Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
— Это не удивительно. Я уже давно привык к выходкам твоего деда. Пора и тебе привыкать, — с философским спокойствием отреагировал на мой рассказ отец. — А насчёт бригады? Слушай, Матти, а давай, я тоже вложусь в эту вашу олимпийскую деревню. И тогда официально направлю строителей в столицу. А то тут, в Яали, уже и строить особо нечего.
— Да я не против, пап. Только тебе надо будет самому съездить к Гюллингу и всё обговорить.
— Обязательно съезжу! — пообещал родитель и, выбравшись из-за стола, махнул мне рукой. — Пойдём домой, сына. Порадуем матушку твоим приездом.
Мама не столько
В общем, когда все собрались, я прилюдно, в семейном кругу, ещё раз простил родительницу. И та, обливаясь слезами, заверила меня, что теперь всегда будет советоваться со мной, если дело будет касаться моей тушки. И я сделал вид, что поверил. Но, зная свою новую семейку, был на все сто процентов уверен, что надолго её обещания не хватит. Впрочем, ближайшие четыре года я буду появляться дома только на вакации.
После чего, отловил тонтту и поглаживая это кучерявое невозможное существо, поблагодарил того за защиту и попытался до него донести, что мама теперь опять хорошая. И можно прекратить её наказывать. В ответ я, как и всегда, получил довольное кошачье мурчанье и волну тепла, которая укутала меня с ног до головы.
На ужин бабушка сварила свою фирменную молочную уху и, судя по тому как маман её ела, я сделал вывод, что Хиири оставил её в покое.
……
Через пару дней после семейного примирения я вместе с отцом съездил в Гельсингфорс, где он и договорился с Гюллингом об участии в нашем строительном бизнесе. После чего, вернувшись в Улеаборг, с головой погрузился в заброшенные мной проекты.
Целыми днями пропадал на оружейном заводе и доводил до ума легкий пулемёт, который у меня случайно получился при попытке создать пистолет-пулемёт на базе моего карабина. За основу я взял итальянскую «Беретту М1918». Но сколько я ни мучился с воссозданием по памяти полусвободного затвора, так и не смог довести этот механизм до приемлемой работы. Пришлось обращаться за помощью к моему старому учителю Александру Бьярнову.
Дядька Александр за последний год изрядно сдал, у него начались проблемы с ногами и зрением. И ему пришлось оставить должность главного технолога, передав её, всё-таки приехавшему из Германии, Хуго Шмайссеру.
Старший Шмайссер перевёл датчанина на линию по производству пружин, где не требовалось бегать и напрягать глаза. Но от моего предложения помочь в проектировании и создании ещё одной стрелковой системы он не отказался. А когда я ему показал свои чертежи и несколько полуготовых вариантов пулемёта, с радостью включился в работу.
Кроме работы на оружейном заводе я в своей мастерской при нашем Улеаборгском доме пытался собрать из «Sisu» трехколесный мобиль. Что-то типа пакистанского или индийского «тук-тука» (моторикша) из моего мира. Наш завод практически перестал выпускать первую версию автомобиля. Йорген Расмуссен почти полностью перешёл на выпуск модели «Sisu-F». А первая модель пока выпускалась только в виде пожарного автомобиля. После вполне успешной демонстрации в Париже заказы
Освобождавшиеся мощности из-за переноса производства грузовиков и тракторов в Або, надо было чем-то заполнить, и я пообещал, что вскоре предоставлю Расмуссену на суд новую и перспективную разработку. Но, учитывая погодные условия в княжестве, мотороллер нужно было проектировать и создавать сразу с кабиной и отоплением.
Вот этим я и занимался. На авиационный завод я старался не соваться. Там стоял дым коромыслом из-за возведения парашютной вышки, строительства настоящей бетонной взлётно-посадочной полосы и постоянных испытаний всё новых и новых моделей парашютов. А при моём появлении меня засыпали тысячей вопросов и пытались сделать независимым арбитром в спорах, чего я старался избегать всеми силами.
Знакомцы Чеслава Танского из Варшавы не просто приехали, а привезли ещё с собой два воздушных шара. Вот с них постоянно кто-то прыгал — испытывая новую разработку или просто швыряли весовой макет с ранцем-парашютом.
Младший Рунеберг вовсю готовился к поездке на выставку в Казань, а его отец, как ужаленный, носился между Петербургом и Улеаборгом, контролируя перевозку станочного парка. Один из гидропланов для русского флота уже достроили, и из столицы империи за ним приехал капитан второго ранга Николай Фёдорович Фогель. И застрял у нас на целый месяц, обучаясь летать и обслуживать этот аппарат.
И только в конце июня стало немного потише. Авиаторы уехали, кто в Казань, кто в Петербург. И даже поляки прекратили свои прыжки. Но не потому, что устали, а потому, что у нас начались дожди. А вот у Расмуссена на автомобильном заводе, наоборот, началась активность. Он готовился поучаствовать в августовском автопробеге Петербург-Рига-Петербург и вовсю к этому готовился. Его подготовка не обошла стороной и меня.
— Ты сам поедешь на автомобиле? — удивился я, услышав его желание.
— Ну, не сам. А возьму с собой сменного водителя. А что? Что тебя так удивило?
— Да как бы, незнакомый маршрут. Да и дороги наверное не очень хорошего качества.
— И что? Все так едут.
— Да я не о том. Возьми с собой в эту гонку, ещё и грузовик наш.
— Зачем?
— Во-первых — реклама, а во-вторых — в грузовике можно везти запас колёс, топлива, масла, воды питьевой и провизии. А то скушаешь чего местного, отравишься и вместо гонки просидишь всё это время в клозете.
— Да ну тебя, — улыбнулся Йорген. — Хотя, идея здравая. Не-не, я не про отравление, — поспешил разъяснить датчанин. Я про… А! Я понял! Ты же в Париже в почти подобной гонке участвовал и как раз на грузовике. И здесь хочешь?
— Если возьмешь с собой, то не откажусь. И Теодора Фростеруса с собой возьму, чтобы он всё заснял на свой синематограф.
— Вот же. А я даже и не подумал про подобное. Матти, ты его заранее пригласи, пусть он и нашу подготовку снимет.
— Обязательно. Вот как только он вернётся из Казани, так сразу и приглашу.