Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

Минцена Тоша

– Я виновата, перед вашей семьёй, – выдавила девушка так, что даже Маргарита, опустившаяся на мягкий ковёр рядом с ней, ничего не услышала.

– О, боже, – выдохнула она спокойно, а потом притянула к себе Алму и обняла её, – спасибо, девочка.

…Всё было понятно. Люди делились, порою разрывались семьи, но Алме это не грозило. Она понимала чувства Маргариты, понимала все причины, по которым к её рукам пришла дрожь. Война начинается, но это ещё не те руины городов, которые можно вообразить, слыша данное слово, это ни выстрелы, ни

треск выпускаемых заклятий, не крики.… Это тихое и молчаливое прощание с тем, кого ты больше всего боялся потерять.

====== Выбор. Мой и твой ======

– С чего всё это началось? – спрашивала себя Алма, едва не плача.

Хотя она прекрасно помнила, как попала сюда, в больничное крыло ММ. Но её волновал неожиданный переход одного состояния в другое. Как она не смогла заметить, что всё изменилось? Разве, когда они вернулись с Куртом назад в академию, всё было так? Да, их тогда застал Ротнар, но ведь Курт не только из-за этого разозлился на него…

Алме безумно захотелось плакать, но ещё сильнее она желала всё понять, для чего вернулась мыслями в самое начало вчерашнего дня:

Девушка бежала по коридорам академии, пытаясь убежать от проблем. Хотя не лучше других понимала, что это невозможно. Позади она отчётливо слышала шаги, пытающиеся настичь её. Но она не замедлялась, и совместно с этим не могла понять хочет ли она сейчас услышать Ника или нет.

– Алма, подожди! – наконец не выдержал парень. Она молчала, – Да остановись уже!

Девушка, с каменным лицом, послушалась.

– Зачем ты психуешь из-за этого идиота? – тихо спросил Ник, подойдя к подруге.

– Не знаю. Я прекрасно понимаю, что Курт перегибает палку, но разделяю его ненависть к Ротнару.

– Послушай, Стронций скоро начнёт его избивать насмерть прямо на уроке.

– Думаешь, Ротнар пострадает? – с сарказмом сказала девушка.

– В том то и дело, что нет, но проблемы будут у обоих! Ты же можешь, постарайся остановить его!

– Ник, я только это делаю, – Алма понизила голос до шёпота, и только теперь, на этой фразе, поняла, что он сломался.

– Знаю. Извини. Иди сюда, – тихо сказал Ник, и обнял её. Девушке всегда становилось спокойнее в такие моменты, но, только при объятиях трёх человек во всём мире – это Ник, Глафнег, и Александр.

– …ты не знаешь, где он? – спросила она.

– Нет.

Весь следующий час девочка потратила на поиски Курта в академии. Она старалась ходить туда-сюда с деловым видом, и только взглядом выискивать Стронция, но это не помогало. Во время обеда и ужина она его тоже не видела в общей столовой.

– Почему ты так волнуешься за него? – спросила Цеза подругу по пути в спальную комнату.

– Что? В смысле «почему?», Цез, он мой друг, как и Ник, и ты, и Долли, и Александр.

– Знаешь, мне начинает казаться, что у вас это больше, чем дружба.

– Бред, пусть он тебе больше не кажется, – ответила Алма, не посмотрев на подругу.

–

Ты же знаешь всё не хуже меня! А тем более, то, как вы вместе сбежали из академии к нему домой… – тут Алма резко остановилась, и через секунду залилась смехом.

– Цез, ты самая умная в классе, а говоришь такие глупости. Серьёзно!

– Так, ладно! Понятно всё с тобой! – ответила Ксенон, улыбаясь, и дружески толкнула в плечё всё ещё не успокоившеюся подругу.

– Слушай, это всё ерунда. Мне не нравится Курт… точнее, мне нравится не Курт.

– Алма… – протянула Цеза Ксенон, – выкладывай, кто тогда?!

– Ты его не знаешь. Да и я, в принципе, тоже.

– Это как?

– Понимаешь…, я его увидела, его голос, показался мне изменённым, но знакомым. И тут всё.

– Что всё?

– Земля перестала крутиться, – невесело пояснила Алма.

– Здорово! Ты просто влюбилась! У тебя любовь!

– Да?! А что здесь хорошего?! Любовь – это не тёплое ощущение полёта или бабочек в животе. Любовь – скорее чувство, что кто-то взял молоток и со всей силы ударил тебя по голове, что бы очнулась, и в живот, что бы выпустить от туда не нужных насекомых.

– Алма, ты чего? – спросила Цеза, совершенно не поняв реакцию Вашингктон на это слово.

– Не знаю. Хотя нет, догадываюсь. У меня всё это было, в той, прошлой «замороженной» жизни.

– И чем это кончилось.

– Ничем хорошим, – закатив глаза, ответила Вашингктон.

Они дошли до дверей в общий зал, но Алма остановилась. В переходе стоял человек, в крепком телосложении которого она сразу узнала Бена Ротнара.

– Ты идёшь? – вернула Алму к реальности Цеза.

– Эм… нет! Цез иди, скоро подойду. Занеси, пожалуйста.

С этими словами, девушка отдала подруге сумку с учебниками, а сама пошла в другой коридор, где и стоял преподаватель по силовому уроку.

– Что-то случилось, Алма? – спросил он спокойно, будто и, правда, ничего не было.

– Да, случилось. Я не могу целый день найти Стронция, после того, как вы его вызвали к себе.

– Он был не прав, и получил наказание.

– А что если я расскажу директору Вольфраму о ваших методах воспитания послушания в учениках?

– Думаешь, у директора найдётся на тебя время?

– Он волнуется об учащихся, и не будет сидеть, сложа руки, пока вы используете болевую магию против кого-то из них, к тому же, моя прабабушка основала академию. Думаю, профессор Вольфрам найдёт минутку, выслушать хозяйку учебного заведения.

При этих словах Ротнах ухмыльнулся, и, как показалось девушке, сдержал смех.

– Не воображай о себе слишком многого, завышенная самооценка не красит твоё миловидное лицо, – произнёс Ротнар приторным тоном.

– Меня сейчас стошнит, – процедила девушка и сделала такое выражение лица, словно прямо перед ней что-то лежало и противно пахло (при этом глаза она не сводила с лица профессора), – где мой тазик?