Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
— Нет, сэр. Мне сказали, что мистер Уэллс уехал по срочному делу в Шотландию.
— Ха-ха-ха! — засмеялся писатель и затряс своими большими вислыми усами, которые делали его похожим на запорожского казака. — Опять сбежал.
— Почему он сбежал? — удивился Ээро Эркко.
— Герберт, заядлый спорщик. Он постоянно с кем-то и на что-то заключает пари. А когда видит, что проигрывает спор, то у него сразу возникают неотложные
— Тем более, ты и сам из этого подрастающего поколения, — вставил свои пять пенсов и Морис Бэринг. — И, если сюжет меня устроит, я тоже готов напечатать твоё произведение в «Морнинг-пост». Сколько тебе за рассказ заплатил Фредерик Миллер?
— Два пенса за слово, сэр, — ответил я и покосился на Ээро Эркко, который уже почти минуту пинал своей туфлей мой ботинок.
— Ха. Два пенса это приемлемо, — воскликнул главный редактор «Морнинг-пост». — А ты, Джеймс, потянешь столько?
— Нынешний год был удачен для газеты, так что и я смогу заплатить два пенса. Но всё зависит от текста нашего юного друга. О чём будешь писать, Мэтью? Есть уже идеи? А то могу предложить развить историю моего Питера Пэна. Я давно и сам собирался написать продолжение, но, то времени нет, а то музы, — сделал неожиданное предложение Джэймс Барри.
— А вы знаете, сэр? — продолжая коситься на своего финского издателя, который так и не подал мне никакого знака. — Я, пожалуй, соглашусь с вашим предложением и напишу про Питера Пэна.
Мне неожиданно вспомнился двухсерийный английский телесериал из моего мира. Этакий приквел приключений этого английского мальчишки, до классического сюжета «Питера Пэна и Венди», написанного тем же Барри. Правда, когда он напишет эту книгу, я не знал. Пока что Питер Пэн — это пяти-семилетний малыш, живущий со стаей лебедей в Кенсингтонском саду, как это всё описано в книге «Белая птичка».
Сюжет же телесериала рассказывает о Пэне, как о члене уличной подростковой банды под предводительством Джеймса Крюка. И действие, происходит в 1906 году. Так что даже адаптировать практически ничего не надо будет. Я постоянно сталкиваюсь с представителями английского подрастающего поколения на улицах. А троих, пусть и не таких молодых, недавно отправил на тот свет. Образов — хоть отбавляй.
Уже сидя в кэбе, я выяснил причину атак обуви дяди Ээро на мои несчастные ботинки.
— Я боюсь, что ты не успеешь выполнить взятые на себя обязательства, — пояснил он на мой вопрос. — В конце октября закрытие олимпиады и отъезд домой.
— У меня уже есть идея рассказа, дядя Ээро, — постарался я успокоить мужчину. — Но если бы у меня была печатная машинка, то и работать мне бы было легче.
— Так есть у нас этот агрегат. Моя Маисси заставила меня притащить эту железяку из княжества сюда, надеясь печатать все документы. Но после её бегства, — Ээро Эркко печально вздохнул. — печатная машинка только пылится у меня под кроватью. Приедем, я кликну парней и перенесём её в твою комнату. Только об одном прошу —
Я радостно пообещал ему не тревожить ночной покой чиновников финской олимпийской сборной и, мысленно поблагодарил тётю Маисси за печатную машинку. И почему я не додумался поинтересоваться её наличием раньше?
Супруга Ээро Эркко сбежала из Лондона буквально через две недели после прибытия в него. После того как дважды была ограблена практически в центре столицы Англии. Она, привыкшая к относительной безопасности Гельсингфорса, никак не могла взять в толк, почему она одна, без сопровождения, не может ходить по магазинам центра мировой цивилизации. После второго ограбления, когда у неё мало-того что отобрали ридикюль, но ещё и хорошо приложили дубинкой по голове, она не выдержала и потребовала от мужа вернуть её домой.
Но по приезду в «Финский дом» нам не суждено было заняться извлечением тяжеленного «Ундервуда» из-под кровати Ээро Эркко. Дома нас дожидались два письма. Первым вскрыл и прочитал письмо от барона де Кубертена мой сопровождающий. После чего бесцеремонно схватил меня в объятия и закружил по гостиной, радостно вопя:
— Да! Да! Да!
— Что «да»? — кое-как выдравшись из его объятий и отскочив на безопасное расстояние вопросил я.
— Извини, Матти. Не хотел напугать. Барон написал, что сегодня утром Николай II вручил ему официальное приглашение для проведения зимних игр в Российской империи. Так что, радуйся! Твоя мечта о зимней олимпиаде начала сбываться. Надо это дело отметить! Нужно шампанское! — с этими словами мужчина и убежал, видимо, отдавать распоряжение о приобретении шампанского.
И только после его ухода я вспомнил про пакет от Уинстона Черчилля, который всё так же продолжал держать в руке.
Прошел в свою комнату и уже там распечатал письмо, в котором обнаружил две официальные бумаги с печатями и подписями. Одна бумага, давала мне право приобрести оборудование у компании «Birmingham Small Arms Company», а вторая разрешала вывезти его за пределы Соединенного королевства.
Сначала я обрадовался. Но, посидев и подумав, решил не рисковать. А то, мало ли, прицепятся таможенники к моему возрасту и всё будет напрасно. Поэтому решил действовать по старому своему плану. И уселся писать письмо деду Кауко с просьбой прислать мне сюда кого-нибудь из наших инженеров-датчан, а также моего отца, Матти Хухту-старшего.
Ведь разрешения были выданы на Matthew Huhta,без указания второго имени. А значит, мой отец вполне может воспользоваться выданной бумагой и беспрепятственно, и без лишнего риска вывезти купленное мной. Теперь осталось только написать письмо и отправить его, добравшись до района Хаммерсмит, где я видел отделение шведской королевской почты (Posten). Письмо через Швецию дойдёт в три раза быстрее, чем если отправлять его английской почтой. За месяцы прибывания в Англии атлеты нашей сборной выяснили это путём сравнения.
……
Гарлем (Харлем) Нидерланды, октябрь 1908 год.
— Антон, мальчик мой, мы же и переехали в Голландию чтобы дать тебе и твоей сестре достойное образование. Ты же мечтал поступить в инженерную школу Амстердама? И хотел учиться вместе с кузеном Адрианом, — Герман Фоккер, подслеповато щурясь в своё пенсне, бросил растерянный взгляд на свою супругу. — Йохана, ты ему хоть скажи.
— Герман, мы же много раз это обсуждали с тобой, что наш сын сам волен выбирать свою судьбу. И, рано или поздно, он всё равно покинет нас, отправившись на учёбу. Но мне, как и тебе, не совсем понятен его выбор. Антон, почему Россия?