Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни

Минцена Тоша

– Курт, мне кажется, что он сейчас направляется не в Кохиль, сказала, наконец, Алма.

– Не волнуйся, именно в Кохиль, только уже с другой стороны. Он оплывет этот полуостров.

– А как доберёмся дальше? – поинтересовалась она, удивившись тому, что задаёт этот вопрос только сейчас.

– Взять транспорт будет проблематично. Тогда придётся пройтись…

– Ага, конечно, сейчас! – с сильнейшим сарказмом в голосе сказала Алма, но всё-таки, не зло, – там идти километров двадцать. Не могу сказать, что не осилю это, приходилось бежать без остановок гораздо бОльшие

расстояния, но я не хотела бы, провести в этой дороге весь день, тем более что ты замедлишь ход.

– Ну, спасибо!

– Извини, но я серьёзно! Я, почему-то выносливее и быстрее многих в академии… и не только.

– Многих?! Алма, всех! …кажется, мы подплываем, – добавил он после минутной паузы.

Сорвавшись с места, Алма и Курт побежали к концу вагона, и, открыв дверь, вышли на небольшую деревянную площадку, в метр длинной. И, перекинув ноги через перила, Стронций сказал:

– Есть вероятность, что машинист нас увидит, лучше спрыгнуть здесь и сейчас.

Девушка ещё не успела даже осмыслить его решение, как парень схватил её за запястье, и спрыгнул сам, уведя за собой под воду и Алму. Быстро став русалкой, она закрыла глаза и глубоко втянула в себя воду, лёгки приятно похолодели изнутри.

– Курт, – сказала она, находясь под водой, но парень не слышал её, находясь на поверхности. Дёрнув его за ногу, тем самым опустив вниз, Алма продолжила, – недалеко от твоего дома находится какой-нибудь водоём? Туда можно доплыть?

Стронций, молча, снова сделал гребок к поверхности. Девушка чуть подтолкнула его выше, понимая, что ему необходим воздух.

– Да, – ответил парень, отдышавшись, – там, рядом есть озеро, как раз соединяется с этим морем узким заливом, только я буду тормозить под водой ещё сильнее, чем на земли! – выпалил он заикаясь.

Тут Вашингктон вспомнила о своём равнодушии к любой температуре воды, а на улице было только начало марта. Она вспомнила самое главное в такой нужный момент, и сказала.

– Курт, я помню! Русалка может, кого угодно научить дышать под водой, но только до тех пор, пока он из неё не выйдет. Не знаю, как насчёт температуры, но тогда мы по крайне мере быстро доберёмся.

– Х-хорошо…

Тонкая рука с длинными пальцами аккуратно коснулась плеча Курта, но он так ничего и не почувствовал.

– Теперь поплыли, – сказала она, – пока нас не заметили.

– А ты уверена, что под-действовало? Я н-ничего не почувствовал.

– Сейчас и проверим.

Она нырнула, схватив за руку друга, и продолжила плыть на огромной скорости уже в направлении дома Стронция. Она не знала, где тот находился, но чувствовала сужение воды, она чувствовала залив и озеро, в отличие от моря, лишённое соли.

– Попробуй вдохнуть! – громко скомандовала Алма, чувствуя, что Курт всё ещё не осмеливается попробовать дышать здесь. Он аккуратно приоткрыл рот и впустил в себя воду. Поняв, что магия русалки сработала, он, не разжимая руку девушки, начал тоже грести. Они поплыли быстрее.

– Уже совсем немного! – сказал Стронций, когда они с Алмой вышли из воды. И продолжили пусть уже по улице, будучи сухими, благодаря Алме.

Это

был странный район. Огромное скопление великолепнейших особняков с большими участками, находившихся на почтенном расстоянии друг от друга, к тому же разделяемых лесом. Но их объединяла мощёная дорога, виляющая среди этой свободной холмистой местности.

– Видишь? Вот тот дом уже мой, – он указал на красивое здание, величественно стоящее на холме.

Это было здание, внешним видом, сверху, напоминающее подкову, его края мягко обхватывали густой парк, деревья которого были едва различимы на том расстоянии, на котором находились друзья. Сейчас все деревья парка стояли пустыми, март для них ещё не был временем, что бы целиком проснуться. Песочного цвета стены пересекали вертикально вставленные окна во всю длину этажа. А сверху здание венчала приземистая крыша, пастельно-голубого цвета, на крыше ещё кое-где лежал снег.

– Красиво у вас! – сказала Алма, – Только вот, как вы добираетесь до посадки нашего Водного пути», чтобы отправится в ММ. Наверное долго?

– На самом деле не очень, магия всегда помогает.

Через десять минут они уже подошли к высоким кованым стенам, обрамляющим участок, однако за железными рисунками не было ни парка, ни происходящего в нём, поскольку за ковку плотно хватался своими извилистыми стеблями густой виноград, от которого сейчас остались только засохшие на зиму стебли.

– Нужен ключ? – спросила Алма.

– Обойдёмся, – подойдя к двери (единственной части забора неохваченной виноградом), Стронций коснулся замка, и, шепнув что-то, открыл податливую дверь, – заходи, – не громко пригласил девушку Курт.

– Ого, – со сдержанным восторгом в голове сказала Алма, – красиво, очень.

– Подожди, – снова заговорила Алма, когда друг направился к деревьям, чтобы углубиться в парк, – мы разве в дом не пойдём.

– Пойдём, но позже. Мать бы не стала сидеть дома сейчас.

Последовав за Куртом, Алма осмотрела красивый парк, деревья с тёмно-серыми стволами и тонкими переплетающимися ветвями, на которых ещё лежал снег. Газоны с проталинами, узкие садовые дорожки. За одним деревом, отличающимся от других своим толстенным приземистым стволом, девушка Алма увидела женщину. Она сидела на красивом садовом диванчике, её рука беспрерывно дёргалась, пока она что-то писала на листе бумаги. Маргарита была одета в красивое платье бежевого цвета, на её плечи было накинуто тёмное пальто, а её бурые, почти чёрные волосы, переливаясь и струясь, словно водопад, были откинуты за спину, и стекали ниже талии.

– Мам, – Стронций быстро подошёл, и замер перед Маргаритой.

– Курт! Что ты здесь делаешь? – она быстро отложила бумагу, и Алма подумала «заметил ли Стронций, что она встрепенулась, и быстро перевернула лист белой стороной вверх?», – Но тебя, же не могли отпустить…

– Я знаю, Мам. Извини… – выдохнул он и мягко обнял женщину, которая, не смотря ни на что, была счастлива. Она понимала, что он сбежал без разрешения, как понимала и то, ради чего он это сделал, и её лицо с красивой улыбкой, во время объятий, говорило сыну «спасибо».