Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
— Это точно. Пообедать не помешает, — согласился я с ним. — А чего ты дома не обедаешь? Или твоя София готовить не умеет?
— Почему не умеет? Умеет. Вот только она в Гельсингфорсе осталась. Она же на сносях снова. Вот и оставил её с родителями. И мне спокойней и ей. Кстати, ты слышал, что Менделеева на Нобелевскую премию выдвинули? За создание промышленного способа получения гелия из торфяного газа.
— Слышал. А что толку. Его каждый год номинируют, но так и не дают. А установка та, с помощью которой он гелий получил, у нас в Оутокумпу находится.
—
— Котаро Хонда, — подсказал я. — Там газовый завод построили на торфе. Вот я и предложил, в переписке с Менделеевым, воспользоваться возможностью.
— Гха! Матти! Ты, что, состоишь в переписке с Менделеевым? — от удивления мой кузен аж подавился рыбным супом.
— Ну, если пару писем в год можно назвать перепиской? То да. Да и началась она случайно. Один московский химик прочёл мою первую сказку про Мумми-Тролля. У меня там дирижабли гелием заправляли.
— Ага. Я помню, — закивал Томми.
— Ну и от нечего делать он решил проверить этот газ на безопасность и подъёмную силу. А после чего написал Менделееву. А тот, приехав в Москву и убедившись в результатах, написал письмо мне. Я ответил. Вот так и началась переписка. Как у всех.
— Как у всех? Ну ты и скромник. Может тогда и для меня что-то придумаешь?
— Ты о чём? — не понял я брата.
— О Нобелевской премии, которую получит Менделеев.
— Томми. Так я же тебе уже отдавал рецепт «финской зелени». Ты же сам от него отмахнулся. Но если хочешь настоящей славы, то придумай как из угля, который добывают на Шпицбергене, получить нефть или иное жидкое горючее. Вот тогда тебе точно, не только премию дадут, но и памятник поставят.
— Нефть из угля? — вытаращился на меня собеседник.
— Ну, я подумал, что если нефть можно перевести в твёрдое состояние — заморозив её, то почему тогда нельзя как-то разморозить уголь? Или выпарить? Не разбираюсь я в этом. Вот ты химик, ты и придумай. Это же будет мировое открытие. Уголь есть у многих, а месторождений нефти — раз, два и обчелся.
— А ведь и правда, — согласился со мной кузен и, достав блокнот, начал что-то в него быстро записывать.
— Ты только американцам, что с тобой сейчас работают — не проговорись. А то опомниться не успеешь, как их наградят Нобелевской премией.
— Ты думаешь? — оторвался от записей мой родственник.
— Не думаю, а знаю, — и наскоро попрощавшись с братцем, рванул в обратный путь, сославшись на необходимость засветло попасть в Расеборг.
……
Вернувшись из поездки, я пробыл в столице княжества недолго. Успокоил Гюллинга, что обязательно найду опытных строителей, а пока предложил, занять приезжающих пионеров копкой траншей для коммуникаций и котлованов под фундаменты. И отнёс аттестат лицея в Гельсингфорский технологический университет, где и сдал его на инженерный факультет. Кроме аттестата мне пришлось написать заявление на обучение и внести в кассу университета двести семьдесят марок за первый год.
Сам Гельсингфорский технологический университет появился
После чего рванул домой, в Яали. Так как вспомнил про то, что у отца тоже имелись собственные строительные бригады, которые возводили кварталы нашего, быстрорастущего городка.
— Матти приехал! — заорал отец радостно, когда я вошел в его кабинет в городской управе и полез обниматься.
— Э, здравствуй, отец, — я несколько растерялся от такой встречи. — Случилось что?
— А как ты догадался? — удивился, отстраняясь, отец.
— Ну. Обычно ты несколько сдержаннее реагируешь на наши встречи. Но учитывая, что ты радостен — то точно никто не умер. Или вы меня втихаря с матушкой уже женили? — ляпнул я и прикусил язык, а то обидется ещё — и как после этого строителей просить?
— Не, точно никто не помер, — согласился со мной батя. — И женить тебя никто не собирается. Сам найдёшь себе жену. Ты с дороги? Может, перекусим? — неожиданно сменил он тему.
— Пап, что случилось? Перекусить можно и потом. А ещё лучше дома.
— Да. Домашняя стряпня это хорошо. Особенно от твоей бабки. Но не сейчас.
— Я тебя не понимаю!
— Ой! Ладно! Чего я мямлю-то? Сына! Прости ты нашу мать. А? Она и вправду иногда бывает дура дурой!
— Бать, ты чего? Я же её простил уже. Она же приезжала в Улеаборг и просила прощения. Что происходит? Ты не пьян, часом?
— Нет. Трезв как стёклышко. Но. Сынок. Матти, — отец тяжело вздохнул, но продолжил. — Дело не в тебе, а в твоём домовом. Он же не знает, что ты её простил. Вот и издевается над ней.
— Мой тонтту? Хиири? — от удивления у меня из руки даже выпал котелок, который я снял, войдя в кабинет.
— Он-он, — кивнул родитель. — Самое что интересное, твою бабушку не трогает, а вот Эмме достаётся сполна.
— И что он делает?
— Он ей еду пересаливает. Всю. Для всех еда нормальная, а у неё есть невозможно. Даже чай и воду солит как-то. Эмма теперь только у меня в конторе и питается. Похудела, а самое главное, на нас зло срывает. На мне, бабуле твоей, сестрице и даже на мелких, Петере и Лукасе. Те днюют и ночуют в доме пионеров. А бедный Пентти вообще на электростанцию сбежал. Ты это, прости её ещё раз, но дома, чтобы Хиири это слышал. Да и поговори со своим тоннту.
Поговорить с домовым? Это батя, конечно, круто загнул. Я от него, от Хиири, кроме мурчанья ничего и не слышал. Ладно, попробую, только сначала строителей себе выпрошу.
— Хорошо, бать, приложу все усилия чтобы прекратить подобное поведение со стороны моего тонтту, — торжественно пообещал я отцу. — Но с одним условием. Мне нужна на всё лето твоя строительная бригада.
— А зачем тебе? — удивился теперь и родитель. — У тебя же своя была.
Пришлось рассказать о поездке в Сало и самовольстве деда Кауко. А заодно, пришлось поведать, и зачем мне вообще нужны строители.