Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
На сегодняшний день не было особо никаких средств поиска и уничтожения подводных лодок, что я и описал в рассказе, сведя потери подводной эскадры до двух субмарин от артиллерийского огня.
Попутно, вспомнил и о «шноркеле» — устройстве для увеличения сроков пребывания лодки под водой. Правда, я знал только об устройстве танковых и автомобильных «шноркелей», но не думаю, что есть какое-то принципиальное отличие. Слава Укко, что я вовремя опомнился и не стал не только описывать это устройство, а даже упоминать о нём в своём рассказе.
Как
— Матти! Где ты витаешь? Ты слышишь о чем я вообще говорю? — вырвал меня из мира моего рассказа рассерженный голос Ээро Эркко.
— Да, дядя Ээро, слышу. Вы считаете этот рассказ чудовищным и ужасным.
— Вот-вот! Они не станут печатать про своё поражение и бессилие перед этими подводными пиратами.
— Да я не против. Пусть не печатают. Тем самым они признают поражение Герберта Уэллса в устроенной ими же битве рассказов.
— Может, ты что-то другое напишешь?
— Я не буду писать другой рассказ! Хотите вы этого или нет, но я могу передать чистовик с текстом на английском и сам.
— Ладно, — неожиданно легко согласился со мной мужчина. — Если у тебя готов чистовик, то я телефонирую Миллеру и договорюсь о нашей встрече. Но, если что, я тебя предупреждал.
……
В отличие от Ээро Эркко, помощник главного редактора «Дейли Телеграф» Фредерик Миллер остался от моего рассказа в полном восторге. Этот джентльмен был одноглазым и носил черную повязку, скрывающую левый глаз, чем напоминал мне Курта Айсмана из фильма моего прежнего мира — «Семнадцать мгновений весны».
— Это великолепно! Это то, что нужно! Молодой человек, вы случайно не знакомы с Джеком Лондоном?
— Нет, сэр, — растерялся от подобного вопроса я. — Только с некоторыми его произведениями.
— Нет, нет. Это не то. Просто вы своим рассказом подняли ту же проблему, с которой боролся и Джек Лондон, будучи нашим журналистом. Он опубликовал ряд статей о голоде в рабочих кварталах Лондона и других крупных городах Великобритании. После первого голодного марша 1905 года власти столицы смогли немного снизить… — англичанин внезапно прервался. — Хотя, вы всё равно не в курсе всех событий, поэтому не будем отвлекаться. Оставляйте ваш рассказ, мы начнём его публикацию уже завтра. Но, для большего эффекта, растянем на четыре-пять номеров.
— Вы уверенны, сэр Миллер? — зачем-то переспросил на своём ломанном английском мой издатель.
— Даже больше! Я уверен в успехе этого рассказа настолько, что готов заплатить не один пенни за слово как мы договаривались, а два. Да! Два пенса! Точно! Я заплачу два пенса за каждое слово из этого рассказа, включая даже название.
Пока
А по денежной системе у них, у англичан, всё очень запутано. Фунт стерлингов может состоять из разных разменных монет, а не как у нас — сто пенни за марку или сто копеек за рубль. Здесь есть крона и полукрона, флорин, шиллинг, гроут и полугроут, пенни которые ещё и пенсы, и полупенни, а также самая маленькая разменная монета — фартинг. Этих фартингов, в одном фунте, аж девятьсот шестьдесят штук. Дурдом. А есть ещё золотые соверены и таинственная гинея в которой уже двадцать один шиллинг, а не двадцать как в фунте или соверене. Понапридумывают же, а приезжим потом мучайся.
Причем, в первую неделю после приезда в Англию, некоторые представители нашей команды попадали в неприятные истории с разменом денег. Они-то привыкли, что в нашей марке сто пенни, а когда им отсчитывали больше, они благородно отказывались от лишнего. И так продолжалось до тех пор, пока кто-то из чиновников не услышал рассказы атлетов про это. Экстренно собрали всю команду и херра Финч прочитал лекцию про деньги Великобритании. Не забыв упомянуть даже про имеющие хождения в этой стране монеты и токены частных компаний.
……
Угрожающее движение справа я заметил лишь в последний момент и попытался одновременно присесть, остановиться и развернутся, но малость не успел. Над моей головой прошелестел какой-то предмет, снося с головы котелок. Не ожидая ничего хорошего от случившегося, я, как на тренировках с Рейно Лахти по уличной драке, крутанулся и резко отпрыгнул назад, попутно выхватывая свой пукко из внутреннего карманчика куртки.
Послышался топот башмаков противников, и я крутанулся опять в другую сторону пропуская удар какой-то палки мимо себя, попутно пытаясь нанести удар ножом в сторону смутной тени. И отпрыгнув ещё раз, понял, что не зная местности, сам себя загнал в тупик. Вернее в угол между закопчённой стеной дома и такой же грязной пристройкой.
— С,стрый м,лый, — с каким-то жутким акцентом прошипел один из противников. — Оп,сный. М,ка п,дрезал, с,ка.
Мои глаза, попривыкнув к полумраку переулка, смогли различить троих неизвестных, остановившихся от меня шагах в трёх-четырёх.
— Слышь, парень, если жить хочешь, доставай бумажник и часы, и кидай нам. И мы уйдём, — произнёс неизвестный, стоящий слева от меня.
— Хорошо, — согласился я. — Но меняю деньги на свой котелок. — решил я поторговаться и, чем перкеле не шутит — прорваться, пока один из троицы отправится на поиски моего головного убора.