Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
— Серьёзно?
— Ты даже и не представляешь насколько всё серьёзно. Она так твоего отца достала, что тот даже решил в банке кредит взять на это дело. Хорошо, я вовремя узнал и вмешался. Тот мыловаренный заводик при кожевенной фабрике и ломанного пенни не стоит. Да ты и сам знаешь. Мы же с тобой ездили по весне, приценивались.
— Ну да. Помню. Он же не работал на тот момент уже два года. И они, что? Всё равно его купили?
— Купили. Но я помог цену сбить практически до стоимости земли. А цеха там кирпичные, нормальные, ещё лет полста точно простоят. Но вот оборудование — рухлядь полная. Вот я и решил совместить приятное
— У нас, в княжестве, в каждом городе есть мыловарня. Ой и намучается матушка со своей прихотью. Лучше бы консервный завод купила или линию по выпуску сгущённого молока.
— Хм. Слушай, Матти, а я и не подумал про это. А ведь ты прав. Если через пять-шесть лет будет большая война, то консервный завод даст ого-го какие прибыли. Да и со сгущёнкой это ты хорошо придумал.
Дед Кауко был ещё тем сладкоежкой, и когда я лет пять назад упросил его купить пятифунтовую банку английской сгущёнки, он влюбился в этот продукт сразу и по уши.
Видимо, наш разговор запал ему в душу, и он всё-таки приобрёл в Брайтоне небольшой разорившийся консервный заводик. Оборудование там было немного устаревшим, зато полного цикла. От штамповки заготовок из белой жести до вытяжки, лакировки, заполнения и закатывания двойным швом с нанесением припоя.
Кроме этого он купил ограниченную лицензию и линию по приготовлению сгущённого молока у бывшей англо-швейцарской компании Milkmaid. Швейцарское отделение которой в 1905 году объединилась с швейцарской «Нестле». Шесть английских заводов достались швейцарцам, но два из них не признали сделку законной и началась тяжба. Тянулась она по сей день, а заводы простаивали. Вот дед Кауко и подсуетился.
Пока дедуля занимался бизнесом, а херра Бондер принимал патронную линию, я развлекал отца с матерью и руову Бондер, водя их по разным лондонским достопримечательностям. И, первым делом, мы посетили «Музей восковых фигур мадам Тюссо» на Мэрилебон-роуд. Особо всех впечатлил кабинет ужасов. Затем был Тауэр с его королевской сокровищницей, Британский музей, где мы провели почти полный день, и национальная художественная галерея.
Пятнадцатого ноября нам пришлось съехать из занимаемой квартиры в «Финском доме», так как срок аренды закончился, а вся команда убыла на родину. Ещё через пару дней в Финляндию уехали и мои родители с четой Бондер. И мы остались с дедом Кауко в Лондоне одни. Впрочем, мы тоже долго в Англии не задержались и уже через три дня поднялись на борт парохода «Борнмут», который, очень шустро, вместе с отливом скатился в устье Темзы и взял курс на французский Гавр.
……
— Простите, молодой человек, вы, случаем, не Матье Хухта? — раздался у меня за спиной голос, и я отвлёкся от кормления чаек, летящих за нашим пароходом.
Развернулся и узрел мужчину, лицом, усами, бородкой и пенсне очень похожего на покойного Чехова. И подростка, примерно моих лет, робко выглядывающего из-за плеча мужчины.
—
Доставшаяся нам двухместная каюта второго класса, располагалась наверное над машинным отделением, и я полночи промучился от звуков, издаваемых паровой машиной. Дедуля, как лёг на соседнюю койку, так сразу и захрапел. А я под эти постоянные «чих-пых» долго не мог уснуть. А когда уснул, то сразу начали сниться какие-то ужасы. Кто-то за мной гнался и даже, по-моему, в меня стреляли. Из-за чего я и проснулся весь в липком поту, хотя в каюте и было ощутимо прохладно.
И после этого заснуть уже не получилось. Так что встал, умылся да и пошел в буфет, где дежурный стюард налил мне кофе и сделал пару бутербродов. А после, я, прихватив черствоватую булку, отправился на корму, кормить чаек.
— Простите что не представился. Я — Мишель Жан Пьер Верн. А это, — сделав шаг в сторону и открыв мне полностью подростка. — Это мой сын, Жан Жюль Верн.
— О, — только и смог сразу выдавить я. — Вы — сын Жюля Габриеля Верна? — Мужчина был очень похож на прошлогоднюю фотографию в литературном приложении газеты «Финская правда», где была опубликована статья о выходе книги Верна — «Погоня за метеором», с добавлением новых глав.
— Да. Это именно так. Но подошел я к вам по другой причине. А вернее, по просьбе моего сына. Жан, не стой соляным столбом, — попрекнул он мальчишку.
— Мистер Хухта, сэр. Вы не могли бы мне подписать книгу, — с этими словами на довольно сносном английском подросток достал из-за отворота форменной шинели знакомый тонкий томик моей повести «Неверленд», которую начало печатать издательство Джеймса Барри после заключённого между ним и Ээро Эркко договора.
— Конечно, мистер Верн. Но вот только мой французский довольно плох. Могу предложить на выбор английский или германский.
Юный Верн в растерянности облизал губы и уставился на своего отца.
— Я думаю, раз книга на английском, то и автограф на английском будет уместен, — вынес свой вердикт сын великого фантаста.
Выслушав его, я только молча пожал плечами и прошёл к столикам, установленным на корме для удобства пассажиров. Смахнув утреннюю росу, раскрыл книгу, извлёк из внутреннего кармана вечное перо и при свете начинающегося рассвета написал — «Жану Верну от автора на добрую память». Подождал пока чернила высохнут и вернул томик с повестью хозяину.
— Спасибо огромное, — эмоционально воскликнул мальчишка и, прижав книгу к груди, спросил. — А будет продолжение приключений Питера Пэна?
— Думаю да. Но не от меня. Это ведь не мой герой. Мне его одолжил английский писатель Джеймс Барри. Он же и будет писать продолжение. Вернее, когда я его видел в последний раз, он уже начал работу над новой книгой.
Первый баронет Кирримьюр, кем на самом деле и был Джеймс Мэттью Бари, пришёл в полный восторг, когда я закончил повесть на том, что Питер Пэн вернулся в Неверленд, но потерял в Лондоне свою тень. Тем самым оставив зацепку на его возвращение в столицу Англии и новые приключения. За те пару недель до нашего отплытия с острова, Бари уже ввёл в сценарий новой книги и девочку по имени Венди, и её младших, пока безымянных, братьев. Приблизив сюжет к тому оригиналу, который я помнил по просмотренным фильмам в первой моей жизни.