Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
Поначалу, я очень злился на себя, что позволил деду и брату втянуть меня во все эти военно-политические дела. Которые почти полностью лишили меня свободного времени. Но через пару недель втянулся и понял, что все эти сведения, которые я получаю в департаменте, мне могут очень пригодиться в будущем. Тем более, что время летело так быстро и незаметно, что я и оглянуться не успел, как закончилась моя странная «подработка» у военных.
……
В субботу 5 марта 1910 года у нас, в столичном особняке, состоялось экстренное совещание руководства корпорации. Из Улеаборга прикатил дед Кауко, старший Шмайссер, оба Рунеберга и Расмуссен.
Обсуждали предложение компании «Vickers,Sons Maxim» о продаже лицензии на наш самолёт и что с знаменитой компании можно ещё поиметь. А поиметь хотели многое. Шмайссеру нужна была лицензия на отдачу ствола с коротким ходом, патент на который принадлежал Хайрему Максиму. Расмуссен хотел заполучить какой-то мотоциклетный двигатель. А Веннер-Грен вообще рассчитывал купить станкостроительный завод. Но все их хотелки разбивались о невозможность предложить что-то ещё кроме самолёта.
Я же молча сидел в уголочке и, отрешившись от споров взрослых, зарисовывал пассажирский биплан «Де Хэвиленд Дракон». Просто, при упоминании компании «Виккерс», мне вспомнился их ранний двухмоторный пассажирский самолёт «Викинг». А уж он потянул за собой цепочку ассоциаций с нашей «Чайкой», которая в моём мире была самолётом английского авиаконструктора Джеффри де Хэвилленда. Я на этом «Драконе», который сейчас рисовал, летал в какой-то компьютерной игрушке. В какой, не помню, но бипланчик был прикольный.
— Матти! Матти! — вырвал меня из воспоминаний о прошлой жизни недовольный голос деда. — Ты там не заснул, часом? Зачем я тебя на это совещание пригласил? А? Чтобы ты в уголке просидел и каляки свои рисовал?
— Откуда мне знать зачем ты меня сюда позвал? — пожал я плечами. — Вас тут вон сколько. Но по мне, вы все какую-то фигню несёте.
— Молодой человек! Я бы вас попросил без оскорблений! — возмутился наш чопорный швед-юрист.
— Херра Хоканссон, ну а что я должен думать о происходящем, когда вы сами не знаете что хотите?
— Мы-то знаем что хотим. Но нам нечего предложить взамен, — возразил мне Роберт Рунеберг.
— А знаете почему нечего, херра Рунеберг? Потому что вы думаете, что у вас всего один самолёт, хотя на самом деле, у вас их шесть.
— Это как, Матти? — тут же спросил Том Рунеберг.
— Очень просто, Том. У нас есть три вида гидроплана: одноместный, двухместный и учебный. Точно так же и с самолётами с колёсными и лыжными шасси. Ведь, по сути, это разные модели, с разными фюзеляжами и системами управления. Их роднят только две вещи. Они летают, и у них унифицированная рама под крепление разного типа шасси. На наших аппаратах даже двигатели разные. Если бы я в детстве на ярмарке продал копчённую, солёную и вяленую рыбу по одной цене и всё сразу, то дед меня бы точно выпорол, — и я кивнул на старика. — А вы, видимо, никогда вживую, за прилавком, не торговали, вот и несёте всякую фигню.
— Гхм. Признаю. Был неправ, — тут же включил заднюю наш юрист. — Не подумал в таком ключе.
— Да я тоже хорош. Сам же постоянно разбиваю нашу продукцию на модели, а тут — как будто наваждение
— Мне за это денег не платят, — пробурчал я. — Но, вон, глава корпорации про меня вспомнил, и я вмешался. И, кстати, кроме того что у нас есть шесть разных видов самолётов, это количество можно увеличить до двенадцати.
— Точно! Дополнительное оборудование! — тут же понял о чём я говорю старший Рунеберг.
— Именно. Самолёт в базовой комплектации — и самолёт в люкс-версии, с зеркалами заднего вида, ремнями безопасности, переговорным телефонным устройством и электрической фарой для подсветки взлётного поля, — согласился я с отцом моего пилота Тома. — Не стоит забывать и про экипировку пилота. Наши куртки, комбинезоны, обувь и лётные шлемы, точно так же можно включить дополнительным пулом, которого хватит, например, на обмен нужного господину Расмуссену двигателя.
— Внучек, а что ты там калякал, когда я тебя позвал, — внезапно спросил дед. — Там, надеюсь, ничего обсуждать и патентовать не надо?
— Новый самолёт, — выложил я перед всеми рисунок «De Havilland DH.84 Dragon» в трех проекциях. — Пассажирский. Многоместный. Двухмоторный. Дальность полёта шестьсот вёрст, скорость сто пятьдесят вёрст. Возьмётесь рассчитать и построить, господа Рунеберги?
Рисунок пошёл по рукам, пока не осел у отца и сына Рунебергов.
— А двигатели какие? — тут же поинтересовался Том.
— Наши рядники на сто тридцать сил вполне подойдут. Тем более, что их уже серийно выпускают.
— Надо будет попробовать, — кивнул мне старший Рунеберг. — Но тогда какой смысл в строительстве пассажирского дирижабля, если у нас будет многоместный самолёт?
— А вы его уже заложили? — удивился я
— Да, Матти. Но, объём ты нам назвал неверный. Когда мы всё посчитали, то пришли к выводу, что надо закладывать аппарат объёмом не меньше чем в полтысячи кубических саженей.
— Хм. Пять тысяч кубических метров? Неплохо. А дирижабль ведь можно не только как пассажирский использовать, но и как грузовой. Для строительства железной дороги, например. Такой аппарат может спокойно триста-четыреста пудов рельс за раз перевезти.
— Так, господа, давайте сделаем перерыв на обед, а затем продолжим обсуждение наших планов, — прервал наш диалог дед Кауко, и народ, обрадованно зашумев, потянулся в столовую.
— Деда, может я… — хотел я отпроситься, но был им перебит.
— А ты, внучек, поезжай-ка в Улеаборг. У нас там проблемы образовались в оптической мастерской. Родственники Райта собираются вернуться в Англию. И надо проследить, чтобы они не попортили оборудование, а самое главное, пристроить твоих пионеров, которые учились у англичан.
— У нас, что, родственники кончились? — удивился я. — Разве дядя Тапио или дядя Каарло не могут этим заняться?
— А они этим и занимаются. Подыскивают новый персонал. А ты пока оцени чему англичане научили тех двух мальчишек, которых брали в ученики.
……
— Мне кажется или и вправду оптика несколько затемняет? — оторвавшись от созерцания вмерзшего в лёд Оулуйоки речного пароходика, спросил я.
Для проверки бинокля, сделанного бывшим учеником англичан-оптиков Ааро Хеллаакоски, я специально остановился на мосту через реку.