Великая и ужасная красота
Шрифт:
Такие мысли толкутся у меня в голове, когда я сижу вместе со всеми в темной пещере. Воздух горячий, сырой, липкий. Ночной дождь ничуть не добавил прохлады. После него жара только возросла, дурные запахи усилились, стали просто невыносимыми.
Фелисити читает очередные записи из дневника Мэри, но я не прислушиваюсь. Моя тайна должна увидеть свет этой ночью, и каждая клеточка тела напрягается в ожидании.
Фелисити закрывает тетрадь.
— Так, хорошо, и к чему все это было?
— Да, — с надутым видом поддерживает ее Пиппа. — Почему это не могло подождать до
— Потому что не могло, — говорю я.
Нервы у меня на последнем пределе. Каждый звук кажется оглушающим, рвущим барабанные перепонки.
— А что, если я скажу вам: Орден существовал на самом деле? И сферы тоже реальны?
Я глубоко вздыхаю.
— И что я знаю, как туда попасть?
Пиппа широко раскрывает глаза.
— Ты вытащила нас в такую жуткую мокрую ночь, чтобы просто пошутить?
Энн фыркает и кивает, поддерживая свою новую лучшую подругу, с которой теперь во всем соглашается. Фелисити внимательно смотрит мне в глаза. И понимает, что во мне что-то сильно изменилось.
— Не думаю, что Джемма шутит, — тихо говорит она.
— У меня есть одна тайна, — выговариваю я наконец. — И это нечто такое, что я должна рассказать вам.
Я ничего не утаила от девушек; я рассказала, как была убита моя матушка, рассказала о своих видениях, о том, что произошло, когда я держала руку Салли Карни, и вместе с ней очутилась в туманном лесу; я рассказала и о храме, и о голосе матушки. Единственным, о чем я умолчала, был Картик. Делиться подобными переживаниями я пока что не готова.
Когда я наконец умолкаю, они смотрят на меня так, словно я сумасшедшая. Или словно увидели что-то необычное и изумительное. Я не очень поняла. Зато мне стало ясно, что истина обладает собственными чарами, такими, которые я не сумела бы сотворить, хотя мне того нестерпимо хотелось.
— Ты должна взять нас туда, — заявляет Фелисити.
— Но я не знаю наверняка, что именно мы там найдем. Я вообще уже ни в чем не уверена, — отвечаю я.
Фелисити вскидывает руку.
— Я готова рискнуть!
Я вдруг вижу рисунок, которого до сих пор не замечала, — в нижней части стены пещеры. Он почти стерся, но все же его можно еще разобрать. Женщина и лебедь. На первый взгляд кажется, что огромная белая птица напала на женщину, но при ближайшем рассмотрении возникает мысль, что женщина и лебедь сливаются воедино. Великое мистическое существо. Женщина, готовая взлететь, даже если ради этого ей придется утратить ноги.
Я сжимаю протянутую руку Фелисити. Ее пальцы отвечают мне крепким пожатием.
— Давай попробуем, — говорю я.
Мы зажигаем свечи, ставим их посреди пещеры и садимся в круг, держась за руки.
— И что мы теперь должны делать? — спрашивает Фелисити.
На стену падает ее тень — длинная и тонкая, как копье.
— Мне пока только один раз удалось полностью справиться с переходом по своей воле, когда я пыталась вернуться обратно сегодня вечером, — предупреждаю я девушек.
Я не хочу разочаровывать их. Вдруг я не смогу повторить опыт, и они подумают, что я просто-напросто дурачу
Пиппа внезапно пугается.
— Знаешь, мне это кажется каким-то уж слишком запутанным. Может, нам и не надо ничего такого пробовать?
Ей никто не отвечает.
— Энн, ты согласна?
Я готова к тому, что Энн поддержит Пиппу, но та не произносит ни слова.
— Ох… ну хорошо, ладно. Но если все в итоге окажется просто хитроумной мистификацией, я уж вам напомню о своих словах, и сочувствия от меня не ждите!
— Не обращай на нее внимания, — говорит мне Фелисити.
Но я не могла не обращать внимания на слова Пиппы. Меня обуревают точно такие же страхи.
— Матушка говорила, что я должна сосредоточиться на образе двери… — говорю я, стараясь побороть сомнения.
— Что это за дверь? — решает уточнить Энн. — Красная дверь, деревянная дверь, большая, маленькая…
Пиппа вздыхает.
— Лучше скажи ей, иначе она не сможет сосредоточиться. Ты ведь знаешь, что прежде чем взяться за какое-то дело, ей нужно выяснить все правила.
— Это дверь, сотканная из света. И ведущая в свет, — отвечаю я.
Это вполне удовлетворяет Энн. Я делаю глубокий вдох.
— Закройте глаза.
Должна ли я что-то говорить, чтобы запустить процесс? И если да, то что именно? Раньше я просто соскальзывала куда-то, падала, меня втягивало в туннель. Но на этот раз все по-другому. Как начать? Хотя… Вместо того чтобы искать подходящие слова, я закрыла глаза и позволила словам самим меня отыскать.
— Я желаю этого!
Мой шепот отдается от стен пещеры и превращается в низкий гул, все нарастающий и нарастающий. А в следующую секунду мир куда-то проваливается из-под меня. Фелисити крепче стискивает мою руку. Пиппа задыхается. Они напуганы. По моим рукам как будто бегут искры, покалывая кожу и связывая меня с девушками. Я могла бы еще остановиться. Повиноваться Картику и повернуть все вспять. Но низкий ритмичный гул затягивает меня, я должна узнать, что находится на другой стороне, чего бы это ни стоило. Гул внезапно прекращается, его сменяет странная вибрация, она заполняет меня как некая мелодия… я открываю глаза и вижу сияющие очертания двери света, мерцающие и манящие, как будто дверь стояла здесь целую вечность и только и ждала, когда же я наконец найду ее.
На лице Энн отражаются страх и благоговение.
— Что это…
— Только посмотри… — изумленно шепчет Пиппа.
Фелисити пытается открыть дверь, но ее рука проскальзывает сквозь нее, как будто перед ней проекция магического фонаря. Никто не может заставить дверь открыться.
— Джемма, попробуй ты… — тихо говорит Фелисити.
В ослепительном белом свете двери моя рука выглядит чужой — как будто это рука ангела, показавшаяся на долю мгновения. Ручка двери под моими пальцами — теплая и надежная. И тут что-то начинает проступать на двери. Некий контур… Линии становятся все более отчетливыми, и я различаю знакомый рисунок Ока Полумесяца. Подвеска на моем ожерелье тоже начинает светиться, как рисунок на двери, они словно взывают друг к другу. И вдруг ручка легко поворачивается под моей рукой.