Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

Минцена Тоша

– Да! Чем-то напоминало, и когда птица сорвалась и полетела… – тут она замолчала, и пристально посмотрела на мага, – откуда ты знаешь?

– Потом объясню, сперва расскажи до конца.

– И я пошла за гарпией, она меня вела куда-то, потому, что когда я отставала, она меня ждала, и продолжала лететь дальше, и вот, когда я добралась до двери, она испарилась, свет, исходящий от неё погас, и услышала голоса. Знаю, что не должна была слышать это…

– И ты слышала всё, о чём мы говорили с лордом Доэлнором?

– Не всё, но… про то, что я должна уехать услышала.

– Мы тебе всё объясним.

– И объяснения этому, я тоже уже слышала. Всё в порядке, – добавила она, увидя какое-то смешение

чувств на лице Глафнега.

– И что же ты ещё можешь сказать?

– Аргументы были весомые: этот народ ко мне не привыкнет, а там шанс заново начать «жизнь», в третий раз, – она улыбнулась, но совсем немного и коротко, – я смогу с кем-то подружиться, но, разве там будешь ты? Доэлнор? Там же не будет моей семьи.

– Мы не сможем вечно быт рядом.

– Насколько я помню, вы и так рядом только три месяца, – сказала она без малейшей обиды, или упрёка, и даже без иронии.

– Тогда, можешь идти в комнату, а я сам скажу владыке Доэлнору об этом.

– Нет, подожди, пожалуйста. Ты обещал…

– Что?

– Ты сказал, что расскажешь, откуда знаешь о песни гарпии.

– Ах, да! – коротко сказал маг, всё ещё выпуская из трубки кольца дыма, – дело в том, что светящиеся животные приходят иногда, и, на сколько я помню, они приносят с собой что-то одно, покой,

счастье или боль.

– Меня это не обрекло на боль, или счастье, значит – покой?

– Похоже на то.

– Но, только, как ты узнал, что пела мне гарпия?

– Они поют всегда одно и то же, ко мне никогда не приходили светящиеся звери, но я много слышал об этом, они наполняют воздух запахами, которые нравятся человеку, к которому они и пришли.

– Поэтому я почувствовала запах соли, йода, это же всё море, вода.

– Да.

– Глафнег, а ничего, что я так тянусь к воде? То есть, это как-то странно, не знаю никого здесь, кто бы мог так же, как и я, спокойно позволять воде наполнять лёгкие, не дышать.

– Поверь, зная тебя это даже хорошо.

– Да. Тогда, я пойду, буду собираться…

– Ты уедешь от сюда ночью, с первого января на второе, у тебя ещё почти неделя.

– Шесть дней, я знаю. Но, почему бы не сделать так, что я поеду туда завтра-послезавтра, и вы с Доэлнором приедете на новый год? – в голосе Алмы ещё никогда ни звучало столько иронии и сарказма. Как она не пыталась отговорить себя, но то, что диалог слегка задел её она не могла спрятать даже от себя.

– Алма, ты…

– Нет, я не злюсь, честно, просто немного неожиданно, – в один миг голос стал холодным и железным, – пожалуйста, давай больше не будем об этом.

Глафнег продолжил идти по узкой тропе занесённой снегом, Алма, сказав, что хочет погулять, осталась одна на поле. Она хотела решить для себя, как же будет действовать в такой ситуации, внутри это её злило, и она хотела псиоховать на весь мир, не понимая, что она это может, и последствия будут ужасными она, как всегда нашла силы сдержать себя, и не одна капля эмоции не вырвалась наружу. И постоянный вопрос мешал спокойно жить, как она так может чувства зарывать в себя и забывать про них, не до конца, она жила в постоянном страхе, что ушёдшее вернётся, но сама особенность погашения удивляла её. Она стояла среди снега, белая, как всё, что её окружало, и только яркие медные волосы выделялись из-под тонкого слоя снега, который уже успел упасть на голову девочки. Серо-зелёные от линз глаза, казалось, поменяли цвет на полностью серый, но Алме было всё равно, стоя сейчас здесь, наблюдая за тем, как уходит Глафнег, падает снег, летает безвозвратный ветер, она подумала, что может больше сюда не вернуться. Жизнь гнала её с безумной скоростью, но у неё почти никого не было, и не к кому возвратиться, потому, что она не откуда не приходила, для неё всё начиналось

и заканчивалось на этом месте, а что было до него? Не может же быть такого, что бы ничего не было! Она жила с мамой, и судя по всему, где-то под водой, но тогда, почему у неё крылья? Это всё выкладывалось в непонятную пирамиду, которая была перевёрнутой, из-за чего шаталась, и этот ненадёжный материал, отведённый на неё – сны, постоянно подводил тем, что в него не хотелось верить. Она отказывалась принимать тот сон, где она в комнате, а на улице война. Все эти визги и вспышки магии, ей становилось страшно, и именно от этих мыслей побежали по спине мурашки, не от ледяной погоды. Снег усилился, Алма поняла, что хочет есть. Она снова приготовилась прыгнуть в землю, как в воду, снова обернулась соловой лошадью и быстро зарысила к городу, а оттуда и к замку. В комнате уже стояла еда. Как всегда горячий суп, овощи, которые девочка быстро съела, даже не разобрав, что это было морковь или капуста. Она начала хватать вешалки, и осматривая одежду с двух сторон выборочно скидывать на разные углы кровати.

– Алма, я… – тут Доэлнор замер, как поняла девочка, уставившись на кровать, – что ты делаешь?

– А, это – протянула она наигранно, – просто собираюсь, кстати, где я могу взять дорожную сумку?

– Ты едешь через неделю, потом соберёшься, – мягко сказал он.

– Лучше начать заранее, – тихо ответила девочка, и снова зашла за дверцу шкафа, и продолжила разбираться в шкафу и полках, – Глафнег уже успел сказать? Так быстро.

– Да, изложил сразу суть.

– Это он умеет, – она коротко улыбнулась сама себе.

– Я хотел ещё раз объяснить тебе то, почему ты уедешь…

– Дядя, пожалуйста, не надо. Я всё понимаю, – она подошла к нему, – на самом деле, я и так понимала, что уже не смогу общаться ни с кем кроме вас, Глафнега, и двух эльфов из замка. И потом, я действительно всё больше и больше не могу контролировать силу, не могу успокоить собственные мысли, из-за которых всё и получается.

– Твоя неконтролируемость – последнее, что меня волнует, – он присел на одно колено, что бы стать с ней почти одного уровня (таким образом уже Алма оказывалась немного выше его), девочка никогда не видела, что бы дядя садился, когда с кем-то говорит, и он не приседал даже в обычной жизни, и Алма уже не знала, что сказать, – Я хочу спросить у тебя, ты сама хочешь ехать?

– Невозможно решить, – Алма быстро опустила глаза, боясь смотреть на него, будто это он мог загипнотизировать её, а не наоборот, – я хочу быть с тобо…, с вами, с Глафнегом, но всё-таки, вы не сможете быть рядом всегда, и мне надо подружиться с кем-то самой, а с вами я и так буду видеться. Я же смогу приезжать сюда вместе с Титанией? Тогда, я поеду, буду скучать, но поеду.

Алма снова подняла глаза. Серо-зелёные радужки сверкали, голова забилась, она почувствовала страх, когда видела то, как Доэлнор смотрит на неё. Она почувствовала, как сильно затряслась, сильно стиснула зубы, что бы они не стучали, и ощутила вокруг себя жар. Она думала, что температура у неё повышается, но ещё немного и поняла, что это она нагревает всё, потому, что дядя сильно схватил её за запястья, приводя этим в чувства, а стекла на окнах и зеркало покрылись стекающими волнами.

– Не надо, – Доэлнор снова встал в полный рост, но продолжал говорить мягко.

– Я не могу это контролировать! Стараюсь, но не всегда получается.

– У вас тут что, пожар? – без особых эмоций спросил Глафнег, когда зашёл в комнату.

– Нет, просто… – Алма быстро открыла дверь на балкон, и потянуло ледяным воздухом, – не о том задумалась.

– Лорд Доэлнор, давайте я поговорю с Алмой, – Глафнег обратился очень тихо, но девочка услышала это, и ей стало интересно, о чём же дедушка хочет поговорить с ней.