Век кино. Дом с дракончиком
Шрифт:
— Не знаю, что их связывало с Викторией Павловной, но Лев уехал из клуба рано, это я помню. А вот с кем она отбыла, не знаю.
— Со мной. Я отвез ее на Плющиху.
— Она там живет?
— Да. Сценарист женат?
— Сейчас находится в состоянии развода.
— А вас, кажется, можно поздравить? Восхитительная женщина.
— Ведь правда? Я счастлив.
Борис улыбнулся нежно, даже застенчиво, а из кустов подкрался к нам старик. То есть бомж. Не старик и не бомж, а весьма загадочная личность в черном.
— Долго
Бесцветные глазки хитренько блеснули.
— Я позволил себе… немножко увлечься. — С таким сладострастием говорят о тайном пороке.
— Коньячку хлебнули?
— Я не пью! Ну, вчера за святой праздник. Соскучился по компьютеру, не удержался, включил.
— Вы — компьютерщик?
— Профессионал.
— А сейчас чем занимаетесь?
— Спиртным торгую.
О Русская земля, каких сынов ты только не рождаешь!
— Вы там программу не стерли? Самсон на компьютере сценарий обрабатывает.
— Боже сохрани! Только не он последний на нем работал.
— Не понимаю.
— Как бы попроще?.. Прежде всего: компьютер был выключен некорректно.
— Как это?
— Кто-то варварски выдернул вилку из розетки, предварительно не выйдя из системы, так нельзя…
— Понятно. Дальше!
— Я заинтересовался, просмотрел записи о событиях в системе. Некто запустил программу «преферанс» 6 июня в 23 часа. И играл до 23.40, после чего грубо выдернул…
— Да, да! Может, Самсон устал от Пушкина и так заигрался в карты, что…
— Исключено! В «преферанс» играл Ваня.
Присутствующие шевельнулись, больная открыла глаза, я сказал с досадой:
— Ваня в десять уехал в Москву. Вы так доверяете технике…
— А вы профан! — отрезал кроткий Савельич, обидевшись. — Для специалиста очевидно, что программу «преферанс» запускал пользователь под логином «Иван». У отца свои координаты.
— Какие?
— Пароль «Клеопатра» — я по его намеку в воскресенье догадался. Так вот, игра была оборвана внезапно. Это самые последние данные, больше компьютер не включали.
После паузы киноактер, наморщив лоб, выразил мое мнение:
— Черте что!
— Никита Савельевич, — вмешался я, — вы полностью отвечаете за свои слова?
— Стопроцентно.
— Неужели так просто вычислить последнего пользователя?
— Нет, конечно. Но в данном случае… Ванюша говорил в четверг, что после скандала отец запретил ему играть на компьютере.
— Он хотел убрать его от греха подальше в Москву.
— Ну да! И получается, поставил на программу «преферанс» аудит.
— Запрет?
— Нет. Своего рода фиксация событий в системе, понимаете? Он хотел проследить, нарушит ли сын его запрещение. Вот и проследил.
— Потрясающе! — восхитился Вольнов. — Значит, сын вернулся потихоньку поиграть, а отец, видимо, заснул…
Я перебил:
— Он спит в кабинете
— Ну, прогуляться пошел.
— Самсон сказал, что допоздна работал над сценарием.
— Да может, перерыв сделал! Мальчик услышал его шаги и выдернул вилку из штепселя.
— Ага, Самсон рассердился, — подхватил я, — и убил его. Заодно и жену.
— Но если Ваня успел спрятаться… за шкаф, например. Потом улучил момент и сбежал на станцию.
Я задумался (за шкаф… или из окна сиганул?), так что вздрогнул, услышав голос Танюши:
— Николай Васильевич, добейтесь от Самсона: где действительно он провел ночь с шестого на седьмое июня.
7
Любавский пил коньяк в кабинете, в сиреневом сумраке штор (жарко), что было мне на руку: сварливый нрав сценариста несколько размягчался «огненной водой».
— Ты безвылазно сидел на стройке из-за рабочих, да, Самсон?
— Ну, хозяйский глаз необходим, почти не выезжал.
— А в среду куда мотался?
Он задумался.
— А, ты общался с Лелей. Надо было в библиотеке покопаться. — Широким жестом обвел он богатые стеллажи, окружавшие нас мировой словесностью с трех сторон. — Потом в «Артистико» заехал, пообщался кое с кем… — Самсон вздохнул. — Дети, цветы нашей жизни, нынче даром время не теряют. Я думал, банкир меня убьет, честно. Темперамент бешеный, честь невинной дочери, юного подонка ликвидировать немедленно… гав-гав-гав! Похож на своего пса. Пришлось унизиться — и, самое смешное, зря.
— Почему ты сразу Ваню в Москву не отослал? На карту были поставлены доллары для «Египетских ночей».
— Я выговорил условие: до субботы сын нужен на строительстве. Но вообще, не очень-то он меня слушается, — проворчал Самсон. — Ну, в субботу мы вдвоем с матерью навалились. Ты ведь знаешь, — он, что называется, вперил в меня воспаленный взгляд, — Вика всегда умеет настоять на своем. Женщина-режиссер — это же волк на псарне… Впрочем, de mortuis aut bene, aut nihil [1] .
1
О мертвых следует говорить или хорошо, или ничего (лат.).
— Ты их уже похоронил?
— Хороню. — Сценарист разлил по рюмкам «Арарат». — Выпьем, Коль.
— Я за рулем.
— А, по маленькой. Голова болит жутко.
Выпили, закурили.
— Значит, Ваня около десяти ушел на станцию, а ты допоздна сидел за компьютером.
— В принципе, не люблю технику, но удобно.
— И занятно, — подхватил я. — Столько всяких игр.
— Я еще в детство не впал.
— Скажи-ка, Ваня знал, куда ты по ночам мотаешься?
— О чем ты?