Ведьмы танцуют в огне
Шрифт:
— Без тебя вижу, — ответил главарь. — Но я его сейчас на верёвку привяжу. Далеко не убежит!
Он привязал верёвку к связанным за спиной рукам Готфрида, взял в руки один её конец и махнул:
— Можете идти!
И Готфрид пошёл в темноту, а священник, поднявшись кряхтя, побрёл за ним.
Они отошли на несколько метров.
— Ну что же, я вас слушаю, сын мой, — сказал священник, усаживаясь возле одной могилы. — Вы можете говорить шёпотом, если боитесь, что они вас услышат.
Готфрид уселся рядом.
— Почему
Отец Филипп пожал плечами.
— Не вижу, почему я должен сообщать о подобном, — сказал он.
У Готфрида даже дыхание перехватило.
— То есть как? — зашептал он. — Ведь они убивают и грабят путников!
— Успокойтесь, — священник похлопал его по плечу. — Понимаете, то что делает Людвиг — благо.
— Он убивает и грабит! — прорычал Готфрид.
— Он убивает и грабит только богатеев, — ответил священник. — Любое богатство убивает душу. А большую часть денег он отдаёт на нужды церкви. Подумайте сами, Готфрид, разве это не благородно — отбирать деньги у тех, кто заработал их нечестным трудом и отдавать их церкви, на благо веры?
Готфрид задумался.
— Поэтому он не грабил экипажи духовенства? — наконец проронил он.
— Да, — кивнул священник.
— Но ведь убийство — это грех!
— Смотря какие последствия у этого убийства. Инквизиция убивает ведьм и еретиков — разве это не благо? Разве грех? Я иезуит, и убийство во имя Господа, как гласит правило иезуитов, не является грехом. Разве вы не знали?
— Знал, — Готфрид опустил голову. — И вы дадите им меня убить?
Священник тяжко вздохнул.
— Мне очень больно об этом думать, — признался он, глядя в темноту. — Я не хочу, чтобы убивали невинного. Но ведь вы куда-нибудь пожалуетесь, и тогда… И тогда мы не сможем помогать бедным, калекам и сиротам. Разве это хорошо? Одна жизнь взамен скольких?
Я бы поверил вам, если бы сказали, что сохраните всё, что видели в тайне, но ведь Людвиг…
— Я такого не скажу, — отрезал Готфрид. — Если бы я знал раньше, то давно поставил бы в известность бамбергский магистрат. И вас бы всех перевешали.
Священник вздохнул. Какое-то время они молчали, а потом отец Филипп произнёс:
— Будете исповедаться?
— Да, — с некоторой заминкой кивнул Готфрид.
И он начал рассказывать ему о всех своих грехах. Даже самых мелких и незначительных. Он вспоминал истории из детства, юношества, зрелости. Он рассказал о девушках, вина которых была не доказана, но их пришлось казнить, иначе бы разъярённые и напуганные горожане устроили бунт. О колдовстве, на котором ловил порой простых солдат, и на которых не доносил из жалости. Рассказал он об Эрике, о том, как пытался скрыть её от викария, о том, как любит её, но все считают её ведьмой. О Дитрихе, которого он иной раз люто и греховно ненавидел. О Хэлене, которая
— Вы хороший человек, Готфрид, — сказал священник, когда исповедь закончилась. — Я буду молиться о вашей душе. И обязательно отошлю письмо о вашей смерти Эрике. Понимаете, я считаю благом то, что делаю. Вы можете быть не согласны со мной, но…
— Ну вы скоро там? — рявкнул издалека Людвиг и подёргал верёвку. — Всё уже готово.
— Пойдёмте, — священник легонько подтолкнул Готфрида, и последовал за ним.
Быть закопанным в яму живьём? Всё естество его в этот момент взбунтовалось. Страх разжёг ярость.
Глядя прямо на фигуру Людвига впереди, Готфрид сделал шаг вперёд, повернулся вокруг своей оси, заматываясь в верёвку, потом ещё раз, и тут рванулся в противоположном направлении, едва не сбив с ног священника.
Верёвка натянулась и ослабла, вырвавшись из рук разбойника.
— За ним! — орал Людвиг сзади, и Готфрид услышал позади топот и пыхтение.
Он перемахнул через старую могилу, ударился плечом о шершавый деревянный крест, ободрав кожу до крови, рванулся вперёд, но тут верёвка снова резко натянулась, и он упал лицом в кладбищенскую землю.
— Поймал! — гаркнул сзади грубый голос.
Тут же к Готфриду подбежали трое разбойников и принялись охаживать его сапогами по бокам. Когда же им это надоело, они подняли его на ноги и повели обратно.
Могила уже была выкопана, рядом стоял гроб с кучером. Костёр постепенно догорал, а на востоке постепенно разгоралось утреннее зарево. Ещё немного, и проснутся крестьяне, и… но разве они смогут найти Готфрида или даже помочь?
Его усадили спиной к массивному каменному кресту, связали руки за ним, чтобы больше не смог убежать.
— Давайте скорее, пока не рассвело.
Разбойники теперь собрались возле могилы. В круг тусклого света вышел отец Филипп с молитвенником в руках.
Он начал говорить что-то о том, какого человека сегодня хоронят. Готфрид не слушал. Он привалился к холодному камню и покорно ждал своей участи. Быть погребённым заживо. Он даже усмехнулся. В сущности, что такое смерть? Он, Готфрид, попадёт в рай. Все служители инквизиции туда попадают. Ему ли об этом беспокоиться? Но умирать было всё равно страшно. Тем более, такой смертью.
Поджилки у него затряслись, а в животе похолодело. Он понял, что не боялся умереть. Он боялся биться в ужасе под землёй, зная, что не спастись, пытаясь разгрести землю или срывая ногти о крышку гроба. Как его похоронят?
Сзади послышался шорох. Потом ещё один. Но Готфрид не обратил на это внимания. Он очень устал. Поэтому расслабился и ждал собственного погребения. Если не уснёт раньше.
— Это Хэлена, — послышался сзади шёпот.
Готфрид сначала обрадовался, но потом понял, что одна она помочь ему ни чем не сможет.