Великая и ужасная красота
Шрифт:
Ее перебивает Элизабет:
— А ты видела тот дух, что вселялся в тело мадам Романофф? А руки у нее стали холодными, как лед? Я слыхала, такое иногда бывает.
Я вдруг становлюсь самой популярной девушкой в школе Спенс.
— Нет, я никаких призраков не видела. А руки у нее были теплыми, только уж слишком влажными. И я совершенно уверена, что в кольцах у нее фальшивые камни, — отвечаю я, стараясь шагать побыстрее, чтобы держаться подальше от мадемуазель Лефарж.
Элизабет надувает губы.
— Но что же я напишу матушке о сегодняшнем спиритическом опыте?
— Напиши,
— Джемма Дойл, ты просто ужасна! — ворчит Сесили.
— Да, — решительно соглашаюсь я, отказываясь от роли королевы школы Спенс.
— Ну и мошенничество! — заявляет Фелисити, когда мы слились с толпой, покидавшей зал. — Она и вправду поверила этой чуши! Решила, что Сара — имя твоей матери! А потом вместо настоящей Сары Риз-Тоом мы получили привет от какого-то влюбленного Реджи, взывающего к своей Полли!
— А как нам теперь быть с мадемуазель Лефарж? — шепотом спрашивает Пиппа. — Мне кажется, она нам всем вкатит штук по сорок замечаний по поведению!
— Наверное, ждет не дождется, когда мы вернемся в школу, — с испуганным видом предполагает Энн. — Наверняка ведь она расскажет миссис Найтуинг о том, что мы натворили, и нас не отпустят на прием с чаем в следующем месяце! А там будут танцы!
От этой мысли даже Фелисити побледнела, а я радуюсь, что они перестали приставать ко мне с расспросами. Мадемуазель Лефарж немного отстала от нас. Но она совсем не выглядит мрачной. Нет, она осторожно промокает глаза носовым платочком и улыбается инспектору Кенту, который предлагает проводить нас до экипажа.
— Думаю, все будет прекрасно, — говорю я.
Люди, покидавшие спиритический сеанс, старались как можно скорее добраться до карет и колясок, и при этом не промокнуть насквозь под дождем. Я поневоле отделилась от своей компании, когда пожилая пара перед нами вдруг замедлила ход, почти остановилась. Я не могла обойти их, и просто смотрела на удалявшуюся светловолосую голову Фелисити.
— Могу я чем-то помочь вам, мисс?
Знакомый голос раздается над самым ухом, знакомая рука дергает меня в сторону, в узенький проулок рядом с величественным особняком.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я Картика.
— Слежу за тобой, — отвечает он. — Можешь ты мне объяснить, что значит ваша сегодняшняя выходка?
— Да мы просто решили немножко повеселиться. Обычное школьное озорство.
Тут над улицей разносится чей-то голос, выкрикивающий мое имя.
— Они меня уже ищут, — говорю я, надеясь, что Картик сразу меня отпустит.
Но он только крепче сжимает мое запястье.
— Сегодня что-то произошло. Я чувствую это!
Я пускаюсь в объяснения:
— Это на самом деле была просто случайность…
— Я тебе не верю!
Картик поддает ногой валявшийся на земле камешек, и тот взлетает высоко в воздух.
— Это совсем не то, что ты думаешь! — быстро говорю я, оправдываясь. — Я могу все объяснить…
— Никаких объяснений! Мы тебе отдали приказ, а ты должна ему следовать! Никаких больше видений! Ты это
Картик высокомерно усмехается. Видимо, он ожидал, что я задрожу от страха и выражу полное согласие. Но во мне этим вечером что-то сильно изменилось. И я уже не могу вернуться обратно.
Я внезапно кусаю его за руку, Картик вскрикивает и отпускает меня.
— Никогда больше не смей говорить со мной вот так! — зло бросаю я. — А я впредь не намерена быть испуганной и послушной школьницей. Да кто ты такой, чужак, чтобы указывать мне, что я могу делать, а чего не могу?
Картик скалится.
— Я — Ракшана!
Я смеюсь.
— Ах, ну да, конечно… великие и загадочные Ракшана! Таинственное братство, которое боится того, чего не понимает, и потому вынуждено скрываться за спиной какого-то мальчишки!
Это слово ударило Картика так, будто я в него плюнула.
— Ты же не мужчина. Ты — их лакей! А меня вообще не интересуете ни ты, ни твой брат, ни ваша дурацкая организация. И с этого момента я намерена делать, что хочу, и вам меня не остановить. Не ходи за мной! Не следи! И не пытайся больше со мной пообщаться, или ты очень об этом пожалеешь! Ты понял?!
Картик застывает на месте, потирая укушенную руку. Он слишком потрясен, чтобы хоть что-нибудь сказать. И в первый раз по-настоящему потерял дар речи. Так я его и оставила.
Мадемуазель Лефарж не сделала нам ни единого замечания. Она всю обратную дорогу сидела молча, закрыв глаза, и на ее лице блуждала печальная улыбка. Но в руке она сжимала визитную карточку инспектора. Понемногу все, утомленные долгим вечером, задремали, несмотря на дорожную тряску. Все, кроме меня.
Меня лихорадило от того, что довелось увидеть этим вечером. Все, написанное в дневнике Мэри Доуд, оказалось правдой. Сферы действительно существуют, и моя матушка где-то там, в других мирах, ждет меня. Предостережения Картика теперь ничего не значат. Я не знаю, что могу увидеть за дверью, ведущей в свет, и, по правде говоря, немножко боюсь этого знания. И лишь одно я знаю наверняка, с полной уверенностью: я никогда не стану пренебрегать силой, что скрывается во мне. Пришло мое время.
Моя рука ложится на плечо Фелисити; я осторожно встряхиваю ее, чтобы разбудить.
— Что такое? Уже приехали? — спрашивает Фелисити, потирая глаза.
— Нет, пока еще не приехали, — шепчу я. — Но мне нужно, чтобы мы устроили собрание Ордена.
— А… чудесно, — сонно бормочет Фелисити, снова смежая веки. — Завтра и устроим…
— Нет, это слишком важно. Сегодня. Мы должны встретиться этой ночью.
ГЛАВА 22
Предполагалось, что я не стану пользоваться своей силой. Предполагалось, что я не стану по собственной воле погружаться в видения. Сферы были закрыты двадцать лет, с тех пор, как случившееся с Мэри и Сарой изменило их. Но если я не пройду по этой тропе, я никогда больше не увижу матушку. И я никогда ничего не узнаю. И потому где-то в глубине души, там, где созревают решения, я знала, что все равно снова шагну на эту сомнительную дорожку.