Великая Китайская стена

Ловелл Джулия

Если у вас есть сын, не растите его. Если у вас есть дочь, кормите ее сушеным мясом. Разве вы не видите, что Длинная стена Покоится на костях.

Возникнув из культуры, превозносившей сыновей, как то делается в Китае, короткое четверостишие ярко отражает чувство беспомощного отчаяния, порожденного бездонным аппетитом стены на мобилизованных работников: зачем вскармливать сына? Только для того, чтобы он погиб при строительстве стены?! Другой миф относительно возведения стены рассказывает, как император создал девять солнц, бесконечно продлив рабочий день и тем самым ускорив строительство (к счастью

строителей, как далее повествует предание, к ним на помощь пришел добрый дух, скрыв восемь солнц таким же количеством волшебных гор, которые впоследствии соединились, образовав Длинную стену).

Вероятно, самой известной из легендарных жертв стены является Мэнцзян, преданная жена, отправившаяся к северо-восточному окончанию стены, Шаньхайгуань, куда ее мужа насильно послали на работы, чтобы отнести ему теплую одежду на зиму (в одной из версий легенды говорится, будто мужа Мэнцзян оторвали от нее в их брачную ночь). Однако, добравшись до места, она обнаружила, что он уже умер от холода и истощения. От ее рыданий стена открылась и показала его кости вместе с останками тысяч других рабочих. Она перехоронила их, а затем — чистая и добродетельная китайская вдова — бросилась в море. В другом варианте говорится: распутный циньский император, случайно проезжавший мимо с инспекцией, так увлекся ею, что попытался сделать своей наложницей, но она избежала его ухаживаний, убив себя. Говорят, четыре скалы, выступающие из моряку Шаньхайгуаня, нынешней восточной оконечности Великой стены, являются ее могилой.

Один из самых ранних туристов, посетивших стену, Сыма Цянь, не стал смягчать слов, осуждая жертвы, которые Мэн Тянь заставил принести строителей:

«Я съездил на северную границу и вернулся по Прямой Дороге. Во время путешествия я видел Длинную стену и укрепления, построенные Мэн Тянем для Цинь, прорубающие горы и запруживающие долины, чтобы открыть Прямую Дорогу. Его в самом деле не заботили невзгоды простонародья. Когда царство Цинь разгромило феодальных правителей, сердца и мысли мира еще не успокоились, а раны не затянулись, однако Мэн Тянь как знаменитый военачальник не стал энергично убеждать, не уменьшал бремени, лежавшего на населении, не пестовал стариков, не жалел сирот и не трудился над восстановлением гармонии среди простых людей, но вместо этого по прихоти императора приступил к строительству».

Всеобщее возмущение по поводу безжалостной мобилизации на рабский труд — о чем легенда о Мэнцзян ярко повествует вот уже тысячелетия, — необходимой для реализации государственных проектов, таких как стена, в конечном счете обернулось крушением царства Цинь. Оно соединилось с тремя другими классическими составляющими заката китайских династий — беспомощными узурпаторами, злокозненными евнухами и утратой талантливых и преданных военачальников на прикрытых стеной северных границах.

В 210 году до н. э. Ши-хуанди отправился в свой последний из многих императорских инспекционных туров. Поскольку его здоровье начало ухудшаться, страстное желание найти эликсир бессмертия становилось сильнее. В 219 году до н. э. он приказал ученому по имени Сюй Фу отправиться в море с несколькими тысячами мальчиков и девочек на поиски сказочных островов, где живут бессмертные. Когда император наконец повстречал Сюй Фу на восточном побережье Китая, сообразительному алхимику каким-то образом удалось убедить императора, что его экспедиция без всякого труда привезла бы эликсир с острова бессмертных, если бы их постоянно не тревожили огромные акулы. Поверив, император лично какое-то время стоял на страже на берегу, стреляя наугад в ужасных чудовищ из самострела. Вскоре после этого, еще находясь в поездке, он умер.

Ху, вызвавший крушение Цинь, оказался не северным варваром ху, а тем, кто был гораздо ближе к дому: слабым и психически неуравновешенным вторым сыном императора, Хухаем, по несчастному стечению обстоятельств сопровождавшим его в последней поездке вместе со своим наставником, амбициозным и коварным евнухом Чжао Гао. Истинный наследник, Фусу, бывший любимый сын императора, по-прежнему

вместе с Мэн Тянем охранял северную границу. Воспользовавшись присутствием в нужном месте и в нужное время, Чжао Гао и Хухай сохранили в тайне известие о смерти императора до тех пор, пока не перебили одного за другим всех своих политических противников. Первым делом они уничтожили приказ умершего императора, адресованный Фусу, чтобы тот вернулся и взошел на трон, и заменили его на сфабрикованный указ, требовавший, чтобы Фусу и Мэн Тянь совершили самоубийство за попытку опорочить его правление. Фусу немедленно подчинился; Мэн Тянь, не в силах поверить, что господин, которому он верно служил, требует его смерти, медлил, обдумывая ситуацию, пока нехарактерный для него страх, что его Длинная стена не соответствует фэн шую, не толкнул его на самоубийство. «Мой проступок действительно заслуживает смерти, — размышлял он. — От Ланьтао до Ляодуна я строил стены и копал рвы на протяжении более десяти тысяч ли; возможно ли, чтобы я не перерезал где-то по пути вен земли?» Затем он, последняя и, возможно, самая заслуживающая того жертва циньской стены, проглотил яд.

Придя к власти, Чжао Гао и Хухай принялись энергично продолжать самые жестокие начинания Ши-хуанди, выдавливая из населения налоги и используя подневольный труд для завершения работ по строительству огромного царского дворца, заложенного в Сяньяне, и обширной системы дорог. По рекомендации Чжао Гао Хухай, с радостью перебив представителей знати, удалился во внутренний дворец, окунулся в празднества, развлекался с наложницами и актрисами, оставив дела правления (или, точнее, сведения счетов с врагами) своему евнуху-наставнику. Сумев полностью изолировать второго императора, Чжао Гао довел бывшего господина до безумия и самоубийства, прежде чем его самого зарезал Цзыин, старший сын Хухая.

Однако решительный Цзыин правил всего сорок шесть дней. Пока верхний эшелон власти Цинь распадался, бремя мобилизации, налогов и жестокие наказания — основа циньского легистского государства — понуждали все большее число людей к занятию разбоем. Несколько столетий спустя один из ханьских чиновников прямо указывал на пограничную политику как на причину бунтов, описывая тяготы не только солдат на передовой, но также и гражданского населения, пытающегося удовлетворить потребности погрязших в неуемной коррупции поставок:

«Войска находились в дикой местности без крыши над головой в течение более чем десяти лет, и бессчетное число людей умерло… Начиная движение от побережья, партии пищевых продуктов по пути следования до Желтой реки уменьшались со ста девяноста двух тысяч пек [декалитров] до десяти. Мужчины ускоряли сев, но не могли удовлетворить потребность армии в пище; женщины пряли, но не могли удовлетворить потребность в палатках. Люди устали, были бедны и не способны кормить… слабых, чьи трупы валялись вдоль дорог. Из-за всего этого царство Поднебесной начинало бунтовать».

Через год после смерти Ши-хуанди Чэнь Шэ, бывший наемный рабочий, из-за сильного дождя не успел вовремя перевезти свой груз, состоявший из девятисот осужденных, на поселение, за что легисты наказывали смертью. «Сейчас, — размышлял он, — побег означает смерть и заговор тоже означает смерть. Если сравнить эти две смерти, то лучше умереть, создавая какое-нибудь государство». Так, предпочитая быть повешенным за овцу, а не за ягненка, он поднял мятеж, к которому присоединился Лю Бан, будущий основатель династии Хань, и разгромил Цинь.

В одной из легенд об этих низвергавших династии мятежах рассказывается: мятежники вооружились, взломав мавзолей Ши-хуанди, и прежде чем разграбить погребальные помещения, разобрали оружие из рук терракотовых воинов. История вполне правдива: когда терракотовые фигуры обнаружили в 1970-х годах, было похоже, что их разбили в куски некие погромщики. Если так и было, то это должно рассматриваться как одна из величайших насмешек истории: армия, созданная Ши-хуанди и так дорого обошедшаяся его народу, вместо того чтобы защищать его в сомнительном путешествии в другую жизнь, вооружила мятежников, уничтоживших его династию.