Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни
Шрифт:
Медленно повернувшись на бок, девушка взяла с прикроватной тумбочки часы. Было «6:58». Алма знала, что, даже проснувшись в 8:01 успела бы за 29 минут сделать всё до начала уроков, и даже осталась бы минутка на повторение.
Легко поднявшись, Алма натянула эластичную майку, обтягивающую её специфическую фигуру русалки (сильно выходящая вперёд грудная клетка и впалый живот). Алма посмотрела на всё это сверху вниз, и закатила глаза, со словами в голове «Словно в корсет для пятилетних себя втиснула…», надела спортивные бриджи.
Следующий
– …Ну и что? Какая разница?! Цез, просто радуйся, что ты вообще хоть куда-то выберешься на каникулах, – говорила Алма.
– Я рада, но планы были другими.
– Слушай, тебе ещё повезло, – начала Долли, – что тебя не возят каждые выходные в гости к двоюродной бабушке.
– А в чём проблема? – поинтересовалась Цеза Ксенон.
– В том, что моя двоюродная бабушка, Энриа, – не магиня, как мы, а чародейка. Зелья и всё такой…, а главное – уединение в пустыне.
– И ты проводишь каникулы там?! – удивившись, искренне посочувствовала Алма, которую уже неизвестно какие, по счёту, каникулы, никто не удерживал. Она была предоставлена сама себе. Это было и хорошо и плохо.
– Только если не повезёт. Сейчас уже всё реже, … слава богу! Я это еле выдерживаю, в детстве любила, а теперь нет.
– А этим летом как?
– Не знаю пока? А ты?
– Тоже. Но уже думаю. Пора определятся с планами… 3 марта, как-никак!
Они разговаривали о планах на лето до самого кабинета ИПУ (Изменение Погодных Условий; управление более сложными веществами в виде газов и электричества). Лерил уже гордо сидела за учительским столом. Парты, расположенные полукругом, были уже почти забиты. Алма не понимала, с чего вдруг у её однокурсников такое рвение к знаниям, что все пришли достаточно рано!?
– Ладно, девочки. Я пойду на место, – сказала Вашингктон, и, пройдя пару рядов, опустилась рядом со Стронцием (Этот урок шёл только второй год, но Алма и Курт сразу забили это место вместе).
– Доброе утро, – поздоровалась девушка, чуть позже она поняла, что её фраза прозвучала как вопрос. Хотя, не мешало бы спросить у Стронция «что случилось?», судя по его не весёлому настроению.
– И тебе привет, – ответил он, выпрямившись и посмотрев на неё.
– Ты чего такой поникший?
– Целый год я сидел здесь! Даже во время зимних каникул приехал только на четыре дня! А она…
– Понятно о ком ты. Стронций, если ты так хочешь быть с ней чаще, так в чём проблема? Сегодня пятница, съезди домой на выходные, а в воскресенье днём или утром вернёшься…
– Ты серьёзно? Меня не
– Даже не верится, что я это делаю… Ладно, я поеду с тобой.
– А с тобой меня отпустят?
– Нет. Но сбегать вдвоем не так стрёмно, как в одиночку.
– Правда? Ты сделаешь это? Сбежишь ради меня?
– Я знаю Маргариту…, она не достойна, быть в одиночестве.
– Кто бы говорил. Сейчас ты рассуждаешь об этом, как о неприятнейшем чувстве, но сама, при этом, обожаешь быть одна! Ты сама любишь это!
– …да, – коротко ответила она. И тихо улыбнулась.
– Ты на самом деле сбежишь ради меня?
– Да. Ради моего лучшего друга, конечно.
– Обожаю тебя, – при этих словах Курта Алма ещё шире улыбнулась.
Урок прошёл быстро. Пролетели химия, астрономия, история магии и ботаника. И Вашингктон с ужасом осознавала, что сейчас будет физ-ра.
– Ненавижу этот урок! – тихо проныла Алма, идя рядом с Ником и Цезой.
– Ну не знаю…, по-моему, Ротнар милый, к тому же красавчик.
– Цез, это ты сейчас сказала? – удивился Николас.
– Он просто симпатичный… он мне нравится только, … в общем, это что-то на уровне «красивого актёра», не больше, – красивое лицо Цезы заполнил лёгкий румянец.
– Всё равно не люблю его, – сказала Алма, и они с Цезой пошли переодеваться.
В начале урока все, как обычно, выстроились в одну линию в спортзале. Этот зал выглядел довольно странно: под ногами были настоящая трава, коротка, около двух-трёх сантиметров; стены, окружающие зал били сплошными аркадами на колоннах, даже без стекла (на тот случай, чтобы при игре с мечом их не выбили). Какая-то неизвестная Алме магия заполняла проёмы, позволяющая проникать ветру и свежему воздуху, но преграждающая путь каплям дождя (если тот идёт на улице), а так, же мячу и учащимся нельзя было пройти сквозь них. Высоченные полотки завершались таким же заклинанием.
– Так, – громко говорил Ротнар, – сейчас короткая разминка. Потом сдаём нормативы по бегу и далее свободный урок, сами выбираете игру.
– Я бы выбрал игру, кто его первый догонит и прикончит, – прошипел Стронций.
– Что? – не особо заинтересованно спросил учитель.
– Ничего, – после этого ответа Алма думала, что на этом спор закончен, и ужасно разозлилась на Бена Ротнара, когда тот не остановился.
– Ты что-то имеешь против моих уроков, Курт?
– Вы сами на это нарвались, – пожав плечами, ответил парень.
– Сам у меня сейчас нарвёшься, – тихо сказал он, подойдя близко-близко к Стронцию.
Стоя рядом, Алма думала, что искренне не хочет знать, чем это закончится. Она не первый раз за этот год наблюдала за стычками друга и Ротнара. Но тогда они были не гласными, а теперь они уже ненавидели друг друга напрямую.
– Продолжаем урок! Делаем разминку! Стронций, иди за мной.
Серо-зелёные глаза девушки в упор смотрели на Курт, который со сдержанным видом прошёл мимо неё вслед за учителем.