с просвечивающими алым костями пальцами по моим обнаженным плечам, рукам, оставляя обжигающий след быстро тающих искр…
— Черт! Ваше высоком…
Я… если честно, я всегда думала, что Майтино излюбленное «подкосились ноги от поцелуя», это такое романтическое преувеличение… мой первый и единственный, из любопытства, на каком-то шабаше запомнился только терпким чесночным привкусом… а, оказывается, да… бывает…
А его горячие губы уже скользят по шее… плечам… отводит мои прикрывающие грудь руки…
Ч-черт! Куда-то не туда все зашло… Меня бабуся не так воспитывала! И вообще…
— Ваше высоко… Да отпустите вы меня наконец!
Отчаянно брыкаюсь, вырываясь. Отбегаю, прислоняюсь спиной к стене. Ч-черт!
Смотрит, приподняв
Торопливо закутываюсь, во что первое попалось — в брошенную на кровать куртку. Я даже не знаю, что сказать, как реагировать… Чувствую, щеки пылают, аки помидор…
— Ваша высокомудрость, простите, за кого вы меня принимаете? Я, кажется, не давала повода… Мне кажется, вы случайно ошиблись дверью!
В самом деле, за кого он меня держит? За девушку, которая готова с первым встречным? Мы вообще едва знакомы, то глупое приключение на Новосолнечнике не в счет…
— Яра, — он подошел ко мне. — Я приношу свои извинения, если мои действия вас оскорбили. Вы странное создание… удивительное… Будто не из этого мира и вот-вот ускользнете за Грань… истаете в лунном свете… и нужно удержать любой ценой… Вы ведь не отсюда, признайтесь?
— Отсюда, — заверила я нервно. — Могу паспорт показать…
— Ваше лицо, — он протянул ко мне руку, неспешно заправил за ухо выбившуюся из косы прядь — Как у старинной иконы… Я как только вас увидел — там, в клинике, в кабинете Оляны — сразу подумал, что вы не отсюда…
Яра… останьтесь.
— В смысле?
— Не уезжайте. Останьтесь здесь, в Найкаре. Со мной.
— Это приказ?
Помолчал.
— Нет, просьба. Личная.
Сиренево-сизый туман его глаз затягивал. Гипнотизировал. Воображение родило вдруг странное — мне представился вдруг Вьяршегор-студент. Долговязый темно-рыжий парень, ну, не обязательно студент, может, выпускник немногим меня старше. Не Вьяршегор, конечно — тогда я звала бы его, как магистр Матиул, просто Шега. Обычный молодой колдун, не архимаг, и не королевского рода, а лучше, чтоб и не дворянского, а как я, из простых. Выдумалась наша встреча, случайное знакомство, может, такое же нелепое и при таких же недобрых обстоятельствах, как вот сейчас и разговор, похожий на этот, только немного более… на равных…
Я так живо это себе представила, что не смогла не улыбнуться.
— Яра?
Студента Шеги нигде не наблюдалось. Передо мной по прежнему стоял его архимагическая высокомудрость герцог Адалатский. Мне почему-то стало очень грустно.
Не сказка о любви, увы. Господину герцогу захотелось новую игрушку… а я никогда не буду чьей-то игрушкой.
И доверять высокопоставленным особам… да и вообще с ними связываться тоже лучше не буду. Мне достаточно Леонарды. Равные тоже могут предать, но с равным ты хотя-бы сможешь сражаться на равных…
Вообще, доверие — удел очень сильных людей. А я, увы, пока не такая…
— Меня родители ждут. Мне надо ехать. Простите…
— Ну что ж… Тогда мы продолжим этот разговор, когда вы вернетесь. Это прозвучало, как угроза.
Эпилог
После ухода архимага я некоторое время бегала по комнате, и матерясь, и улыбаясь. Все-таки его визит как-то благотворно на меня подействовал — давящий ужас перед случившимся отступил, дышалось легче. Жизнь продолжается, какой-бы паршивой она не была. Вообще, сумасшедшая эта штука — жизнь… Разумеется, я не могла не думать о случившемся, как бы не хотелось хоть на время забыть. О Майти, только позавчера порхавшей по этой комнате. О Леонарде. Но беспросветное отчаяние сменила грусть. Никогда не забуду, но уже бессильна что-либо изменить для вас…