Великая и ужасная красота
Шрифт:
— Амар… он был моим стражем. Он отдал жизнь за меня. А я ничего не могла сделать, чтобы спасти его.
Я содрогаюсь, подумав о том, что могло произойти с братом Картика, во что он мог превратиться…
— Но давай не будем слишком много думать об этом прямо сейчас, хорошо? — говорит матушка, отводя с моего лица прядь растрепавшихся волос. — Я расскажу тебе, что смогу. Что касается прочего, ты должна найти других, остальных, чтобы воссоздать Орден.
Я резко сажусь.
— А есть еще и
— О, да! Когда сферы закрылись, все предпочли спрятаться. Некоторые забыли то, что знали. Кто-то предпочел повернуться спиной к прошлому. Но есть и те, кто сохранил веру, и они ждут дня, когда сферы снова откроются и магия опять будет принадлежать им.
Нежные стебли травы щекочут мою руку, едва ощутимо покалывая пальцы. Все кажется таким нереальным — и закатное небо, и цветочный дождь, и теплый бриз, и матушка, сидящая так близко, что я могу ее коснуться. Я крепко зажмуриваю глаза, потом снова их открываю. Матушка остается на месте.
— В чем дело? — спрашивает она.
— Я просто боюсь, что все это не настоящее. Но оно ведь существует, правда?
Матушка поворачивается к горизонту. Закатный свет смягчает четкие линии ее профиля, превращая их в нечто слегка размытое… как края страниц затрепанной любимой книги.
— Реальность — это всего лишь состояние ума. Для банкира деньги в его бухгалтерских книгах абсолютно реальны, хотя он их не видит и не ощущает. А для Брахмы не существует того, что рождается воздухом и землей, для него нет боли и потерь… и для него реальность банкира — просто глупая прихоть. Для банкира же идеи Брахмы так же несущественны, как обычная пыль.
Я встряхиваю головой.
— Что-то я запуталась.
— Все вокруг представляется тебе реальным?
Порыв ветра бросает мне на губы прядь моих волос, они щекочут кожу; сквозь юбку я ощущаю чуть влажную траву, на которой сижу…
— Да, — отвечаю я.
— Значит, оно реально.
— Но если все время от времени заглядывают сюда, почему никто не говорит об этом?
Матушка осторожно смахивает пушинку одуванчика, прилипшую к ее юбке. Пушинка плывет в воздухе, вспыхивает в солнечном луче, как крошечная драгоценность.
— Люди забывают об этом, они помнят лишь обрывки сна, но не могут собрать их в единое целое, как ни стараются. Только женщины Ордена могут проходить сквозь дверь света. А теперь еще и ты.
— Я привела с собой подруг.
Глаза матушки внезапно округляются.
— Ты можешь проводить других сквозь дверь, сама, без помощи?
— Ну да, — не слишком уверенно киваю я.
Я испугалась, что сделала что-то не так, но матушка медленно расцвела в радостной улыбке.
— Тогда, значит, твоя сила куда больше, чем надеялся Орден.
И тут же она хмурится.
— Ты доверяешь этим девушкам?
— Да, —
Но почему-то сомнения матушки передаются и мне, я вдруг чувствую себя маленьким ребенком.
— Конечно, я им доверяю… они же мои подруги!
— Сара и Мэри тоже были подругами. И они предали друг друга.
Где-то вдали слышится веселый крик Фелисити. Ей вторит голос Энн. Они зовут меня.
— А что случилось с Сарой и Мэри? Я видела какие-то другие призраки, не их. Почему мне не удается связаться с ними?
На руку откуда-то падает гусеница и неторопливо ползет по пальцу. Я подпрыгиваю. Матушка осторожно снимает ее, и гусеница превращается в малиновку с ярко-алой грудкой. Птичка запрыгала в траве на тонких хрупких лапках.
— Их обеих больше не существует.
— Что ты хочешь этим сказать? Что с ними произошло?
— Давай не будем зря тратить время, рассуждая о прошлом, — произносит матушка таким тоном, что становится ясно: говорить об этом она не желает. И улыбается мне. — Мне просто хотелось взглянуть на тебя. Боже мой, ты ведь становишься настоящей леди!
— Я учусь танцевать вальс. У меня, правда, пока не очень хорошо получается, но я стараюсь, и надеюсь, что у меня будет неплохо получаться к тому времени, когда мы попадем на первый чайный прием с танцами.
Мне хочется рассказать матушке обо всем сразу. Я тороплюсь, а она слушает меня так внимательно, и я мечтаю, чтобы этот день никогда не кончался.
Из травы выглядывает сочная гроздочка черники. Я срываю одну ягоду, но прежде чем успеваю поднести ее ко рту, матушка останавливает мою руку.
— Нет, не надо это есть, Джемма. Это не для живых. Тот, кто съест эти ягоды, станет частью этого мира. Он уже не сможет вернуться обратно.
Матушка срывает всю веточку с ягодами и бросает ее оленю. Ягоды падают прямо перед ним, и он с жадностью их съедает. А матушка смотрит на спрятавшуюся за деревом маленькую девочку — девочку из моего сна.
— Кто она такая? — спрашиваю я.
— Моя помощница, — отвечает матушка.
— А как ее зовут?
— Я не знаю.
Матушка крепко зажмуривает глаза, как будто пытаясь справиться с какой-то болью.
— Мама, что случилось?
Она открывает глаза; ее лицо заметно побледнело.
— Ничего. Я просто немного устала от всех этих переживаний. Тебе пора уходить.
Я вскакиваю на ноги.
— Но мне еще так много нужно узнать!
Матушка шагает ко мне, обнимает за плечи.
— Но на сегодня твое время вышло, милая. Сила этого места чрезвычайно велика. Ее можно принимать лишь малыми дозами. Даже женщины Ордена приходили сюда, только когда это было необходимо. И не забывай, что твое настоящее место — не здесь.