Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
– Там была применена очень сильная маги, причём безумно «ядовитая».
– И что?
– Ядовитая магия задерживается на очень долгое время, и может незаметно для самого человека, убить его.
– Я знаю, что такое «ядовитая» магия. Но я ничего такого не чувствую.
– Отказ от еды – тоже признак.
– По-моему это в её состоянии было бы естественно в любом случае, – вдруг перешла на сторону Алмы Лерил. Женщина подошла ближе к Вольфраму, – даже она за один день не смогла бы оправиться от этого. Она видела то, как адскими методами пыталась убить ни в чём не повинного
Да, Алма и правда изо всех сил старалась понять, что же такое произошло между ней и Стронцием, что он вдруг решился на такое.… Но самое главное, она никогда не думала, что у неё находится внутри такая сила! Девушка теперь испугалась себя саму, и начала завидовать тем, кто может сбежать от страха. Вся её душа рвалась наружу, старалась покинуть это тело, и перейти в другое, менее опасное для окружающих и для себя.
Девушка села в кровати, движения уже доставляли больнее похожую на вчерашнюю, теперь это походило на мышцы, болящие после тренировки…
– Я хочу уже выйти отсюда. Мне надоело просто лежать.
– Но ты должна находиться здесь ещё около недели, – ответила Лерил, – так сказали врачи.
– Неделя? – с тихим удивлением переспросила девушка, – они что, хотят моей смерти? Я не вылежу столько.
– Алма, тебе даже сейчас больно двигаться, – голос Вольфрама звучал очень жёстко.
– Да, но не сильно. Это похоже на утро, после целого дня тренировок.
– Обычно маги после этого заклятия не могут ни ходить, ни что-либо делать.
– Я уже давно поняла, что со мной что-то не так, – девушка улыбнулась, однако, ноги, и, правда, были ватными.
Что-то заставило Алму сделать всё назло Лерил и Эдварду… она хотела доказать им, себе, что не слабая. «А может, – подумала она, – отец сейчас наблюдает за мной, тайно от всех, как он это обычно любит делать? Если я сейчас не встану, то на всю жизнь останусь слабой для него!».
Она поднялась и встала. Ноги гудели. Голова пульсировала, но эта вибрация снова и снова разбивалась о фразу «Стой! Если сейчас уступишь, то авторитета у тебя будет меньше, чем у того очкастого алкаша, которого я видела в Кохиле, валяющимся в подворотне!».
Да, Алма удержалась, после чего легко смогла убедить директора Вольфрама завтра же вернуть её в учебный корпус. Она снова удивилась своей способности – уговаривать людей фактами, при этом, не называя просьбы, не прося у них ничего, после разговора, они сами всё давали ей. Сейчас она получила освобождение.
Быстро войдя в огромную спальню, она не могла не заметить этих взглядов, которые ей доставили большую боль, чем заклятие – её боялись, как раз то, чего больше всего опасалась и не хотела девушка.
Стараясь сделать непринуждённый вид, она прошла мимо всех к своему месту, и уже оттуда, обернувшись, посмотрела на место Цезы, то пустовало. Тогда Вашингктон поднялась выше, к Долли.
– Долс… – позвала девушка,
– Алма! – та быстро подбежала к ней, коротко обняла, но потом сразу застыла, – …Алма, ты… хотела убить его?
– Нет! По крайне мере не сама!
– Я знаю, но… кто заколдовал тебя?
– Я понятия не имею. Как ты думаешь?
– …мне кажется, это был точно не Ник, не Цеза, даже ни Радон, ни Стронций…
– Я уже ни в чём не уверенна, … почему ты решила так, что точно не они.
– Ник и Цеза – твои лучшие друзья, Радон всегда хорошо относился к тебе, во всяком случае, лучше, чем ко всем остальным из нашей компании. Ну а Стронций, знаешь, он, конечно эгоист, но ты слишком много для него сделала, чтобы он так с тобой обошёлся. Я же знаю это заклинание, оно безумно больное, мне кажется, Курт не стал бы использовать его против тебя. Хотя он и ненавидит Ротнара, это нельзя считать аргументом, Бена многие недолюбливают.
– Да, ты права, – с огромной болью и тошнотой в горле выдавила Алма слова, подтверждающие непричастность Курта Стронция в кому преступлению, которое она совершила против воли.
– Ладно, – продолжила Вашингктон, – пойдём, у нас уроки скоро! – сказала она, посмотрев на часы, те, вися на стене, показывали своими резными стрелками 8:16, – у нас осталось четырнадцать минут. Вперёд, первая физ-ра.
– Алма! – становила подругу Долли, – у нас заменили все силовые уроки на ПБМ (Применение Боевой Магии) на ближайшие месяца два, три.
– Почему? – спросила девушка. Но тут, же осознала всё глупость своего вопроса, – Долс, что я сделала с Ротнаром? – морщась, предвкушая суть ответа, Алма ждала, что, же скажет Долли.
– Ну, … у него сломаны обе руки, три ребра, и сильная гематома на протяжении – от шеи до пояса.
– Боже… – выдохнула со злостью девушка и закатила глаза.
– Но там, же была не ты! Не ты его хотела убить!
– Долс, пожалуйста, не надо. Пойдём на ПБМ.
Прошло около недели со дня её выписки (которую Алма называла освобождением), но ничего не менялось. Она больше не могла общаться ни с кем, кроме трёх своих друзей, Долли Иридий она уже вполне могла назвать одной из лучших друзей. Но обретение одного нового друга не могло возродить доверие всей школы. Её некоторые боялись, некоторые ненавидели, учителя относились с пониманием и опаской (кроме Эдварда Вольфама). Девушка теперь жила только от урока к уроку, остальное время старалась не быть одна, иначе невольно обращала внимание на взгляды, которыми её одаривали окружающие.
Самым ужасным моментом в её жизни был первый урок Истории после выписки. Да и остальные потом проходили не лучше. Она сразу же попросила Эллис Аммоний отсадить её, но глаза то и дело возвращались к Стронцию. Она ненавидела его. Они больше не разговаривали, даже не здоровались, но постоянно смотрели друг на друга. Чтобы не вызвать подозрений в такой быстро перемене отношений, девушка всегда оставалась одна, а друзьям говорила, что гуляла с Куртом, хотя и платила за это незримой болью.
Сейчас она сидела на очередном уроке ПБМ, которых стало в два раза больше.