Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы
Шрифт:
— Да нет, ничего, — испуганно пробормотал он. — Ты неправильно понял, я так не думал. Она сидит дома и варит кофе, понимаешь! Сидит дома и варит кофе, как все!
Парень встал с камня, у него явно не было охоты продолжать разговор.
— Ну, мне пора, — сказал он. — Завтра опять на покос, сам знаешь.
Но искушение оказалось сильнее Маттиса: ведь разгадка была совсем близко. Он попробовал зайти с другой стороны:
— Как зовут одно дерево и как зовут другое? — спросил он.
— Не знаю, — отрезал парень, пресекая дальнейшие
И ушел.
Маттис остался на дороге один, так ничего и не выяснив, к тому же его мучил страх из-за того, что он наговорил. Больше он не осмеливался обращаться к людям с таким вопросом.
26
В глубине души Маттис не сомневался: предупреждение касается Хеге — это ее осину поразила молния. Ведь Хеге была старше, и вообще. Он не хотел признаваться себе, что думает об этом, это думал не он, а какой-то негодяй.
— Теперь мы с тобой живем в неизвестности, — сказал он Хеге.
— Как это понимать? — За свою жизнь Хеге привыкла задавать Маттису такие вопросы.
— Объяснить не могу, но это ужасно, — ответил он. — Когда я сказал про неизвестность, я сказал про что-то очень плохое.
— Не бойся, все обойдется, теперь, как и всегда, — успокоила его Хеге. — У меня больше заказов, чем я успеваю сделать.
Он понял: Хеге думает о том, будет ли у них что есть.
— Ты думаешь о еде?
— Я должна о ней думать.
Маттис был удручен. Ему казалось — он видит опасность, грозящую Хеге. Ее следовало предостеречь.
— Ты помнишь подстреленную птицу?
— Да.
— Но вообще-то дело не в ней.
Хеге молчала, она ждала.
— То, о чем я говорю, касается одного из нас, — многозначительно сказал он.
— Что бы там ни было, все будет в порядке, — наугад сказала Хеге. — И вообще, — вдруг прибавила она, — в последнее время ты стал так много думать, что тебя не узнать.
От этого замечания Маттис просиял. Хеге умела его обрадовать, если хотела. Он решил пройтись, чтобы в одиночестве насладиться своей радостью.
И там, в одиночестве, он вдруг испугался: об этом-то я и не подумал! Если Хеге и есть та птица, сказал он себе и продолжил свою мысль: то что же будет со мной?
Об этом я не подумал.
Как ни поверни, все плохо.
Он поскорей отогнал эти мысли, вернулся к Хеге и сказал;
— Давай больше не будем говорить об этом.
— Я тоже так думаю, — согласилась Хеге.
27
Лодку свою Маттис залатал, законопатил, и на ней снова можно было плавать. В то лето он много рыбачил, иногда вытаскивал несколько жалких рыбешек, но больше просто плавал по бескрайнему озеру, к берегам, которых раньше не видел. Грести у него получалось — мысли непосредственно передавались веслам, не создавая помех, как бывало, когда он работал на берегу.
Этим
Маттис заплывал далеко, чтобы его отовсюду было видно.
Они не показывались.
Дома он остановился перед Хеге.
— Ты тоже уже не такая, как раньше?
Она не ответила. Но слова его ей не понравились, это он видел.
— А по-твоему, я должна измениться? — наконец сказала она.
Он не спускал с нее глаз.
— Кто знает, — ответил он. — Похоже, что так. Можно я посмотрю тебе в глаза?
Этого Хеге не позволила. Чего она опасалась? Его охватил страх. Может, это касается его?
— Только не бросай меня! — выпалил он.
Теперь она подняла глаза.
— Нет, Маттис, я тебя не брошу. Ведь я уже давно могла бы это сделать.
Обычно этого бывало достаточно, чтобы он успокоился, но сегодня все было иначе. Он не находил себе места. И еще это вязание!
— Отложи хоть на минуту свое вязание! — Он схватил кофту и швырнул ее на стол. Потом схватил Хеге за руку.
В глазах у нее мелькнул испуг.
— Что с тобой?
— Только не бросай меня!
В голове у него пронеслись неясные мысли: молния ударила в дерево Хеге. Он сам так решил, чтобы спасти свою жизнь. И может, поэтому Хеге находится сейчас в смертельной опасности. Маттис схватил ее за руку и заставил встать. Она не противилась, словно понимала, что рано или поздно этот взрыв неминуемо должен был грянуть.
— Идем!
Она пошла с ним.
На дворе он сказал испуганно и нерешительно:
— Нет, здесь нам тоже нельзя оставаться. Нам надо далеко. Очень далеко.
Хеге невозмутимо сказала:
— Мы не можем просто так взять и уйти, сперва надо приготовить еды в дорогу и всякое такое.
— Как это?
Его поразил ее спокойный голос.
— Пойми, если мы пойдем далеко, к этому надо подготовиться.
Она говорила так, словно в том, что они пойдут куда-то вместе, нет ничего необычного. В своей тревоге он поверил ей. Потом он понял, что глупо было даже предлагать это.
— Давай пройдемся хоть недалеко, если нельзя иначе! — взмолился он. — Тут, рядом, если нельзя иначе!
Хеге опять не стала противиться и сразу согласилась:
— Пошли.
Маттиса терзали угрызения совести.
— Ты еще не знаешь, что я с тобой сделал, — сказал он. — Но это очень опасно, Ты должна быть осторожной, чтобы сохранить свою жизнь.
Хеге невольно вздрогнула.
— Замолчи, ради бога! Ты сегодня не в себе. Мы с тобой будем жить еще долго, и ты и я.
— Но ведь это уже сделано, — с трудом произнес Маттис. — Я только не могу рассказать этого.